Мифология греков и римлян - Алексей Лосев

c) Paus. VII 4, 5—6, Кондр.

Дедал по своему происхождению был из Афин, царского рода так называемых Метионидов и был славен во всем свете столько за свое искусство, сколько и вследствие своих блужданий и постигших его несчастий. Убив сына своей сестры и зная законы своей родины, он добровольно отправился в изгнание на Крит.

Ср. Paus. I 26, 4, см. ниже, i.

d) Hyg. Fab. 39.

Дедал, сын Эвпалама, который, как говорят, воспринял от Минервы мастерство, сбросил с крыши дома сына своей сестры, Пердикса, из зависти к его искусству, поскольку тот первый изобрел пилу. Ввиду этого преступления он удалился в изгнание из Афин на Крит, к царю Миносу..

Hyg. Fab. 244.

Дедал, сын Эвпалама, убил сына своей сестры, Пердикса, из зависти к его искусству.

Hyg. Fab. 274.

Пердикс, сын сестры Дедала, изобрел циркуль и пилу из рыбьего хребта.

e) Serv. Verg. Georg. I 143.

…Как говорят, Пердикс, сын сестры Дедала, изобрел циркуль и пилу.

Suid. Perdicos hieron.

Софокл в «Камиках», (frg. 300,] говорит, что имя убитого Дедалом было Пердикс.

f) Serv. Verg. Аеп. VI 14.

…Этот Дедал, сын Эвпалама, известный в мастерстве, после убиения Пердикса, сына своей сестры, которого только одного он имел своим соперником в свбем искусстве, — ибо тем была изобретена пила по образцу спинной кости рыбы и циркуль вследствие своего имени, поскольку он сам назывался Циркулем (Circinus), по мнению некоторых, или, как говорят, он изобрел орган (organum), — избегая ненависти, бежал

g) Ovid. Met. VIII 236—259, Шерв.Но увидала тогда, как несчастного сына .останкиСкорбный отец хоронил, куропатка–болтунья из ямкиКрыльями бить начала, выражая кудахтаньем радость, —Птица, — в то время одна из невиданной этой породы, —240 Ставшая птицей едва, постоянный укор тебе, Дедал!Судеб не зная, сестра ему поручила когда–тоСына наукам учить, — двенадцать исполнилось толькоМальчику лет, и умом способен он был к обученью.Как–то однажды, спинной хребет приметив у рыбы,245 Взял он его образцом и нарезал на остром железеРяд непрерывных зубцов: открыл пилы примененье.Первый единым узлом два железных конца съединил он,Чтобы, когда друг от друга они в расстоянии равном,Часть стояла одна, другая же круг обводила.250 Дедал завидовать стал; со священной твердыни МинервыСбросил питомца стремглав и солгал, что упал он.Но мальчикПринят Палладою был, благосклонной к талантам,он в птицуБыл обращен и летал по воздуху, в перья одетый.Сила, однако, ума, столь быстрого, в крылья и в лапы255 Вся перешла; а прозванье при нем остается былое.Все–таки в воздух взлететь куропатка высоко не может,Гнезд не свивает себе на ветвях и в высоких вершинах;Низко летает она и кладет по кустарникам яйца:Все–то боится высот, о давнишнем падении помня.

h) Schol. Soph. О. С. 1320 (Талое — Калос).

…Талое, которого некоторые называют Калаосом (Calaon), как повествуют Аристарх Тегейский и Филоктет; то же пишет и Гекатей Милетский.

i) Paus. 1 26, 4, Кон др.

Эндоп был родом афинянин, ученик Дедала, он последовал за ним на Крит, когда Дедал бежал туда вследствие убийства Калоса.

Anthol. Pal. XV 26, 5—8 (из «Алтаря» Досиада. Прозаич. пер.). …Варительница мужей (Медея] сокрушила медночленного стража [Крита], которого искусно изготовил лишенный отца [от Геры до Зевса| двусупружный [муж Хариты и Афродиты] и сброшенный матерью [Гефест, сброшенный Герой с Олимпа]. Schol. Apoll. Rhod. 4, 1638.

Талое имел на пятке обтянутую кожицей трубку (syringa), Софокл, [frg. 164,] говорит в «Талосе», [Brunck — в «Дедале»], что ему было предопределено умереть [от повреждения этой трубки], k) Luc. Pise. 42.

…И от могилы Талоса некоторые взбираются… [на Акрополь].

Ср. Schol. к этому месту: «Талое был древним героем, погребенным в Акрополе».

18. Apoll. Rhod. IV 1636—1688, Церет. (смерть Талоса от козней Медеи после прибытия аргонавтов к Криту).

…А потом подойти они к Криту сбирались,Что средь других островов ясно виден был в море.Но не давал им Талое медяный, куски в них кидаяКрепкой скалы, к земле подойти и, закинув причала,1640 Под защиту стать корабельной стоянки Диктейской.В сонме полубогов оставался из всех он последним,Род от медного корня людей ведя ясенеродных.И его сам Кронид охранять остров Крит дал ЕвропеС тем, чтобы трижды в день он стопой обходил его медной.1645 Медный был он и телом своим, и членами телаИ некрушимый. И лишь у лодыжки, внизу сухожилья.Крови полная вена была, прикрытая тонкойКожицей и держа концы в себе жизни и смерти.Сразу корабль от земли, нужде уступая, герои,1650 Полные страха, греблей назад оттолкнули поспешно.Тут бы на горе свое они прочь от Крита отплыли,Жаждой томясь большой и с ней вкупе от бедствий страдая,Если бы им Медея, спешащим уйти, не сказала:«Слушать меня! Лишь я, мнится мне, укротить в состоянья1655 Этого мужа, кто ни был бы он, хоть телом сплошь меднымОн обладает, раз век у него все ж предел свой имеет.Здесь вы корабль держите спокойно вдали от полетаГлыб скалы, пока он не даст себя укротить мне…»Молвила так. Они же корабль от бросков в отдаленье1660 Веслом отвели, в ожиданьи, какой план, надумав,В дело она приведет. Она же, ланиты складкойПлатья прикрыв пурпурной с обеих сторон, по настилуПалубы тихо пошла, провел же ее, между лавокШедшую, сам Эзонид, взяв рукой ее за руку. Песней1665 Стала она чаровать Кер, снедающих душу, Аида,Быстрых псов призывая к себе, что, по воздуху рея,Всюду среди живущих себе пребыванье находят.К ним, колени склонив, она трижды с песней припала,Трижды с мольбой. Зло держа на душе, она взоромвраждебным1670 В Талоса медного очи впилась, их чаруя, и злобыГибельный яд вмиг в него влила и видений ужасныхЦелый рой предпослала пред очи, кипя лютым гневомОтче Зевес, страх большой у меня поднимается в сердцеВсякий раз, как гибель не только болезням и ранам1675 Встречу идет, но когда кто–нибудь нам вредит издалека,Так, хоть и медным он был, но Медеи–волшебницы силамДал он себя укротить. Вниз кидая огромные камни,Чтобы не дать героям вступить с кораблем вместе в гавань,Он задел, и притом пятой, острый камень, и сразу1680 Кровь потекла — ихор, — со свинцом жидким схожа.Недолго,На крутой поднявшись утес, он на нем оставался.Он стоял, как большая сосна на нагорной вершине:Острым ее дровосеки уже топором подрубили,Но не совсем, и, оставив, из чащи ушли, а средь ночи1685 Ветра сперва порывы ее раскачали, потом жеРухает с корнем на землю она, — точно так же и Талое,Стоя, сперва на ногах неистомных пока что качался,Вслед же за тем бездыханный упал в море с шумомогромным.

IV. МИСТЕРИАЛbНАЯ РАЗРАБОТКА МИФА

К числу основных форм критской мифологии необходимо отнести то, что можно было бы назвать мистери–альной разработкой мифа о Зевсе. Мы ниже (VII, п. 2 в.) приведем мнение Диодора Сицилийского о значении Крита для мистерий (таинств при отправлении культа). Это эначение действительно было очень велико. Критская мифология отличается чрезвычайной первобытной непосредственностью, которой весьма мало коснулась гомеровская пластически–оформляющая рука. Эта непосредственность имела здесь характер не пластически–зрительный и художественный, но инстинктивно–жизненный и аффективно–биологический. Критский миф, не сдерживаемый никакой пластикой, с самого начала стремился перейти в мистерию.

1. Человеческие жертвы, а) Чтобы представить себе наглядно и конкретно этот мистериальный реализм, необходимо иметь в виду основную хтоническую особенность критской мифологии: полную нерасчлененность в ней божественного и земного, благодаря чему все земное приобщалось к божеству. Эту мистериальную мифологию Зевса прежде всего характеризовали человеческие (не говоря уже о животных) жертвоприношения. Впоследствии жертвоприношения теряли свой первобытный, дикий характер, ограничивались принесением в жертву животных; далее жизнь аскетическая, углубленно–мистически созерцательная стала пониматься как жертва. Все эти этапы можно легко проследить на критской мифологии Зевса.

б) Определенные указания на человеческие жертвоприношения в культовой практике Крита имеются в ряде источников. Об этом говорит Антиклеид (III в. до н. э.) у Климента Александрийского (№ 19 а). Агафокл у Ате–нея (№ 19 b), говоря об этом, употребляет такое же выражение («тайная жертва»), что и Павсаний (VIII 38, 7), сообщающий о человеческих жертвах Зевсу Ликейскому. У Гомера (№ 19 с) и у Еврипида (№ 19 d) Минос на Крите является людоедом, а его племянник Идоменей приносит Зевсу своего сына в жертву в благодарность за возвращение домой из–под Трои (№ 19 е). Человеческие жертвоприношения в культе Зевса совершались и на Кипре, в Амафунте, где Зевс именовался Гостеприимным. Об этом читаем выразительные строки у Овидия (№ 19 g).