Словарь славянской мифологии - И. Мудрова

Прошло время. Однажды занес ветер в ту ямку семечко, выросло из семечка дерево. Проходил мимо пастух, срезал с дерева ветку, сделал себе дудку. Запела дудка человеческим голосом: «У царя Трояна ослиные уши!» Разнеслась ее песня по всему свету.

Прослышал царь Троян, что его тайна уже всем известна, призвал брадобрея, закричал, затопал нога ми: «Как посмел ты, несчастный, проболтаться? Я тебя пожалел, а ты меня перед всем светом опозорил!»

Брадобрей упал на колени, рассказал, как было дело. Царь не поверил. «Покажи, — говорит, — мне это голосистое дерево. И если ты солгал, то не сносить тебе головы».

Повел брадобрей царя в чистое поле, срезал с де рева ветку, сделал дудку. Дунул царь в дудку, запела она человеческим голосом: «У царя Трояна ослиные уши!»

Понял царь, что все тайное когда-нибудь становится явным, простил брадобрея и перестал с тех пор прятать свои уши: ослиные, так ослиные. И всё было хорошо.

Царь-Горох

Комический персонаж славянского фольклора. С ним связано снисходительносатирическое отношение ко всему старому и отжившему, иногда смешному, иногда поучительному. «Это было при царе-Горохе, когда людишек было крохи», — говорят в народе

Царь Огненный щит

Персонаж фольклора. Сказочный богатырь, обладающий волшебным свойством испускать из себя пламя и пожигать врагов. Он защищает свой народ и землю от врагов на земле и на море, так как в воде не тонет и в огне не горит.

Чудо Морское

Чудовище, проживающее в морской пучине, иногда олицетворяемое щукой или другой невероятной рыбою. Древнему человеку туча казалась щукою — великаном, проглотившим прекрасное светило дня. Проглотив его, чудовище места себе не может найти от жара, сжигающего все его внутренности; оно мечется из стороны в сторону, пышет огнем, истекает горючими слезами и, наконец, в полном изнеможении — выбрасывает полоненное солнышко на свободный простор, исчезая с просветлевшего неба-моря.

В славянских преданиях встречается чудесная рыба, порождающая сказочных богатырей. Так, например, рассказывается, что жила-была на белом свете одна царица, у которой не было детей, а она только и желала одного счастья на земле — просила-молила у Бога сына. Привиделся ей вещий сон, что надо для этого закинуть в море синее шелковый невод и первую вынутую из невода рыбу съесть. Рассказала царица этот сон своим приспешницам, приказала закинуть невод: попалась всего одна рыба, да и та не простая, а золотая. Зажарили ее, подали на обед царице, стала та ее есть да похваливать. Объедки, оставшиеся после царицы, доела стряпуха-кухарка; доела — вымыла посуду, вынесла помои любимой черной корове. И вот дался царицын сон в руку, — в один и тот же день родились на белый свет три сына: Иван-царевич, Иван-кухарчонок да Иван-коровьин сын. Шло-проходило время; выросли они, выровнялись все молодец в молодца, стали богатырями могучими.

Русский сказочник-народ придает иногда щуке такую сверхъестественную, всеобъемлющую силу, что только диву даются все видящие проявление этой последней. Попадается такая чудодейственная рыба в руки, все равно — хоть Ивану-царевичу, хоть Емеле-дурачку — изменяет она обычной немоте своей сестры-братьи, начинает голосом провещать человеческим: «Отпусти меня в воду, пригожусь тебе!» — говорит. Научает она произносить всякий раз, как только понадобится ее помощь, слова: «По моему прошенью, по щучьему веленью!» Всякое-де желание, связанное с этими волшебными словами, исполнится не медленно. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; но глубоко запали в память народную эти слова, еще до сих пор то и дело можно услышать присловье — «по щучьему веленью» — относящееся ко всему, совершающемуся с поразительной быстротою. Таковым — из ряда вон выходящим — почетом окружает охочий до сказок пахарь-народ заставляющую не дремать кроткого карася прожорливую представительницу царства рыб.

Со всякой, даже самой обыкновенною щукой-рыбою связывается в народном представлении та или другая примета. Если попадется зубастая хищница при весеннем, первом после вскрытия вод, улове, то на нее обращается особое внимание. Вспарывает рыбак ей брюхо — смотрит, много ли икры. Толще икряной слой к голове — это говорит о том, что урожайнее будут ранние посевы в яровом поле; к хвосту собирается комком икра — надо переждать, сеять по позднее; если же вся икра поровну разложена, когда ни сеять, все равно: уродится хлеб и в том, и в другом случае такой, что «до Аксиньи-полухлебницы» (24-го января), не хватит. Хребтовую кость щучью, советует поселыцина-деревенщина, умудренная жизнью прадедов, вешать на воротной притолоке (от морового поветрия); щучьи зубы, по уверению знахарей-веду нов, вернее верного оберегают носящего их в ладанке на шее от укушения ядовитых змей.

К зубастой щуке приравнивает деревенский люд и такое явление природы, как срывающий с крыш солому вихорь буйный: «Щука хвостом махнула — крышу слизнула, лес до сырой земли согнула!» — говорит он. Коса острая и кривой серп, под корень срезающие злаки-былья, также вызывают в воображении народа краснослова сравнение с прожорливой хищницею царства рыб: «Щука-хапуга (коса) хвостом (лезвием) мигнула — леса (травы) пали, горы (копны) встали!», «Щука (серп) прянет, весь лес (нива) вянет!»

«Чудом морским» называет иногда на род и угорь-рыбу, и диковинную железницу.

На утренней ран ней зорьке выметывается угорь-рыба в Семен-день на берег и ходит-перескакивает по лугам на три версты, по росе. Смывает-сбрасывает с себя она все свои лихие болезни — на пагубу человеку. Потому-то и не советуют знающие люди выходить до спада росы в этот день на берег реки. Угорь слывет на деревенской Руси запрещенной рыбою. Можно его есть, говорят сведущие старики, только тогда, когда «семь городов наперед обойдешь — никакой яствы не найдешь», да и тогда запрещается вкушать голову и хвост угря. Народное суеверие принимает его за «водяного змея, хитрого и злобного», поясняя при этом, что за великие прегрешения этому змею положен запрет на жало: «не жалить ему веки вечные, ни человека, ни зверя». Знахари заставляют угря быть вещим помощником их гаданий: они кладут его на горячие уголья и, по направлению его прыжков, стараются обозначить место, где укрыта похитчиком какая-либо пропавшая вещь.

Железница водилась в Волге в незапамятные времена, иначе ее называли бешеной рыбой. Уверяют, что, кто эту рыбу съест, тот непременно сойдет с ума, поэтому, выловив железницу, ее снова бросают в воду.

Литература

1. Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. — СПб., 1914.

2. Бурцев А.Е. Сказания русского народа. — М., 1910.

3. Мифы древних славян. / Влесова книга. — Саратов, 1993.

4. Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества Древней Руси. Т. 1. -Харьков, 1916. Т. 2. — М., 1913.

5. Мифы древних славян. / ГлинкаГ.А. Древняя религия славян. — Саратов, 1993.

6. Даль В.И. Пословицы русского народа. Тт. 1–2. — М., 1984.

7. Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии. — Петроград, 1916.

8. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. — М., 1974.

9. Мифы древних славян. / Кайсаров А.С. Славянская и российская мифология. — Саратов, 1993

10. Костомаров Н.И. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа. — М., 1993.

11. Мифы народов мира. Энциклопедия. Тт. 1–2. — М., 1992

12. Попов А.Н. Изборник славянских и русских сочинений и статей, включенных в «Хронографы» русской редакции. — М., 1869.

13. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. — М., 1981.

14. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. — М., 1988.

15. Тихонравов Н.Т. Памятники отреченной русской литературы. Тт. 1–2. — М., 1863.

16. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. — М., 1975.

17. Флоринский В.М. Русские народные травники и лечебники. Собрание медицинских рукописей XVI–XVII столетий. — Казань, 1879.

18. Муравьева Т.В. Мифы славян и народов Севера. — М. 2005.

19. Мифы древнего мира. / Сост. Бурдыкина М.Б. — СПб., 1995

20. Гладкий В.Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. Тт. 1–2. — М., 1998.

21. Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Словарь славянской мифологии. — Нижний Новгород, 1995.

22. Энциклопедия для детей. Т. 6, ч. 1. Религии мира. — М.: «Аванта», 1996.