Ужасы Фобии Грин (СИ) - Алатова Тата

— Какой? — прошептала Фобия, завороженная пульсом крохотного шрама.

— Я подумал, что нужен тебе.

— Девочка права, — ясный голос Сении Кригг отрезвил Фобию, которая уже совсем было подалась вперед. — Как писал эксперт по межгендерным отношениям Наяда Миерс, иногда паре нужно использовать исключительно вербальное общение, исключая коммуникации на физическом уровне. Фобия, у меня есть пособие для молодой женщины, «Как понять себя и партнера», я дам тебе его почитать.

— Боже, — Крест рывком открыл дверь в лазарет перед старой девой, руки которой были заняты кастрюлей, исходящей паром. — Первый раз вижу человека, на котором так пагубно сказывается чтение книг.

— Фобия не слушай его, — доброжелательно посоветовала Сения Кригг, проходя в домик. — Он настолько сексуален, что подобен серене в пучине…

Фобия захлопнула за ней дверь.

— Пожалуйста, — сказала она жалобно. — Давай поговорим завтра.

Крест злобно пнул ногой ни в чем не повинное крыльцо, развернулся и зашагал прочь.

Фобия опустилась на ступеньку, бессильно глядя ему вслед. Пришлось несколько раз укусить себя за губу, чтобы не побежать следом.

Треск рации был столь неожиданным, что Фобия подпрыгнула. Она совсем забыла об этом приборе, который машинально носила в кармане.

— Грин, — кратко поздоровался Оллмотт. — Завтра. По плану. Координаты скину на рассвете. Отбой.

Фобия несколько минут бессмысленно таращилась на рацию, а потом закинула голову наверх и принялась хохотать, пугая ранних весенних пташек.

Похоже, времени на выяснения отношений снова не было.

Крест лежал на кровати, бездумно глядя в потолок, и это так напомнило Фобии тот день, когда она точно так же пришла к нему с тарелкой каши в руках, что она едва не выронила еду. Вместо этого она повторила те же самые слова, что произнесла и несколько лет назад:

— Сегодня каша не сырая и не горелая. Нормальная каша.

— Врешь, — Крест скосил на нее глаза. — Я даже отсюда ощущаю запах горелого.

— По сценарию ты должен был выгнать меня вон, — вздохнула Фобия.

— Да, это было бы разумно, — согласился он.

Фобия вздохнула и поставила тарелку на пол. Подошла к узкой кровати, и как тогда, легла рядом с Крестом. Вспомнила, как же ей было страшно, улыбнулась себе из прошлого — все хорошо, малышка, он не обидит тебя.

— Что случилось? — спросил Крест, не пытаясь обнять ее.

— Ничего.

— Опять врешь. Почему ты пришла и все время врешь?

— Я расскажу, — пообещала Фобия. — Чуть позже. У нас еще есть немного времени.

— Так я и знал, — мрачно буркнул Крест. — Я не позволю тебе использовать меня, чтобы победить свои страхи.

— Позволишь, — уверенно сказала Фобия, приподнялась на локте, разглядывая его сердитое лицо. — Всегда позволял.

Крест дернул ее, подминая под себя. Она охнула от его тяжести, и еще от того, как близко оказались его глаза — колючие, недобрые.

— А что насчет нейтральности? — проговорил Крест, и она почувствовала его дыхание на своем лице.

— Мы будем очень нейтрально заниматься любовью.

— До этого ты использовала глагол «трахаться».

Фобия провела языком по его шраму на верхней губе.

— Филологические споры ведутся в лазарете, — прошептала она.

— Ты мое наказание, — с неожиданно глубокой горечью сказал Крест. — За все.

Но Фобия уже устала от разговоров, и слегка двинула бедрами навстречу ему, и немедленно ощутила сквозь ткань реакцию, и запустила руки в жесткие волосы, притягивая голову Креста ближе к себе.

— Чертова девка, — пробормотал он, перехватил ее запястья и принял командование на себя.

Фобия проснулась от неприятного жжения в правом запястье. Спросонья она потерлась рукой об подушку, пытаясь согнать кусачее насекомое, а потом вдруг поняла, что это такое.

Регистрационный номер.

Крест обещал сломать центральный сервер, но видимо, его починили. А, может, он не успел.

Она осторожно встала с узкой кровати, стараясь не потревожить спящего. По опыту Фобия знала, что он довольно чутко спит. Но то ли ночь выдалась насыщенной, то ли он начал чуть больше доверять Фобии, но на этот раз Крест не проснулся.

В лагере было две машины — та, на которой сюда приехала Нэна и раздолбанный джип, который где-то украли Антонио и Сения Кригг.

Ключи от автомобиля Нэны Фобия кинула в пустую кастрюлю, которая стояла на полевой кухне — найдут, но не сразу. А потом села в джип и взмолилась неизвестно кому, чтобы успеть уехать достаточно далеко. У Креста, конечно, было много разных качеств, но вряд ли он бегал со скоростью автомобиля.

Зашипела рация, и Оллмотт надиктовал координаты.

— Ты отпустишь меня потом? — спросила его Фобия.

— Не думаю, — сухо ответил Оллмотт и отключился.

А Фобия повернула ключ в замке зажигания.

План Оллмотта был прост и незатейлив: нужно было всего лишь попасть в плен определенной части противника, а потом, по сигналу метки на запястье, совершить выплеск, находясь в самом центре вражеского подразделения.

О том, как обращались с нхршерцы с пленными женщинами, Фобия старалась не думать. В конце концов, в этой жизни мало осталось того, что пугало ее по-настоящему, а верный осьминог все еще был при ней.

Джип она запрятала в какой-то низинке, наскоро забросав ломкими весенними ветками, а сама отправилась дальше пешком, от всей души надеясь не заплутаться на одинаковых проселочных дорогах.

Фобия несколько месяцев не выходила из лагеря, и поразилась тому, как изменились окрестные поселения за это короткое время. Война смотрела на нее из разбитых окон и вспаханной тяжелой техникой земли, и воронок от взрывов. В своем лагере они укрылись за магическими щитами от всех этих ужасов, и услышав отрывистую речь с северным акцентом, Фобия перестала злиться на Оллмотта.

Он был всего-лишь Наместником в стране, которая боролась за свою свободу.

Нхршерцы обращались с военнопленными достаточно гуманно — спустя полгода скитаний по самым разным темницам Фобия могла говорить об этом со знанием дела. Темницы, это конечно, громко сказано — как правило, это были или ямы, или наскоро выкопанные землянки, или оккупированные дома, но чаще сараи. Ее не насиловали, если и и били, то редко, и даже иногда кормили. К счастью, Оллмотт не позволял ей находится в неволе долго — как правило метка начинала жечь спустя половину суток после пленения.

От постоянной работы регистрационного знака запястье опухло. Родные солдаты, снабженные специальными амулетами, позволяющими им преодолевать выплески, легко побеждали блюющих врагов. Фобию мальчишки-срочники оберегали, как счастливый талисман. Она отсыпалась под их охраной, а потом ее перекидывали к новому подразделению армии Нхршеры.

Становилось все севернее и севернее, и Фобия понимала, что они все ближе подходят к границам. Наверное, это было хорошо. Наверное, это значило, что война близится к завершению, но сил порадоваться не было.

Оказывается, это очень утомительно — быть патриоткой.

В ту ночь она заснула прямо на жесткой и теплой подстилке, брошенной на земляной пол. Фобия редко спала в плену, все-таки ничего приятного в этом статусе не было, но неделя выдалась на редкость тяжелой, и в этот раз ее сытно накормили, и больше никого в сарае не было, а за стеной так чудесно, так успокаивающе пела файхоала.

Ей снились антилопы, перемазанные черной масляной краской, которые прямо всем табуном прыгали в открытые могилы, заполненные водой. А Фобия сидела на ветке дерева, жевала финики и бросала косточки на землю, отчего моментально вырастали раскидистые деревья, на каждой ветке которых было по файхоале, и все птицы пели в унисон, и звенели ржавыми крыльями, и солнечный день сменился сумраком подземелья, и затхлый воздух наполнил легкие.

— Цепь.

— А даже смешно, — тюремное привидение парило в воздухе в позе йога. Лохмотья и кандалы свисали вниз. — Я вот такая вся из себя свободная, а ты из себя вся такая в плену. Да, мне очень смешно, — и Цепь каркающе закашлялась.