История монголов (сборник) - Никита Яковлевич Бичурин

Вскоре за тем открылись военные действия между армиями южной и северной. Чжао-фань допустил послабление в управлении. Поэтому Ван-минь и Ли-бо-юань зажгли в городе Сян-ян магазины и казначейства и один за другим покорились монголам. В это время в городе еще находилось до 47 тысяч чиновников и народа. Имущества и хлеба в казначействе было почти на З00 тысяч унций серебра и 24 кладовых с военными припасами; все это досталось в руки монголам, не считая золота, серебра, соли и ассигнаций. Южного корпуса генерал Ли-ху не пекся ни о потушении пожара, ни о прекращении мятежа; напротив, пользуясь сим случаем, устремился к грабежу, и Сян-ян совершенно опустел. С того времени как этот город обратно взят генералом Ио-фей от маньчжуров, он сделался многолюднейшим; имея высокие стены и глубокий ров, он служил оплотом для западной границы, и в один день весь был превращен в пепел. Генерал Чжао-фань понижен тремя степенями и оставлен при прежней должности.

Объяснение. Чиновников дома Сун истинно должно почесть слепыми в минуты решительные. Понимать гражданские обязанности, соблюдать порядок подчиненности, различать усердных от коварных, видеть благоприятствующие и противоборствующие обстоятельства – суть важные качества в человеке, которыми он отличается от бессмысленных животных. Кто оставит обязанности в пренебрежении, порядок подчиненности без внимания, кто не в состоянии различать усердных от коварных и быть решительным при благоприятствующих и противоборствующих обстоятельствах, тот может ли иметь какое-либо преимущество пред бессмысленными животными? Ван-минь и товарищи его были известные генералы, охранявшие Сян-ян, но не смогли умереть за государя; напротив, пользуясь обстоятельствами, польстили иноплеменникам. Среди иноземцев забыли благородство человека и поступили в число зверей; как ненавистно это! Посему написано: «произвели возмущение», дабы через это выказать их измену и бунт.

Монголы впервые сделали перепись народа в Китае и утвердили налоги.

Вначале монголы старались только о приобретениях и покоренных жителей тотчас раздавали генералам и офицерам. Самая малая деревушка принадлежала какому-нибудь владельцу и по управлению не имела связи с другими. Ныне хан указал учинить перепись народонаселения и возложил исполнение на вельможу Хадаху; и народ впервые причислен к областям и уездам. В это время все чины просили, чтобы каждого совершеннолетнего мужчину считать за дом, но Елюй-чуцай воспротивился этому. Тогда единогласно сказали ему: «В нашей державе, равно и в Западных царствах, везде один совершеннолетний считается за дом. Как можно, оставив уложение великой державы, принять систему царства погибшего?» Елюй-чуцай сказал на это: «От древних лет, как существует Китай, никогда одну мужескую душу не считали за дом. Но если действительно принять это, то успеем собрать подати только за первый год, а потом все разбегутся». Монгольский государь принял мнение Елюй-чуцая, и Хадаху представил монгольскому государю перепись, по которой оказалось 1 040 000 семейств или домов. В совете полагали, чтобы провинции разделить князьям и именитым фамилиям в поместья. Елюй-чуцай возразил на это, что «толстым хвостом трудно ворочать; легко могут произойти неудовольствия. Лучше более награждать золотом и шелковыми тканями, что будет не меньшим благотворением». – «Уже дано слово», – сказал монгольский государь. – «По крайней мере, – сказал Елюй-чуцай, – определить чиновников от двора, чтобы, кроме обыкновенных податей, самовольно ничего не требовали. Тогда это уложение может продлиться». Монгольский государь согласился. Елюй-чуцай еще утвердил подати и пошлины. Каждые два семейства обязаны были вносить один гин шелку в казну; пять семейств один гин шелку для раздачи именитым свойственникам и заслуженным чинам. С одной му[137] лучшей земли три гарнца с половиною, с одной му средней земли три гарнца, с одной му худой земли два гарнца с половиною. С одной му водяных пашен пять гарнцов. С купцов пошлины брать один с тридцати; за 40 гинов соли унцию серебра. Все вышеизложенное положено непременным законом. При дворе говорили, что налоги чрезмерно легки. Елюй-чуцай сказал на это, что после не преминут добиваться выгод, и тогда эти налоги утяжелятся.

Объяснение. Увы! Чжун-юань есть древняя земля Китая, прежнее достояние дома Сун. Гао-цзун не оспаривал, и она пришла под власть нючженей; по падении нючженей досталась монголам. Это поистине есть великое пятно на чести Срединного государства. Теперь образованнейший народ заточен в стране левополых, которые делают перепись населения и утверждают налоги. Звери утеснили людей, просвещенные стали ниже варваров. Не достойно ли происходящее крайней жалости? Ган-му по необходимости записала это.

В восьмом месяце монголы взяли Цзао-ян и Дэ-аньфу. В девятый месяц Цао-ю-вынь сразился с монголами при крепости Ян-пьхин-гуань и, будучи совершенно разбит, умер. После чего монгольский Куйтын вступил в Чен-ду.

Цао-ю-вынь примкнул со своим войском к крепости Сянь-жинь-гуань. Шпионы известили его, что монголы скоро придут 500 тысяч соединенных заграничных и китайских войск. Цао-ю-вынь, обратившись к младшему брату Цао-вань, сказал: «От одного-единственного действия зависит судьба нашего отечества. По малости войск невозможно противостать, но разве не можем отчаянно сражаться? Надлежит только занять высоты и крепкие местоположения, выступать неожиданно и скрывать засады и таким образом ожидать их». Монголы осадили Ву-сю-гуань и разбили корпус генерала Ли-сянь-чжун. После вошли в Син-юань и хотели устремиться на Да-ань-цзюнь. Генерал Чжао-янь-на предписал генералу Цао-ю-вынь запереть Да-ань, дабы защитить Шу-кхэу. Цао-ю-вынь находил это несообразным, но Чжао-янь-на настоял. И так Цао-ю-вынь отрядил своих братьев Цао-вань и Цао-ю-лян идти с войсками на заставу Цзи-гуань-яй и там более расставить знамен для показания неприятелям крепкого сопротивления. Цао-ю-вынь, взяв 10 тысяч отборнейших войск, в ночи переправился через Цзян и, скрытно прошедши к Лю-си, поставил засаду, условившись, чтобы по прибытии неприятелей внутри для знака ударить в литавры и зажечь огонь, а вне кричать: «руби!». Монгольские войска действительно пришли. Цао-вань выступил дать сражение. Монгольский Батур и Дахай наступили с 10 тысячами пехоты и конницы и начали упорное сражение. Стрелы и каменья как град сыпались. Цао-вань, получив несколько ран, приказал зажечь огни. Цао-ю-вынь, разделив свой корпус на три колонны, сам с тремя тысячами отборных солдат поскакал к заставе. Он наперед послал полковника Лю-ху с пятьюстами неустрашимыми солдатами устремиться на неприятельский передовой отряд, но не могли поколебать его. Цао-ю-вынь приказал поставить подле дороги в засаде триста человек конницы, а полковнику Люху молча устремиться на линию неприятеля. В это самое время поднялась сильная гроза. Офицеры, видя, что дождь не перестает и сделалось так грязно, что ноги тонут, советовали пообождать, пока прояснится. Цао-ю-вынь с гневом сказал им, что неприятель уже знает о нашей здесь засаде, и если несколько промедлим, то упустим время. После, сомкнув войска, пошли вперед. Цао-вань, услышав о том, пробил пять раз в литавру, выступил из заставы и соединился с Цао-ю-вынь. Соединенные войска отчаянно дрались.