Нежная обманщица - Хизер Гротхаус

«Лорд Николас утром не вернется. Папа не уедет из Хартмура. Он ждет тебя в твоих покоях».

Симона ощутила, как кровь стынет в жилах. Что хотел сказать Дидье? Что Николас никогда не вернется? Что она навеки останется во власти Армана? И почему отец ждет ее в их с Ником спальне?

Дневник!

Симона развернулась и побежала к дому.

Глава 15

Не обращая внимания на удивленные взгляды слуг, она пронеслась через зал, взбежала по лестнице и остановилась у дверей спальни. Если Дидье прав, а он всегда бывает прав, когда говорит о местонахождении отца, то Арман сейчас пребывает в опасной близости к запискам Порции.

Грудь Симоны вздымалась не только от бега, но и от страха. Остановившимся взглядом она смотрела на ручку двери, казалось, что та изгибается ей навстречу как змея. Но Симона справилась со слабостью и вошла в комнату.

Открывшаяся ее глазам картина поразила. Арман стоял в изножье чудесной кровати, спиной к двери. В руке он держал стопку листков, быстро просматривал, потом изувеченной рукой отбрасывал их на покрывало. Вся кровать и ковер вокруг были усыпаны этими листками. Их было несколько десятков, может быть, сотня.

— Папа! — воскликнула Симона. — Что ты делаешь?

Арман не подпрыгнул от неожиданности, а просто чуть повернул голову и бросил на дочь удовлетворенный взгляд:

— Ага… Я тебя искал.

Симона прикрыла за собой дверь. Сколько он успел прочитать? Вдруг он захочет забрать эти записи? Арман ухмыльнулся:

— Симона, не стоит грубить мне. Это унизительно. Твой муж и так выгнал меня из своего дома.

Симона стиснула кулаки.

— Уходи отсюда.

— А кроме того, — продолжал Арман, не обращая внимания на ее слова, — это ведь тебе не принадлежит? Писала не ты, и, я уверен, они не были предназначены для твоих глаз. — Он выпустил листочки из рук, они упали на кровать, а часть водопадом посыпалась на пол. — Хотя, прочитав, я понимаю, почему ты ими заинтересовалась и решила спрятать. — Он подкинул в воздух крошечный металлический предмет, который, описав дугу, тоже упал на кровать. — Однако я не думал, что ты окажешься настолько глупа, и положишь ключ рядом с добычей.

Только тут Симона заметила засыпанный листками маленький ящик — обитую тонкой кожей шкатулку — и чуть не расплакалась от облегчения. Рэндалл принес эту шкатулку, чтобы уничтожить, там лежали не записи Порции, а какие-то другие бумаги. Ее сундук стоял там, где Симона его оставила, отец к нему не прикасался.

Возблагодарив Бога, Симона бросилась вперед и встала между сундуком и Арманом. Листки из шкатулки зашуршали под ногами. Сейчас Симона чувствовала себя увереннее. Бросив сердитый взгляд на отца, она нагнулась и стала собирать в кучу рассыпанные бумаги.

— Они принадлежат моему мужу. Барон будет очень недоволен.

У нее над головой раздался саркастический хохот. Подняв голову, Симона увидела, что Арман смотрит на нее с выражением крайнего недоверия. Потом на его тонких губах появилась зловещая улыбка.

— Mon Dieu, — усмехнулся он, — неужели ты настолько наивна, что забрала эту шкатулку и не посмотрела, что в ней?

— Ну конечно, я не знаю, что в ней, — ответила Симона, собирая странички и поднимаясь. — Это не мое дело. Мне просто надо их уничтожить.

Арман секунду изумленно смотрел на дочь, потом закинул голову и расхохотался так громко, что Симона вздрогнула. Продолжая веселиться, Арман неловко шагнул и повалился в кресло.

— Не вижу ничего смешного в уважении к чужой собственности, — сердито пробормотала Симона.

Арман, утирая слезы рукавом, указал дочери на шкатулку:

— Прочти.

— Нет. — Симона высыпала на кровать подобранные письма и стала складывать их в шкатулку, стараясь не прочитать ни слова.

— Они могут полностью изменить твое мнение по поводу сегодняшней поездки барона Крейна.

— Нет.

Симона услышала, что Арман встал, и обернулась к нему.

— Ты можешь передумать насчет Хартмура и не захочешь оставаться здесь. — Теперь Арман говорил серьезно, хотя в его голосе все еще слышались насмешливые ноты. — Может, ты захочешь вернуться во Францию.

Симона замерла. Отец говорил загадками, ведь он отлично знал, ничто не заставит ее вернуться к людям, которые после смерти Дидье сочли ее сумасшедшей. В Хартмуре она обрела шанс на счастье. Однако в душу уже проникла змея сомнения. Симону мучило любопытство. Дидье говорил, что Ник не вернется к утру, а теперь вот и Арман упомянул про поездку мужа. У Симоны создалось впечатление, что все вокруг все знают и лишь она одна остается в неведении. Взгляд непроизвольно метнулся к шкатулке.

Арман как будто почувствовал ее слабость, на шаг приблизился и заговорил низким, убедительным голосом:

— Неужели ты не хочешь узнать, какие тайны заставили барона уничтожить эту шкатулку?

Симона не стала сообщать отцу, что получила шкатулку не от Ника. Перед глазами возникло лицо мужа. Как он будет разочарован, если узнает, что Симона без спросу сунула нос туда, куда он ее не приглашал!

«Мужчине иногда нужна возможность разобраться в собственных мыслях. Я не стану открывать тебе душу, она принадлежит мне одному».

Скорее всего, эти записки не что иное, как старая хозяйственная книга. Арман — человек жадный, такие записи могли вызвать в нем зависть.

— Нет, — решительно отозвалась Симона, гордясь своей твердостью. Захлопнув крышку, она подняла шкатулку с кровати, отвернулась от отца и направилась к камину, угли в котором еще не погасли.

Арман зарычал, бросился к дочери, схватил ее за руку. Шкатулка выскользнула из рук Симоны, крышка откинулась, и письма рассыпались по ковру.

— Папа, отпусти меня! Я не опозорю Николаса, шпионя за ним. В отличие от тебя у меня нет такой привычки.

Арман ударил ее по щеке. У Симоны зашумело в голове. Пытаясь сфокусировать взгляд, она заморгала и почувствовала во рту вкус крови.

— Простофиля, — пробормотал Арман, нагибаясь к шкатулке и удерживая Симону за руку. — Стоишь тут и несешь праведную чушь о верности своему возлюбленному, не ведая, что само твое присутствие в Хартмуре зависит от содержимого этой шкатулки.

Он выбрал одно из писем и быстро пробежал его взглядом. Симона прижала руку к разбитой губе и взмолилась:

— Папа, не надо, прошу тебя!

— Ага, вот, — пробормотал под нос Арман и, откашлявшись, начал читать: — «Восемнадцатое апреля. Мой дорогой Николас…»

— Нет! — отшатнулась Симона.

— «…боюсь, что я совершила ужасную ошибку, отказавшись от твоего предложения о браке. Папа…»