Комнаты страха - Антон Орлов

За левым на два метра ниже карниза плещется серо-зеленое море, охваченное несильным волнением. В необъятных бледно-золотистых небесах кучами громоздятся облака, у горизонта солнце садится в воду, и от него через всю морскую ширь протянулась прямо к окну сверкающая дорожка.

За правым окном тоже присутствует солнце, небольшое, с опаской выглядывающее в просвет среди туч. С высоты в несколько этажей видна городская улица, пешеходы под зонтами, некоторых сопровождают парящие над головами роботы, напоминающие полупрозрачных мотыльков.

Как будто эти окна выходят в два разных мира.

– Иллюзия, – отрезала Анджела. – Все это Комнаты вычерпали из чьей-то памяти – и море, и улицу… А вещи из моего детства, – кивнув на угол, она фыркнула. – Тот самый ранец, с которым я бегала в школу, и туфли, которые мне подарили на день рождения в одиннадцать лет! Печенье, кстати, можно есть, продукты здесь не вредные, – она взяла один поджаристый квадратик из вазы, попробовала на зуб, поморщилась. – Слишком жесткое.

Генри отвлекся на вид за окном, но тревога продолжала набирать силу. Вспомнить, немедленно вспомнить! В его жизни слишком много было людей, встреч, затяжных разговоров в сумерках… Он начал перебирать в памяти прошлых собеседников, одновременно наблюдая, как солнце тонет в сверкающем море, и слушая Анджелу.

– Пойдемте отсюда, а? – испуганно предложил Морис, улучив паузу.

– Куда? – с оттенком сарказма поинтересовалась Анджела.

– Куда угодно, наружу! Надо же отсюда выбираться…

– Сначала надо разведать обстановку, – это было произнесено веским начальственным тоном.

«Да, он об этом рассказывал, а я не хотел слушать, и мы еще пили что-то хорошее…»

Вспомнился нежный кисловато-сладковатый привкус, который ни с чем не спутаешь. Шакаса! Они тогда пили шакасу, незийское газированное вино. Итак, разговор состоялся на Незе? Но шакасу много куда импортируют, в том числе на Землю…

– Посмотрим, что у нас впереди.

Озабоченно щурясь, Анджела распахнула следующую дверь. Дохнуло холодом. Гористый заснеженный пейзаж с темными перелесками. Похоже, настоящий.

– Выход!

Морис рванулся вперед, Анджела с непроницаемым лицом подставила ему подножку, и он растянулся на полу.

– Мы не знаем, что там. Мы не знаем, что это за место. Может быть, там засада, устроенная сектантами.

Оглядевшись, она взяла со стола вазу, вытряхнула оттуда печенье, пристроила посудину между дверью и порогом. Выпрямившись, со значением оглядела остальную компанию.

– Теперь не закроется. Вы подождите здесь и наружу пока не лезьте, а я схожу, посмотрю, что творится в обратном направлении, можно ли вернуться на базу. Генри, ты остаешься за старшего. Присматривай за Морисом.

Он кивнул, продолжая сражаться со своей памятью.

«Я почувствовал, что она подсунула машину с подвохом, но у меня не было выбора… Так мне тогда казалось, что не было».

Уже горячо.

Притворив за собой дверь, Римма-Анджела ухмыльнулась. Посмотрим, что вы теперь будете делать!

Озеро-могильник рядом, в том заполярном местечке, куда открылась дверь из комнаты ее детства. Придется захватить с собой робота, чтобы пробить во льду прорубь, но ничего, не впервой…

Сейчас надо развязать и выпустить «сектантов», а после можно будет понаблюдать за группой испытуемых, не показываясь им на глаза. Программа на сегодня предполагается интересная.

Сильнее всего Мориса пугало море за левым окном. Как будто находишься в доме, который слизнуло с берега чудовищной волной и теперь носит по бескрайней водной шири, где нет ничего, кроме барашков пены и слепящих бликов вечернего солнца. Вдруг оттуда что-нибудь выплывет – или большая рыба, или утопленник? А если поднимется шторм, оконное стекло разлетится вдребезги, и бешеная соленая вода хлынет в комнату…

Хоть Анджела и сказала, что этого моря на самом деле нет, Мориса ее утверждение не успокоило. Она, что ли, знает наверняка, что здесь может быть и чего не может? Откуда бы ей об этом знать?

И к тому же она его обманула: ни слова о том, что уже побывала в Комнатах!

Стульев в этом помещении не было, и Морис присел на корточки около приоткрытой двери с видом на заснеженное предгорье. Тянет стужей, зато выход рядом, в любой момент можно выскочить наружу.

Ныли ушибы – сначала от Генри досталось, потом еще и от Анджелы. Хорошо, что Лейла этого позора не видела!

За дверью напротив, тоже приоткрытой, виднелся кусок ярко освещенного пыльного ковра с поблекшими красно-черно-оранжевыми узорами.

Морису подумалось, что, если ту дверь закрыть, Анджела потом не найдет к ним дороги, потому что Комнаты, наверное, каждый раз другие.

Девочки разглядывали море, потом Бланка отошла к куче барахла в углу, подобрала скакалку. Генри стоял у окна, за которым мокла под дождем городская улица, на его худощавом лице застыло задумчивое, отрешенное выражение. Сразу видно, что мысли витают далеко-далеко – даже не верится, что это киллер, который только что положил одиннадцать человек! Пусть не насмерть, но все равно круто, раз все до единого теперь в отключке.

У Мориса вырвался тихий завистливый вздох: вот бы самому сделать что-нибудь в этом роде на глазах у Лейлы! Тогда бы она поняла…

Положив скакалку на пол, Бланка присела возле расползшейся кучи старых школьных тетрадок, взяла верхнюю. Медленные, осторожные движения, словно все, до чего она дотрагивалась, было слишком хрупким, и она боялась причинить вред чужим предметам.

Нога затекла. Страдальчески морщась, Морис сменил позу.

Бланка дернулась всем телом, словно ее ударило током, издала отчаянный полувскрик-полувсхлип.

От неожиданности Морис тоже вздрогнул, потерял равновесие, больно въехал плечом в косяк и уселся на пол.

Генри повернулся.

– Что там – таракан? Бей его туфлей! – деловито посоветовала Дигна.

– Вот это… – выдавила Бланка, показывая истрепанную тетрадку. – Здесь написано…

У нее тряслись губы, а большие бледно-серые глаза как будто стали еще больше и озирали окружающее пространство с немного сумасшедшим выражением. Морис и раньше замечал, что она со странностями, но такого с ней еще не было, даже когда на них напали в Макаде.

Киллер шагнул к ней, взглянул на выцветшую обложку и тоже слегка переменился в лице.

На всякий случай Морис поднялся на затекших ногах. Творилось что-то непонятное. Если так – возможно, придется бежать, он уже был научен горьким опытом.

– В чем дело? – спросила Дигна, готовясь или улыбнуться, или нахмуриться – по обстоятельствам.

– Я… Мои мама с папой… Они… Мы там были…

Эти бессвязные объяснения оборвались, потому что Генри обнял Бланку и прижал лицом к своей куртке – так, чтобы девушка не могла больше произнести ни слова.

– Все в порядке, – бормотал он, одной рукой удерживая ее, другой гладя вьющиеся пепельные волосы. – Ничего больше не говори. Потом об этом, ладно? Все будет в порядке…

– Да что там такое страшное? – таинственно понизив голос, поинтересовалась Дигна.

– Ничего, – Генри выхватил у Бланки тетрадку, бросил в общую кучу. – Ей показалось, что по стене ползет паук, но Анджела ведь сказала, что в Комнатах не бывает насекомых. Просто клочок пыли. Знаете, у меня есть предложение: давайте прогуляемся? Дверь оставим открытой, чтобы сразу вернуться сюда, когда придет Анджела. Одеты мы по сезону, так что не замерзнем. Пошли, погуляем на свежем воздухе, а то у некоторых уже глюки начинаются.

Говорил он громко и бодро, но с тревожным прищуром, и Бланку из объятий не выпускал, хотя та пыталась вырваться. Так и потащил ее к двери, продолжая прижимать к себе. Плечи девушки тряслись, как будто она плакала.

У Мориса не было возражений против прогулки: лучше куда угодно, чем сидеть в этих Комнатах!

– Ладно, пошли, – согласилась Дигна, задумалась на секунду, потом подскочила к куче тетрадей и схватила ту, блекло-розовую в желтоватых пятнах, которая побывала в руках у Бланки и Генри. – Вот классно, здесь написано: «Рабочая тетрадь по природолюбию ученицы муниципальной начальной школы Риммы Кирч»…

– Обязательно было вслух? – простонал Генри. – Все наружу!

Последние слова были произнесены тоном приказа, и Морис охотно подчинился. Наружу так наружу. Давно пора. На Дигну тоже подействовало, она бросила рабочую тетрадь по природолюбию и присоединилась к остальным. Генри пинком отшвырнул оранжевую вазу, с силой захлопнул дверь.

Снега по щиколотку. Оглянувшись, Морис увидел, откуда они вышли: из бревенчатого домика под низко нахлобученной двускатной крышей, с приколоченной над дверью эмблемой какого-то спортивного клуба: две скрещенные лыжные палки, венок из звезд, кубок – краска облезла, и все эти символы, золотые на синем фоне, еле просматривались.

– Мои родители… – всхлипнула Бланка. – Мы… там… были…

Генри наконец отпустил ее.