Бегство в Опар - Филип Фармер

— Вы мятежник, вы отреклись от главенства Ресу! — продолжал свои нападки лейтенант.

— Поскольку я в здравом уме, то так оно и есть, — согласился Хэдон. — А кто мятежник, кто нет — тут нет вопроса. Ты сам бунтовщик и предатель, и нет сомнения, что наводящая ужас Сисискен, старшая дочь Великой Кхо, уже отметила тебя, как близкого гостя в ее доме.

Офицер аж побледнел. А Хэдон удалился, направившись к жрице, которая отправляла последние обряды по мертвым. Она пела песню мертвеца, обмазывая лоб каждого покойника черной, голубой и красной глиной, располагая мазки в определенном порядке и образуя углы треугольника. Ее помощница — девушка, достигшая брачного возраста, лицо и грудь которой были раскрашены чередующимися черными и белыми кружочками, размахивала кадилом с тлеющей хвоей над ликом каждого трупа после того, как жрица обмазывала его. Кадильница раскачивалась девять раз, пока помощница выкрикивала имя жертвы. Если уцелевшие свидетели обряда не могли назвать имя слишком изуродованного покойного, девушка присваивала ему имя первого человека , сотворенного Кхо, — Квави.

Вождь Квасин некоторое время стоял недвижно, наблюдая за тем, как его жена и Королева, главная жрица, обходится с покойниками. Затем по его кивку шестеро мускулистых мужчин принялись сбрасывать тела в море. Когда под воду отправилось уже восемь покойников, всплыла скользкая спина хищной рыбы, и девятое тело исчезло в челюстях, похожих на пещеру.

— У Пикабес ничего не пропадает, — произнес Квасин, делая древний жест, используемый ныне лишь стариками да первобытными людьми. — Рыба поедает наших мертвецов, а мы едим рыбу.

20.

По пути в деревню, расположенную в центре плота, Хэдон поведал вождю историю своей группы. Поначалу он колебался, стоит ли объявлять себя, но спокойное поведение людей племени Кюдъемьё рассеяло его сомнения. Кроме того, Хэдон чувствовал, что, открывшись, он скорее убедит кюдъемьё, что его люди вовсе не заодно с моряками.

Вождь удивился новостям. Никакие сведения давно не доходили до него: плот покинул родной берег пять месяцев назад, а вести из Кхокарсы добираются сюда месяцами.

Квасин слушал внимательно, часто, однако, прерывая рассказ восклицаниями ужаса или ярости. Но отнюдь не политические перемены выводили его из себя, поскольку преданность племени идее Империи была довольно призрачна; в исступление его приводили религиозные потрясения.

Квасин и гость прошли в центр плота. Хэдон определил, что плот имеет полторы мили в длину и самое большее полмили в ширину. Здесь располагались пятьдесят похожих на ульи хижин из бамбуковых жердей с крышами из гонта красного дерева. Хижины покоились на стойках, концы которых вставлялись в отверстия в бревнах. В каждой хижине обитали с десяток людей и несколько собак. В дурную погоду здесь находили приют и козы, и ручные обезьянки, и попугаи.

Посредине высилось самое большое сооружение. Это был храм зеленоглазой Пикабес, богини моря. Перед входом — огромный чурбан красного дерева с двенадцатью ступенями с каждой из сторон. Наверху внушительная прямая гранитная фигура продолговатой формы. Внутри нее высечено сквозное спиралевидное отверстие. “Камень в честь Сьякьогикъо”, — сказал вождь, глядя на вопросительное выражение лица Хэдона. — Она — наша богиня исцеления, если угодно, можете называть ее Кваво. Камень стоит перед ее храмом в нашем главном поселении, — продолжал Квасин, — пока мы не скрепим весь наш плот и не сложим на него наши запасы и товары для торговли. Тогда камень с почестями относят на плот и располагают здесь, перед храмом Пикабес.

Хэдон с изумлением слушал рассказ вождя. Каждые два года огромное количество деревьев ценнейших пород вырубали в высокогорных местах страны Кюдъемьё. Стволы сплавлялись вниз по главной реке через бесчисленные пороги и водопады. В конце концов, они доплывали до устья реки и потом в бухту, защищенную огромным насыпным волнорезом, сооруженным их племенем из земли. Устье реки в то время делалось мелководным, поскольку племя направляло основное течение по древнему руслу.

В спокойных водах за волнорезом бревна собирались в плот длиною в три раза больше ширины. Две трети всех бревен скреплялись гигантскими лозами. Остальные сплачивались деревянными мостками, фиксируемыми крепежом, который входил в отверстия в бревнах. На готовом плоту сооружались хижины, грузились припасы, туда перебирались люди и животные. Потом волнолом разрушали. Дело это было сравнительно простое, поскольку море само без устали терзало его. Реку вновь направляли в основное русло, и она гнала плот в сторону моря и пособляла разрушению земляного волнолома.

Течение реки неторопливо несло плот в Кему. Здесь уже морское течение подхватывало плот и тяжело толкало исполинское сооружение из бревен к юго-востоку.

Племя “плотогонов” жило на своем дрейфующем деревянном острове шесть месяцев, пока он не добирался до Ветны. Основной пищей служила рыба, которую они ловили, но пили они еще козье молоко, ели козлятину. Кладовые снабжали людей орехами и ягодами, окрой для приготовления супа, полбой и просяной мукой для выпечки хлеба. Пили “плотогоны” также вино и терпкий, резкий на вкус напиток из торфяного мха, съококо, который покупали у клемкаба для продажи на юге. Они прихватывали его, не скупясь, и продавали в Ветне, разбавляя водой в соотношении пять к одному. В этом не просматривалось вовсе никакого жульничества: одни лишь клемкаба могли пить огненную жидкость в исходном виде да еще хвастаться этим.

Род плотожителей с большой выгодой продавал бревна. Красное дерево и другие ценные породы деревьев не росли на побережье со стороны Ветны. Продавали или обменивали они различные поделки — резные фигурки богов, приносящие удачу, свистки из орлиной кости, фаллические нефритовые статуэтки исконных божеств, которые приводили жителей Ветны в восхищение своей диковинностью, контрацептивные порошки и снадобья, усиливающие половое чувство, талисманы плодородия, браслеты для снятия сглаза и болезней, обрядовые одежды, украшенные перьями зимородка, который водился лишь в стране Кюдъемьё.

— Неужели ваше путешествие всегда заканчивается в бухте Ветны! — недоумевал Хэдон. — Течение не может всякий раз приносить вас точно к ступенькам крыльца .

— Правильно, — признал Квасин. Плот обычно пристает милях в пятидесяти-семидесяти от Ветны. Затем мы договариваемся с городскими торговцами на перевозку бревен и товаров на прибрежную дорогу. Мы, конечно, платим за это.

Продав все, племя строит множество мелких судов и гребет себе обратно на материк. На самом крупном судне плывет камень богини исцеления.