Джентльмены-мошенники (сборник) - Эрнест Хорнунг

Я без возражений занял свой пост в комнате с окном на улицу, прямо над магазином. К счастью, от прежней обстановки будущим жильцам остались жалюзи – они даже были предусмотрительно опущены. Дело было простейшее – посматривать сквозь них на улицу и, если я кого-нибудь увижу, топнуть два раза, а потом еще один, когда улица снова опустеет. За исключением громкого лязга вначале, шум снизу и в самом деле доносился несильный. Но и он стих, стоило мне дважды топнуть ногой. Менее чем за час мимо магазина несколько раз прошел полицейский. Он был на улице не один; еще чаще у витрины останавливался другой человек, которого я принял за сторожа, нанятого самим ювелиром. Один раз у меня аж сердце ушло в пятки – когда он остановился и заглянул в освещенный магазин в дверной глазок. Я ждал свистка, каторги и даже виселицы! Но по моему сигналу все моментально стихло, и сторож безмятежно двинулся дальше.

В конце концов я получил ответный сигнал и вернулся обратно, освещая дорогу спичками, – по широкой лестнице, по узкой лестнице, по коридору и наверх, в приемную, где Раффлс встретил меня и пожал мне руку.

– Отлично, друг мой! – воскликнул он. – На вас все так же можно положиться в трудную минуту, как в старые добрые времена, – и за это вас ждет награда. Я набил карманы минимум на тысячу фунтов. А в этом шкафчике я нашел кое-что еще: очень недурной портвейн и сигары, которые старина Дэнби бережет для лучших клиентов. Затянитесь-ка, и все ваше волнение как рукой снимет. Кроме того, я нашел уборную, и перед выходом на улицу нам с вами нужно привести себя в порядок, а то я чумазее ваших ботинок.

Рулонная штора уже была опущена, но Раффлс поднял ее, чтобы я мог посмотреть на его работу. На ночь в магазине оставляли гореть две электрические лампы, и, заглянув в стеклянное окошко на двери, поначалу я не заметил в их холодном белом свете ничего из ряда вон выходящего. Передо мной был аккуратный коридор, слева его обрамлял пустой стеклянный прилавок, справа – стеклянные витрины, полные нетронутого серебра; прямо на меня глядел глазок во входной двери, сиявший, как театральная декорация луны. Прилавок опустошил не Раффлс – его содержимое было спрятано в сейфе фирмы “Чаббс”, на который тот не стал терять время; на месте осталось и серебро – Раффлс только забрал для меня серебряный портсигар. Он всецело посвятил себя окну-витрине. Оно состояло из трех съемных отделений, каждое со своим замком. Раффлс бесцеремонно взломал их, и теперь в свете электрических ламп вместо них зияли выемки, пустые, как вскрытая грудная клетка. Раффлс основательно обчистил все, что было можно, и лишь те места, которые просматривались через дверной глазок, оказались обделены его вниманием. От нашего присутствия не осталось ни следа – за исключением череды взломанных дверей за опущенной шторой, початой бутылки вина, опустевшей коробки сигар, основательно заляпанного полотенца в уборной, нескольких сгоревших спичек на полу и отпечатков пальцев на пыльных лестничных перилах.

– Давно ли я это задумал? – говорил Раффлс, когда мы уже шли по улице навстречу рассвету, точно возвращаясь с бала. – Нет, Банни, мне и в голову не приходило ничего подобного, пока месяц назад я не заприметил, что квартира сверху пустует. Для разведки я купил несколько безделушек. Кстати, чуть не забыл: за них надо заплатить. Завтра непременно так и сделаю, в конце концов, не этого ли требует воспетая поэтами справедливость? За первый заход я изучил слабые места помещения, за второй удостоверился, что без сообщника мой план в жизнь не воплотить. Я почти отказался от этой затеи, но тут явились вы, практически умоляя об обратном! Ну вот мы и в Олбани. Надеюсь, камин еще не погас. Не знаю, как вы, а я продрог, как филин под ветлой.

Совершив преступление, он мог думать о Китсе![27] И как ни в чем не бывало греться у камина! Мысли мои закрутились в водовороте. Наконец то, что произошло, оформилось в простые слова, леденящие душу. Раффлс был взломщиком. Я помог ему совершить кражу со взломом, значит, я тоже стал взломщиком. И вот я греюсь у его камина и смотрю, как он достает добычу из карманов, как будто мы не совершили ничего особенного, ничего преступного!

У меня сжалось сердце и кровь застыла в жилах. Мысли путались. Как мне нравился этот злодей! Как я им восхищался! И вот сейчас мое восхищение и восторг должны превратиться в отвращение и презрение. Я ждал этой перемены. Но ждал тщетно!

Раффлс продолжал вытаскивать из карманов драгоценности, и уже почти весь стол сверкал от нашей добычи. Десятки колец, алмазы без счету, браслеты, подвески, шляпные булавки, ожерелья, жемчуга, рубины, аметисты, сапфиры – и алмазы, везде алмазы, сверкающие острыми лучами, слепящие, дурманящие… Я не верил глазам: отныне мне уж точно не забыть совершенного. В последнюю очередь Раффлс вытащил из внутреннего кармана не драгоценность, а мой револьвер. Я вздрогнул. Наверное, я что-то сказал и потянул вперед руку… До сих пор вижу эту сцену, как наяву: не спуская с меня своего ясного взгляда, Раффлс с циничной ухмылкой достает пули из барабана, прежде чем молча вернуть мне пистолет.

Раффлс с циничной ухмылкой достает пули из барабана

– Представьте себе, Банни, – сказал он, – я никогда раньше не носил с собой заряженного оружия. Не спорю, оно, конечно, придает уверенности. Но если что-то пойдет не так, от него будет только хуже. Появится соблазн им воспользоваться, а это ни к чему хорошему не приведет. Впрочем, я всегда полагал, что новоиспеченный убийца испытывает незабываемые ощущения, прежде чем попадется. Не переживайте, старина. Я их никогда не испытывал и вряд ли когда-нибудь испытаю.

– Но ведь это у вас не первая кража? – неуверенно спросил я.

– Первая? Мой дорогой Банни, вы меня обижаете! Разве я похож на новичка? Конечно, не первая!

– И часто вы это делаете?

– Нет. По крайней мере, не так часто, чтобы это стало рутиной. Нет, и того реже – только тогда, когда оказываюсь на мели. Вы слышали про бриллианты Тимблби? Эти никчемные стекляшки и были моим последним делом. До того – яхта Дормера в Хенли в прошлом году. Эти пустяки – моя работа. Ничего серьезного я еще ни разу не воровал. Когда я проверну крупное дело, уйду на покой.

Да, обе эти кражи я очень хорошо помнил. Подумать только, преступник стоял передо мной! Невероятно, ужасно, немыслимо! Но тут мой взгляд упал на стол, усыпанный крадеными драгоценностями, и буря эмоций поутихла.

– Как это началось? – спросил я, когда любопытство наконец взяло верх над оторопью. И без того удивительный образ Раффлса дополнился не менее удивительной карьерой.

– Ну, это долгая история, – отмахнулся он. – Я тогда играл в крикет в колониях. Долго рассказывать, но я попал в такой же переплет, как и вы сегодня. Другого выхода у меня попросту не было. Думал, на этом все и закончится, но стоило один раз попробовать – и я пропал. Зачем работать, когда можно воровать? Зачем довольствоваться нудной казарменной скукой, когда манит роскошная жизнь, полная романтики и опасностей? Конечно, это нехорошо, но не всем же быть моралистами! К тому же распределение земных благ несправедливо по определению. К тому же я не только этим занимаюсь! Мне уже надоело цитировать себе песенки Гилберта[28], но в его словах кроется правда. Хотелось бы знать только одно – понравится ли вам эта жизнь так же, как мне?

– Понравится? – вскричал я. – Только не мне! Эта жизнь не для меня! Одного раза довольно!

– Значит, в другой раз вы мне помочь откажетесь?

– Не просите меня, Раффлс. Ради всего святого, не просите!

– Совсем недавно вы были готовы на все! На любое преступление! Впрочем, я сразу понял, что вы не были искренни. Я должен довольствоваться и тем, что сегодня вы не пошли на попятный. Что ж, я неблагодарный, безрассудный и так далее. И я должен на этом закончить разговор. Но вы именно тот, кто мне нужен, Банни! Подумайте только, как гладко все сегодня прошло. Без сучка и задоринки! Как вы теперь знаете, ничего страшного в кражах нет – и никогда и не будет, если мы продолжим работать вместе.

С неотразимой улыбкой он взял меня за плечи – о, он умел улыбаться! Я развернулся на каблуках, облокотился на каминную полку и закрыл лицо руками. Но снова мне на плечо опустилась дружеская рука.

– Ну что ж, друг мой! Вы абсолютно правы, а я нет. Больше не заикнусь ни о чем подобном. Идите, если хотите, а к полудню возвращайтесь за деньгами. До конца жизни этого, конечно, не хватит, но из долгов я вас вытащу, тем более после того, как вы мне помогли.

Кровь вновь забурлила у меня в жилах.

– Я с вами, Раффлс, – процедил я сквозь зубы.

– Это ни к чему, – покачал он головой, добродушно улыбнувшись моему безрассудному энтузиазму.

– Я с вами! – вскричал я, чертыхнувшись. – Я готов помогать вам сколько угодно! Какая теперь разница? Где одна кража, там и десять. Теперь мне одна дорога – ко всем чертям. Назад дороги нет, хотя я все равно по ней не пошел бы. Теперь уже все равно! Только позовите – и я с вами!