Империализм от Ленина до Путина - Виктор Шапинов

Если организационное размежевание двух линий не завершилось до кризиса, то провести это размежевание во время кризиса оказывается гораздо труднее, что приводит немецкую революцию и, к сожалению, саму Розу Люксембург к гибели. Та же ошибка была допущена революционерами в Венгрии в 1919 году. Они объединились со старой социал-демократией, полагаясь на стихийную революционность масс и формальное признание социал-демократами диктатуры пролетариата.

Развитие производительных сил капитализма вовсе не ведет «автоматически» к социализму, они лишь создают предпосылки революционного переворота. Сами по себе они превращаются из производительных сил в разрушительные силы, делая все более реальной не альтернативу «социализм или варварство», а альтернативу «социализм или смерть».

Развиваясь производительные силы вовсе не натыкаются как на некую преграду на производственные отношения капитализма и «требуют» революции. Чисто экономическое развитие продолжается. И тут ошибались даже выдающиеся марксисты прошлого, такие как Троцкий и Сталин.

Троцкий в 1938 году начинает манифест создаваемого им Четвертого интернационала словами: «Экономическая предпосылка пролетарской революции давно уже достигла наивысшей точки, какая вообще может быть достигнута при капитализме. Производительные силы человечества перестали расти»[120]. Сталин приходил фактически к тем же выводам в последней своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР» в 1952 году: «Можно ли утверждать, что известный тезис …об относительной стабильности рынков в период общего кризиса капитализма, высказанный до Второй мировой войны, – все еще остается в силе? …Можно ли утверждать, что известный тезис Ленина, высказанный им весной 1916 года, о том, что, несмотря на загнивание капитализма, «в целом капитализм растет неизмеримо быстрее, чем прежде», – все еще остается в силе? Я думаю, что нельзя этого утверждать. Ввиду новых условий, возникших в связи со Второй мировой войной, оба тезиса нужно считать утратившими силу»[121].

Сталин и Троцкий разделяют убеждение в том, что если общественная система капитализма определяется движением экономических сил, то и пределы ее развития очерчены бунтом экономических сил против этой системы. Но сам по себе этот бунт рождает лишь возможность перехода к социализму. Экономическое развитие на капиталистическом основании не прекратилось ни в 1938-м, ни в 1952-м, продолжилось и накопление разрушительного потенциала системы, пропорционально которому растет значение классовой сознательности, «субъективного фактора», значение теории и значение организации.

Но если развитие стихийных сил капитализма продолжается, то мы можем и должны в общих чертах представлять себе его ближайшие результаты.

Кризис неолиберализма и переход к новой фазе капиталистического развития

Неолиберальная система исчерпывает свой ресурс. Кризис 2001 года обнажил это. Капитализм в наиболее развитых странах не может продолжать следовать неолиберальной модели, она ведет к стремительному росту задолженности, в том числе в империалистических странах, с трудно предсказуемым финалом. Территориальное расширение рынков, связанное с поражением социализма и открытием рынков Восточной Европы, России и Китая с его миллиардным населением, исчерпало свой ресурс. Китай из импортера превратился в экспортера. Российский капитал, пользуясь благоприятной конъюнктурой цен на сырье, создает свой центр концентрации капитала.

Таким образом, «длинный» цикл, начавшийся в 1973–1975 годах, подходит к концу.

Кризис неолиберализма требует увеличения государственных расходов. Мы видели, что для Японии увеличение государственных расходов становится вопросом выживания. Тем не менее, причины краха «социального государства» и социал-демократической политики не исчезли. И новый переход к стратегии послевоенного кейнсианства вряд ли возможен.

То, что возможно сегодня, это уже отчасти реализуемая администрацией Буша стратегия «военного кейнсианства», то есть увеличение госрасходов за счет военной сферы. Начавшись как мера противодействия кризису, она уже начинает превращаться в норму.

Второй особенностью новой фазы капитализма будет переход к протекционистской политике, по крайней мере, ведущими империалистическими странами, а также стремительно растущим Китаем. Протекционистские барьеры уже вырастают между США и Европой. Конкуренция в сфере высоких технологий, автомобильной промышленности и авиастроении дополнилось резким противостоянием энергетических корпораций в ходе войны в Ираке.

Ближний Восток – основной поставщик нефти в Европу, Японию, Китай. Капиталисты США заинтересованы в ослаблении экономики своих конкурентов, прежде всего Германии и Франции. В результате военной оккупации Ирака европейским капиталистам придется закупать нефть у американских компаний, обогащая американских капиталистов. Оккупационные власти поставили под свой контроль природные ресурсы Ирака. Это позволит американским капиталистам безраздельно хозяйничать в Ираке. «На колониальном рынке легче (а иногда единственно только и возможно) монополистическими путями устранить конкурента, обеспечить себе поставку, закрепить соответствующие «связи» и пр.»[122].

Правительства Германии, Франции и России выступали против войны в Ираке, потому что российские и франко-германские корпорации подписали с правительством Хусейна контракты на разработку нефтяных месторождений на миллионы долларов.

Тем не менее, рост цен на нефть продолжился и после захвата Ирака. И это было на руку и европейскому капиталу (экономика Европы наиболее эффективна в плане энергозатрат, к тому же сильное евро компенсирует рост цены на нефть), и тем более российскому. Кто действительно проиграл, так это Китай, против которого и направлена в перспективе стратегия США. Китай относится к числу наименее эффективных потребителей нефти в мире, для его экономики рост цен на нефть окажется серьезным ударом. Афганской войной США отрезали Китай от энергоресурсов Центральной Азии, а войной в Ираке и инспирированной США войной Израиля против Ливана продолжили подогревать рост цены «черного золота».

Китай в результате также будет пытаться отгородиться протекционистскими барьерами, стать центром восточноазиатского единого рынка, противостоящего Европе и США.

Перспектива войны и революции

Протекционистский курс и «военное кейнсианство» логично ведут к переходу от «конвейерной войны» неолиберального периода к полномасштабному противостоянию по типу первых двух мировых войн. Это пессимистический прогноз, но это именно то, к чему ведут стихийные силы капитализма.

Нам предстоит наблюдать процесс блокообразования вокруг торговых зон с собственной валютой – долларом, евро и иеной либо юанем, а также, возможно, зоной рубля, которая не будет иметь самостоятельного значения, но примкнет к одному из центров накопления в военно-политическом противостоянии.

Не нужно иметь специальной подготовки, чтобы заключить, что это именно те экономические условия, которые существовали перед Первой и Второй мировыми войнами.

Хотелось бы с оптимизмом Мао Цзэдуна сказать: «Что касается вопроса о мировой войне, то существуют только две возможности: или война вызовет революцию, или революция предотвратит войну»[123]. Но реальность гораздо сложнее. Революционные силы все еще не перестроились после исторического поражения, закончившегося реставрацией капитализма в СССР и Китае. Революционное марксистское движение не организовано на международном уровне, в нем все еще сильны пережитки сектантства и влияние оппортунистической идеологии.

Капитализм и/или экология

Человеческое общество является продуктом преобразования природы в условия жизни человека. Этот процесс называется общественным производством, в ходе которого, преобразуя природу, преобразовывается и человек, меняя формы общественного взаимодействия в соответствии с его (производства) потребностями.

Человек не может существовать, не преобразуя природу в условия своего существования, то есть в не-природу. Таким образом, концепции, провозглашающие идеалом «гармонию с природой» являются утопическими. Российский ученый, доктор философских наук И. К. Лисеев пишет об этом: «Человек никогда не находился в полной гармонии с природой и не довольствовался только приспособлением к ней. Это всего-навсего религиозный миф о первобытном рае, в котором жили Адам и Ева. Почему-то миф этот перекочевал и в научную литературу по экологическим проблемам»[124].