Навальный. Человек, который украл лес. История блогера и политика - Станислав Олегович Бышок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Как бывают богатые свадьбы, так вот и суд у Навального получился богатый, — пишет бывалый арестант Лимонов. — Могли бы к розам и шампанского по-разливать, но, по-видимому, решили, что неуместно». Литератор неоднократно подчёркивает, что суд идёт над «казнокрадом».
«Жених, он же именинник, он же подсудимый» — именно так Эдуард Вениаминович величает главного фигуранта дела «Кировлеса». Далее он называет Навального не иначе, как «барином», а его окружение характеризует словами «все выглядят как иностранцы», «как заезжие американцы». Лимонову, много лет прожившему то во Франции, то в США, конечно, виднее.
«Я Навального не люблю, это, наверное, понятно», — признаётся лидер национал-большевизма в конце статьи. Да понятно, Эдуард Вениаминович, конечно, понятно.
В статье от 24 апреля[95] Лимонов задаётся вопросом: кому интересен суд над Навальным? Отвечая на него, он обращает внимание на наличие в зале Кировского сюда, где проходит очередное заседание по «Кировлесу», представителей посольств США, Швеции и ещё кого-то официального из Евросоюза.
«Суд над Навальным интересен только сторонникам Навального, ошибочно принимающим его за великого политика, в то время как он никакой политик, интересен журналистам, хотя на второй день процесса уже куда меньше, чем в первый, интересен иностранным дипломатам», — считает Лимонов.
«Поскольку Навальный позиционирует себя как политик, то конечно уголовное преследование Навального хочешь не хочешь выглядит, как политическое преследование. Но по сути-то оно таковым не является», — заключает Эдуард Вениаминович, на полшага не доходя до той линии, где начинается «нашизм». Тот самый, который не так давно попытался накормить писателя Лимонова экскрементами.
6 мая в центре Москвы прошла очередная массовая акция оппозиции, а в «Известиях» традиционно вышла ругательная статья Лимонова по этому поводу[96].
«Кульминационным моментом митинга явилось выступление кандидата в президенты Алексея Навального. Он вышел на сцену с женой Юлией, беря пример с президента Обамы, который также везде таскает за собой жену Мишель. Навальный вдохновеннослезливым тоном произнёс речь, похожую на речь воспитательницы в детском саду», — сообщает своё видение политического процесса Эдуард Вениаминович. И выносит неутешительный вердикт: «Сеанс надувания репутаций болотных вождей состоялся. Дотянут как-нибудь до следующего митинга».
14 мая Лимонов решил ответить на открытые письма журналиста Олега Кашина и скандальной политической активистки Марии Бароновой, написав в «Известиях» (сюрприз!) о причинах своих разногласий «с оппозицией болотной»[97].
«Я люблю вас, только вы отбились от рук и ушли за Крысоловами, — наставническим тоном говорит Лимонов. — Я изругиваю и желаю морально уничтожить не вас. Речь идет о 13 или 15 типчиках из числа «болотных вождей». Вы-то «неболотные вожди», заметные молодые люди, но не из числа Крысоловов.
В декабре (2011 года — ред.) честно и яростно поднялась московская интеллигенция. Извините, может быть, это плохо видно, но нацболы своим героическим поведением в года 2000-е были чуть ли не единственной оппозиционной группой. И в том, что московская интеллигенция перестала бояться оппонировать власти, огромная заслуга нацболов. Нас судили на глазах у всех, мы шли в тюрьмы и выходили из тюрем, мы организовывали марши несогласных и нас винтили на акциях «Стратегии-31». Насмотревшись на нас, вы, ребята, перестали бояться, разве не так? Мы разрушили ваш страх».
Предрекая в очередной раз смерть протеста, Эдуард Вениаминович переходит на столь характерную для него нарциссическую самоапологетику. «Я остался и остаюсь самым последовательным и принципиальным оппозиционером моей страны, — заявляет он. — В данном случае у вас не остаётся выбора. Вы неминуемо станете верить в меня».
17 июня у Эдуарда Вениаминовича случился острый приступ того, что принято называть Стокгольмским синдромом. Этот термин популярной психологии описывает защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и в конечном счете отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели.
В статье «Генерал»[98] Лимонов вступился за… руководителя управления Следственного комитета по взаимодействию со СМИ Владимира Маркина. Последний до этого дал (сюрприз! сюрприз!) «Известиям» показавшееся многим весьма циничным интервью, посвящённое уголовному преследованию Алексея Навального[99].
Приведём некоторые фрагменты интервью, в котором Маркин, сознательно или нет, оговаривается, называя Навального «Банальным».
«Если бы не навязчивая политизированность Навального, то в деле не было бы никакой политики. Наоборот, все, в том числе и оппозиция, были бы довольны, что очередного жулика вывели на чистую воду».
«Есть подозрение, что в Йельском университете[100], или где там готовят кадры политиков для развивающихся стран, просто не разобрались, перепутали Россию с Грузией или какой-то еще страной третьего мира. Вряд ли его (Навального — ред.) кураторы не знали, что вероятно уголовное преследование. То есть рассчитывали на такой резонанс, мол, обижают правдоискателя, рубящего правду-матку».
«Ресурсы имени Навального паразитируют на реально действующих механизмах государства».
«Никто ему (Навальному — ред.) не мешает заниматься общественной деятельностью. Даже на зоне многие осужденные пишут письма и заявления, борются с недостатками системы. Так что и там такой опыт может пригодиться».
Именно после этого интервью, вызвавшего негативный резонанс в обществе, Эдуард Лимонов решил заступиться за Владимира Маркина. Правда, не в связи с циничными заявлениями в отношении Навального (конечно!), исключительно по той причине, что в интервью Маркин «неправильно» упомянул самого Эдуарда Вениаминовича. Фраза звучала так: «У нас в России уже были политики, отсидевшие за экстремизм, а не за хищения, тот же Лимонов. Но и он не смог стать знаменем для всей оппозиции, только для небольшой секты».
Лимонов пишет в статье, что «пришёл тогда к пониманию, что генерал мне даже польстил, выгодно подчеркнул мое отличие от Навального, на котором я сам настаиваю».
«Меня ведь судили за преступления против общественной безопасности и за государственные преступления по статьям 205, 208, 222 и 280 (изначально меня обвиняли и по статье 279-й — «Вооружённый мятеж»), а Навального судят за хищения, то есть за казнокрадство. Так назывались хищения, совершённые государственными чиновниками в царское время. Моё преступление — благородное, меня обвиняли в том, что я собирался отторгнуть от Республики Казахстан Восточно-Казахстанскую область, чтобы затем присоединить её к России, а преступление Навального — жалкое», — подчёркивает своё превосходство Лимонов.
«Цинично? Ещё как, — комментирует лидер национал-большевиков предложение Маркина Навальному заниматься правозащитной деятельностью за решёткой. — Генерал явно не ханжа, он не прячется за обтекаемыми формами бюрократического языка, а по-простому нахально измывается над Навальным Лёшей».
«Поскольку «Лёшу»
