Тени в ночи - Лидия Джойс

 – Понимаю, – ответила Ферн. – Тогда что же произошло, откуда могли появиться наверху эти пятна?

 – Знаете, мэм, – уже более свободно продолжала Абби, – когда второй Джон Редклифф оставил поместье, в зале появилась девушка, все шито-крыто. Никто даже не мог сказать, откуда она взялась, но Шарлотта Редклифф, мать второго Редклиффа, и Летиция Горсинг, его незамужняя тетка, имели кухарку, та кухарка разболтала в деревне. – Абби фыркнула, видимо, понимая всю тщетность сохранить тайну в столь замкнутом сообществе. – Девушка носила ребенка, ну ее и отослали в Рексмер, чтобы она родила.

 – И кто эта девушка? – спросила Ферн, хотя чувствовала, что очень скоро эта история станет весьма неприятной.

 – Ни Шарлотта Редклифф, ни Летиция Горсинг ни разу не сказали ее имя. Но ведь никто, кроме семьи, не пошлет девушку сюда, чтобы родить побочного ребенка? А Горсинг-Редклиффы имели только одну родственницу.

 – Сестру Элизабет, – сказала Ферн, вспомнив имя, услышанное от викария.

 – К тому времени она уже была Элизабет Фицхью, – уточнила служанка, не удивившись, что хозяйке кое-что известно. – Все тут думают, это должна быть ее дочь.

 – Она умерла?

 – Нет. После нескольких месяцев она уехала... без ребенка, – серьезно ответила Абби, сняв с Ферн последнюю нижнюю юбку и отложив ее в сторону. – Но ведь и тут не осталось никого. Только свежая могила. Судя по тому, что викарий только печально смотрел, когда люди его спрашивали насчет этого, мы думаем, ребенок, должно быть, умер сразу после рождения.

 – Убили? – испугалась Ферн.

Абби пожала плечами.

 – Одни говорят – да, другие – нет. Только я думаю, бедная напуганная девушка никого не убивала. Нет, я считаю, такой молодой девушке было очень трудно родить. – Абби принялась за корсет. – А если родовая комната была там наверху, еще чудо, что девушка не умерла тоже.

 – Но комнату просто оставили... – Ферн поморщилась от резких движений служанки.

 – Вы должны понять, мэм. Шарлотта Редклифф и Летиция Горсинг были к тому времени уже старухами, с головой у них было не в порядке, когда уехал второй Джон. Они только знали, что ребенок умер. Элизабет была младшая, если девушка – ее дочь, то она родила в среднем возрасте. Думаю, сестры вообще не поднимались на верхний этаж после того случая.

 – Там была кухарка, – с сомнением заметила Ферн.

 – Наверняка одна из Рестонов, – ответила Абби. – Другое странное дело, почему то время запомнилось. Рестоны очень долго работали в господском доме, но что-то за это время случилось, они вдруг изменились. После того как первый Джон приехал сюда, Рестоны стали все небрежнее относиться к своим обязанностям, держались особняком, а Редклиффы, похоже, боялись их остановить.

 – Из-за бумаг, – пробормотала Ферн.

 – Порой я слышала, как они шепчутся друг с другом. Только за все мои годы работы тут я не видала никаких бумаг, мэм.

Расстегнув планшетку, Ферн сняла корсет. В голове у нее царил полный сумбур, но ответов стало не больше, чем прежде. Имеют ли бумаги какое-то отношение к девушке? А если да, то какое? Может, она вообще не была родственницей, просто девушкой, которую соблазнил второй Редклифф. Может, об этом узнала кухарка, и с тех пор Редклиффов держали в заложниках угрозой шантажа. Но целые поколения? Возможно, сын и заплатил бы, желая оставить незапятнанным имя отца, или внук, чтобы оградить имя деда, но вряд ли семья могла позволить Рестонам такую свободу в течение двух столетий. Ферн взглянула на кучу снятой одежды, где среди нижних юбок в кармане все еще лежала вторая найденная пачка. Возможно, ответ был в одном из писем. Но если даже и так, она не хотела снова читать их, слышать голос Элизабет Фицхью.

Смешивая в тазу горячую воду из чайника и холодную из кувшина, Абби напевала, уже забыв свою мрачную историю. Но ведь для жителей деревни это были просто легенды, сказки у домашнего очага, с которыми они выросли, странность которых давным-давно стала для них обыденностью.

Не зная, о чем бы еще спросить, Ферн закончила раздеваться, взяла у Абби чистое полотенце и, чтобы отвлечься от печальной темы, сказала:

 – Чего бы я сейчас ни отдала даже за сидячую ванну.

 – Тут должны быть сидячие ванны, где-то в новом зале, – серьезно ответила Абби. – Только муж мой Стерн говорил, они там занимаются рухнувшей крышей, лучше держаться оттуда подальше.

 – Я не прошу тебя об этом, пока мужчины не укрепят крышу. Это мое пожелание, я уже четыре дня не принимала ванну. – «С вечера перед свадьбой», – мысленно прибавила Ферн. Неужели прошло всего четыре дня? А кажется – целая жизнь.

Когда она смыла наконец пот и грязь, наслаждаясь теплом влажного полотенца, Абби дала ей свежее белье и зашнуровала корсет. Надев халат, Ферн села боком на стул.

 – Ты можешь уложить волосы? – почти жалобно спросила она, несмотря на желание выглядеть менее беспомощной.

К сожалению, ее желание ничего не решало. Если горничная это не умеет, у Ферн не было ни времени, ни энергии, ни терпения сейчас учить ее.

 – Не могу сделать вам ничего модного, но хорошо сделаю по своему вкусу, – флегматично ответила Абби.

 – Это будет хорошо и для меня, – заверила Ферн.

Горничная вкалывала последние шпильки ей в волосы, которые впервые за два дня выглядели прилично, когда дверь открылась и вошел Колин. Он слегка изменился, и Ферн не сразу поняла, что он снова чисто выбрит.

 – Я нашел моего камердинера, он приносил брикеты торфа, – сообщил Колин. – Я задержал его, чтобы он меня побрил, и затем велел ему заниматься своим делом. Я предпочитаю иметь хороший, чем правильный узел галстука.

Несмотря на пустоту слов, взгляд, которым он скользнул по комнате, был проницательным. Ферн почувствовала, что в его словах осталось невысказанное.

 – Благодарю, Абби. Если нам пришлют обед в нашу комнату, думаю, сегодня мы поедим здесь. До утра ты мне больше не понадобишься.

 – Да, мэм.

Горничная вышла из комнаты, продолжая напевать, и этот навязчивый мотив тянулся за ней как струйка дыма, пока она спускалась по лестнице.

Ферн выжидающе посмотрела на Колина, и тот вздохнул.

 – Доркас Рестон не сказала, что денщик – это кузен ее мужа. Я сначала думал, что ты немного поторопилась, невзлюбив их семью. Но теперь, увидев этого человека, державшего бритву прямо у моей шеи, я начал разделять твое мнение.

 – Он что-нибудь сказал?

 – Вообще ничего, – ответил Колин. – Надеюсь, что хотя бы твой разговор с горничной оказался более успешным. – Он потер рукой подборок и поморщился. – Завтра побреюсь сам.