Серебро далёкого Севера - Юрий Циммерман

— Вот даже как… Зато, если я правильно понимаю расстановку сил, среди них наблюдается Его Святейшество, не так ли?!

— На этот вопрос, милорд, я не могу ответить вам ничего определенного, — на мгновение запнувшись, ответила брюнетка. Голос ее мгновенно стал холодным и невыразительным, лишенным каких бы то ни было эмоций, словно у зомби. — Замечу только, что ваша мудрость, равно как и ваша проницательность, намного превосходят мои самые смелые ожидания.

"Ясен пень, — раздраженно подумал Вачи. — Верховный жрец пытается умалить влияние Саонегру, организуя в королевстве второй магический центр силы. И готов ради этого даже допустить какую-то магию в храмах, чего не случалось еще ни разу от начала веков. При этом, разумеется, сам оставаясь в стороне и как бы ничего не ведая. Хорошо, но Равновесие это явно нарушит! То есть, ничего хорошего."

— Видите ли, благородная донна, я весьма и весьма польщен вашим интересом к моей скромной персоне, но чем-то весьма сомнительным эта ваша идея попахивает, если не сказать более. Усиливать магический потенциал королевства, не ставя в известность об этом его верховного мага….

— Прежде всего, Сальве, это попахивает большими деньгами. Золотом.

Донна Мадлейн резко поднялась со своего диванчика и подошла вплотную к магу.

— Герцогским титулом это попахивает лично для тебя, дурень! — Сейчас она говорила резко и жестко, от обходительной галантной дворянки не осталось и следа. — Целым герцогством попахивает, въехал? С землями и крестьянами, с портами и гаванями, с овечьими стадами и с винокурнями. А еще…

Голос женщины опустился почти до шёпота.

— А еще это попахивает вот та-ак!

Подняв юбки, Мадлен быстрым движением провела рукой у себя между ногами, после чего мягко влепила свою мокрую и остро пахнущую ладонь прямо в лицо чародею.

— Как тебе этот запах, а, волшебник?!

Ах Вачи, Вачи! Сиятельный лорд Сальве, до самого недавнего времени верховный маг Великого Княжества Энграмского, безнадежный интриган и довольно неплохой маг, обходительный придворный, любитель бальных танцев, а также издевательств над беззащитными животными. Было в нем много плохого и много хорошего, но вот одного-единственного отродясь не бывало: лорд Сальве оставался девственником. Ведь дар волшебства, от рождения ниспосланный Вачи всемогущими богами, был весьма и весьма невелик, так что чародейскую мощь ему приходилось копить, подавляя в себе все остальные человеческие желания. Ах, как же старательно и самозабвенно берег высокий маг свою невинность, видя в ней залог магической силы! Так что ни разу, ни единого раза за всю жизнь не случилось ему до сего дня вдохнуть этот острый и влажный запах женского лона, женского желания. И когда мокрая ладонь донны Мадлейн внезапно легла ему на лицо, волшебник от неожиданности автоматически сделал резкий вдох…

И сломался навсегда.

Запах лона Мадлейн пробудил где-то в самой глубинной сути лорда Сальве стародавние воспоминания, смутные и едва осознаваемые — о детстве, о матери, об обстоятельствах своего рождения. Пусть никому другому это было неведомо, но сам-то Вачи в потаенных уголках своей памяти никогда не забывал, что был рожден бастардом. Проще говоря, ублюдком. Мать была служанкой в имении, и титулованный хозяин повадился приходить к ней по ночам. Приходил уже и после рождения Вачи — понравилась ему девка, стало быть, да и мальчонка глянулся. И вот именно так, как рука Мадлейн — так пахла мать после того, как уходил от нее большой и бородатый, которому случилось стать его отцом. Так пахли материнские подзатыльники и ругань, если маленький Вачи разлил тарелку супа или забыл покормить барскую кошку. Так пахла Она, имевшая над ним власть — в те давно забытые времена.

И на этом блистательный лорд Сальве сломался. А точнее — был сломан, укрощен и приручен, ибо сопротивляться этому жесткому, указующему голосу женщины и — одновременно — этому запаху из детства он оказался не в силах. Вмиг исчез дворянин и маг, повелевавший стихиями, высокомерно указывавший придворным и на равных беседовававший с монархами… Остался только неуверенный в себе, робкий и неумелый мальчишка, который немедленно заляпал богато изукрашенные шаровары своим семенем, стоило лишь донне Мадлейн хозяйским движением провести ладонью по его детородному органу. Остальное было уже делом техники.

— Прав был Серхио, совершенно прав, — лениво думала донна краем сознания, пока лорд Сальве послушно вылизывал ей промежность. — Подчинить этого энграмского выскочку оказалось не так уж и сложно. Но лизать мохнатку он все-таки не умеет. Мой Серхио делает это гора-аздо лучше…

16. В дамки!

Немало красивых мест отыщется в Круге Земель, если обойти его из края в край. Хороши, например, весенней порой бледно-зеленые равнины Альберна с их скромной, неброской прелестью цветущих лугов на мягких холмах, навеваюших своей формой воспоминания о нежной девичьей груди. По-своему прекрасны — какой-то дикой и необузданной красотой — песчаные барханы срединного Шахвара, застывшие в мареве миражей под палящим летним солнцем. А как не вспомнить цветение хризантем по берегам великой реки Дао-Хэ — в ту удивительную пору "гномского лета", когда уже начавшаяся было осень вдруг отступает на несколько дней, лаская утомленную землю обманчиво-нежным теплом? И вздымающийся хищными пенными валами прибой у берегов Асконы, и знаменитая лестница водопадов в верхнем течении Мейвена на энгрском нагорье, и бескрайние леса Великой Роси с их невиданных размеров грибами и просторными полянами, обильно усыпанными в конце лета королевой ягод — вкусникой…

Да, много красот открывают взыскующему взору страны мира, но не найдется среди них ни единой, чтобы смогла сравниться по своему великолепию с надменным спокойствием хрустально-прозрачных вод Бела Озера. Божественная чаша мироздания, зерцало небес, недрёманое око Арманово — как только не описывали его велеречивые песнопевцы и кобзари! Но больше всего понравилось Зборовскому услышанное когда-то определение: "бездна, напоённая лунным светом". И действительно, даже проникающий вампирский взгляд был неспособен достичь дна этого величайшего водоема, от которого и получило свое название Белозерское царство — что уже говорить тогда о взгляде обычном, людском?! Уходя вглубь, голубизна вод становилась только насыщеннее и холоднее, не теряя при этом прозрачности. Но там, в глубинах, струились ещё и потаённые течения, безнадежно размывавшие четкость взора; там проносились стада рыб, которых перегоняли неразличимые, для не вооруженного магией глàза, водяные, там угадывались тени загадочных обитателей озёрных толщ, никогда не поднимавшихся к поверхности и потому неведомых своим обликом даже самым могущественным чародеям…