Сергей Есенин - Станислав Куняев

«Земля и воля» от 1 октября 1917 года:

«Революция дала населению Русской республики гражданские свободы, но это мало чувствуется деревней, она темна и безграмотна, это для нее еще не такое ощутимое приобретение, как для городского населения».

«Крестьянство до сих пор не получило самого дорогого, самого заветного, что оно ждало от революции, – это землю. Необходим закон о переходе земель в ведение земельных комитетов. Иными мерами не потушить бушующий пожар».

А Есенин живет в ином мире:

Звени, звени, златая Русь,Волнуйся, неуемный ветер!Блажен, – кто радостью отметилТвою пастушескую грусть.Звени, звени, златая Русь.

Люблю я ропот буйных водИ на волне звезды сиянье.Благословенное страданье,Благословляющий народ.Люблю я ропот буйных вод.

Стихи написаны осенью 1917 года… Но златая Русь уже не жила пастушеской грустью, и «ропот буйных вод» приобретал уже совершенно другие, разрушительные формы, которых пока еще не хочет видеть Есенин.

«Земля и воля».То же число. Тот же месяц. Тот же год.

«Деревенская жизнь» – очерк Петра Орешина – рассказы о самовольных захватах крестьянами урожая, трав, леса, скота, принадлежащих священникам, арендаторам имений, крупным землевладельцам… Пострадавшие обращаются к комиссарам Временного правительства:

«В с. Дмитриевке Лебедянского уезда в контору графа Толстого явилась группа крестьян и в категорической и грубой форме потребовала передачи им земли под посев озимых на будущий год. На случай отказа крестьяне угрожали заведующему хозяйством даже убийством».

Но, пишет Орешин, «мало взять у помещика землю, надо еще и поделить ее между собою. И вот начинается дележка всех захваченных у помещиков земель…

В Букинской волости Красынинского уезда крестьяне одной деревни напали на крестьян другой деревни за то, что последние не хотели уступить им помещичьи луга. В этой схватке оказалось 23 человека убитыми с обеих сторон, человек около 50 ранено. Были вызваны спешно казаки, которыми и был положен конец этому мамаеву побоищу с косами в руках…»

Орешин призывает срочно принять законы, выбрать в земства и в Учредительное собрание верных людей, которые скажут: «Вся земля всему трудовому народу без выкупа».

Через семь лет события, о которых идет речь, найдут отражение в «Анне Снегиной»:

Сплошные мужицкие войны —Дерутся селом на село.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

То радовцев бьют криушане,То радовцы бьют криушан.А всё это, значит, безвластье.Прогнали царя…Так вот…Посыпались все напастиНа наш неразумный народ.

Вспомним, как земляки-крестьяне приставали к герою с вопросом:

Скажи:Отойдут ли крестьянамБез выкупа пашни господ?

Вспомним, какую задачу ставил Оглоблин Прон перед своими земляками, посылая их к Снегиной:

«Эй, вы!Тараканье отродье!Все к Снегиной!..Р-раз и квас!Даешь, мол, твои угодьяБез всякого выкупа с нас!»

А кончилось все дело принудительной «коллективизацией» 1917 года:

Весь хутор забрали в волостьС хозяйками и со скотом.

«Земля и воля» от 5 октября 1917 года. Петр Орешин в очерке «О попах» клеймит батюшку, который на вопрос «хуже али лучше стало без царя» заявил: «Смотри, какие все стали вольницы, никого не признают… Грех непрощеный будет за Помазанника Божия». А другой в проповеди сказал: «Учителя и учительницы хотят изгнать Закон Божий из школы. Придет скоро время, когда станут снимать кресты с церквей Божьих и храмы отбирать под начальные школы. Народ забыл Бога и забыл своих пастырей»…

«Земля и воля» от 10 октября 1917 года. Из статьи «Почему нужно выбирать в Учредительное собрание социалистов-революционеров?»:

«Государственная казна истощена. Останавливаются фабрики и заводы. Везде ощущается недостаток предметов первой необходимости. Широкой волной разлились по стране погромы, насилия и убийства. Горят помещичьи усадьбы. Крестьяне уничтожают помещичий хлеб, вырезают скот, захватывают земли отрубщиков и хуторян и готовы вступить между собой в бой за захваченные куски земли. Нестроения и развал проникли в нашу армию. Во многих воинских частях подорвана дисциплина и идет бесчеловечная и безрассудная расправа с офицерами».

Тут же стихи П. Орешина «Крестьянам»:

Дворцы, земля и барские усадьбы —Все – достояние рабочих и крестьян…Пора, товарищи, осмыслить и понять бы:Куда несет страну погромов ураган.

Есенин пишет поэмы, возвеличивающие мужика до неба, а мужик в это время громит барские усадьбы и с косами идет на своих соседей из-за помещичьей земли. Почему Есенин не хочет видеть такого мужика? Или не видит? Видел же он его в «Яре» – в 1915 году? Ведь написал же он летом 1917 года в письме к М. Мурашеву: «Деревня бродит, как молодая брага».

Да, конечно же, он все видит, но не хочет изображать деревню и мужика в самую низменную пору эпохи, когда ожесточены крестьяне, в мир которых, как дрожжи, влились миллионы солдат, дезертировавших с фронта с оружием в руках и лозунгом «грабь награбленное» в башках…

В начале 1917 года Ходасевич пишет Ширяевцу:

«Не понимаю, как могут писатели из народа, знающие мужика лучше, чем мы, интеллигенты, изображать этого мужика каким-то сказочным добрым молодцем… Ведь такой мужик вряд ли когда он и был, и уж, во всяком случае, больше его нет и не будет».

Позже, в очерке, посвященном Есенину, Ходасевич еще раз повторил, «что такого былинно-песенного „народа“ никогда и не было». Но если это так – значит, не было ни купца Калашникова, ни мужика Марея, ни некрасовской Дарьи, ни Яшки Турка, ни Касьяна с Красивой Мечи, ни Калиныча… Если так, то не было бы героев чеховской «Степи» (кто-кто, а уж Чехов относился к народу без иллюзий), ни Дарьи из «Последнего срока», ни Матрены из «Матренина двора». Видимо, Есенин все знал, но держал в уме и сердце одну необходимую для писателя истину, что главное в народе не то, каков он есть сегодня, на деле, а то, каким он хочет быть всегда, в истории, в вечности.

Если прав Ходасевич, тогда нет всей великой русской литературы, нет вечно живой русской песни, с ее ямщиками, красными девицами, добрыми молодцами, коробейниками, кудеярами…

Народ сам себя выдумать не может.

И Есенин, с его идеальной от природы натурой, ищущий и выражающий сказочные и самые высокие порывы русской души, был по-своему прав в своей гениальной слепоте, когда в 1917 году среди начинающегося темного Апокалипсиса писал Апокалипсис светлый.

Земля моя златая!Осенний светлый храм!Гусей крикливых стаяНесется к облакам.

То душ преображенныхНесчислимая рать,С озер поднявшись сонных,Летит в небесный сад…

Глава шестая