Тени школы Кейбл - Эбигейл Гиббс

А потому, когда мои барьеры упали, словно занавес, я почувствовала, как меня помимо воли полностью засасывает в его сознание — одновременно с тем, как он проникает в мое. У меня перехватило дыхание. Я как будто вошла в новый мир.

Этот мир был полон холмов, которые плавно поднимались и опускались, удаляясь в сторону гор и кряжей вдалеке. Здесь было много деревьев, волн с белыми гребнями и синих небес. Позади равнина плавно перетекала в образованное белыми скалами ущелье, которое с годами становилось серым. На скалах желтели бревенчатые блиндажи; они казались заброшенными, но это была только видимость. Вся сцена была только видимостью.

Это был его дом, Атенеа, или, по крайней мере, ее самая крайняя граница лишь с небольшими изменениями. У деревьев стояли сундуки: одни — перевернутые и ободранные, другие — акку­ратно составленные и оберегаемые. Многие из них были закреплены цепями. Некоторые оказались с откинутыми крышками. Из одного я услышала эхо нашего разговора об Аманде, в другом мельком увидела иллюстрации к тому, что принц мне рассказывал.

Но этот хаос был только видимостью, и здесь было оставлено ограждение. Ни его чувств, ни эмоций я не увидела и не ощутила, за исключением одной — восторга от этого пейзажа, который принц явно очень любил. Это было пьянящее чувство, и я пила его, согреваясь с головы до ног, ощущая, как рассеиваются тени в голове и исчезает груз, который все время пытался раздавить меня.

Но долго продолжаться это не могло. Я почувствовала, что принц досмотрел последний из снов, который откатился назад, ко мне, и поняла, что нужно уходить, — не сделать этого было бы невежливо.

Открыв глаза, я увидела, что принц сидит точно так же, как я: очень прямо, руки напряжены и сжимают край кофейного столика (я цеплялась за обивку дивана), глаза часто моргают, адаптируясь к реальному свету.

— Ты видела лондонскую бойню, — пробормотал он в недоумении. — После того, как все случилось?

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, за несколько минут до того, — ответила я тихо.

Он снова провел рукой по затылку.

— Miarba! — выругался он и вдруг замер. — Прости, пожалуйста. Я обычно не ругаюсь. — Рука его медленно опустилась и легла на колени. Он проследил за ней глазами и нервно засмеялся. — Честное слово, — добавил он, посмотрев на меня.

Может быть, я была немного пьяна от его жизненной энергии, потому что по моим щекам разлилось тепло.

Это мило. Это так мило!

— Я тебе верю. — Я помолчала. — Но ты не должен никому рассказывать о моих снах. Прошу тебя! У меня есть право не разглашать их.

На фоне проливного дождя и грома настойчивость в моем голосе звучала жалко, и меня не удивило бы, если бы он отказал мне в том, что должно было быть требованием.

— Я попробую, герцогиня. — Он протянул руку и снова выпустил мой локон из-за уха, куда я его убрала. — Но ты же знаешь, что если Виолетта Ли или кто-то…

Внезапно он вскочил, а я повернулась к двери, которая с грохотом отворилась, и покраснела при мысли, что просто сбежала из гостиной. У двери стоял Элфи, и принц, как и я, сразу понял значение выражения, написанного на его лице. Впрочем, выражения их лиц были почти одинаковыми.

— Что случилось?

— Боюсь, что новости снова плохие, — ответил Элфи, потирая голову ладонью.

Губы Фэллона приоткрылись, а на меня второй раз за несколько минут обрушился тяжелый груз.

— Опять Экстермино.

У меня перехватило дыхание, и чувство безопасности, ко­торое начало было возникать после их последнего нападения и приезда Атенеа, испарилось.

Глава 18

Отэмн

— Нет. Ни за что. Исключено, — раздавался в коридоре голос принца, когда я спускалась в маленькую, примыкавшую к кухне столовую, где был подан ранний завтрак.

Шесть сорок пять. Так рано я не вставала уже очень много месяцев.

У меня едва получалось идти ровно, настолько я была уставшей. И я не стала выравнивать волосы, потому что не было сил призывать магию. Одним словом, мне был нужен кофе, очень нужен.

— Ты не можешь меня заставить. Если ты не заметил, я больше не ребенок.

— Строго говоря, совершеннолетним ты станешь только в январе, — ответил незнакомый мужской, с сильным канадским акцен­том голос.

Я замерла на полдороге. Я совсем не горела желанием встречаться с кем-то, кроме семьи и леди Элизабет, а по скептическому тону говорившего было понятно, что это не прислуга.

— Не будь педантом.

— Лучше уж быть педантом, чем покойником, ты не на­ходишь?

— Не надо драматизировать.

— Фэллон, твой отец, тетя и дядя, мой отец и я — все мы считаем, что так будет лучше для твоей безопасности. Разве для тебя это не важно?

— Нет! Я как раз и приехал сюда, чтобы этого избежать!

Смирившись, я закрыла глаза и бесшумно выдохнула, прежде чем проследовать по коридору к открытой настежь двери. Заглянув, я увидела Фэллона, который стоял ко мне спиной, и меня удивило, что он все еще был одет в свободную футболку и домашние брюки, хотя нужно было выезжать уже через полчаса, если мы хотели приехать в школу вовремя.

Внезапно я почувствовала, как несколько сознаний ударились о мое и начали бороться — яростно и неумолимо — с моими барьерами, пока я не ощутила прохладного присутствия сознания Фэллона. Незваные гости тут же отступили, словно откатившие­ся волны, унося с собой большое количество моей энергии.

Сомнений относительно тех, кто сопровождал сейчас принца, у меня не осталось.

— Отэмн, — позвал он.

И я вошла в комнату. Скрывать, что я стояла за порогом, смысла не было.

Постояв в нерешительности за принцем, я постаралась пробраться как можно ближе к накрытому столу. У дальней стены трое мужчин стояли, опираясь на подоконник большого ­окна. Четвертый замер среди высоких ваз с цветами, которые рядом с ним казались карликовыми. Когда я выступила из-за спины принца, он пошевелился, вышел вперед и поклонился, как и трое других.

— Миледи… — тепло приветствовал он и, к моему величайшему удивлению, взял мою левую руку и поцеловал безымянный палец. — Вы выросли настоящей красавицей.

Он выпрямился, а я покраснела — не столько из-за комплимента, сколько из-за того, что он меня явно знал, а вот я его не узнавала.

Зато я знала, кто он. Кто они все. Атан Ку-ди. Королевские тело­хранители.

Они именно такие, какие нужны Атенеа. Они могут быть на переднем плане, а могут уходить в тень; их не пугают помпезность и церемонии, и они могут вести себя так же обычно, как любые другие члены персонала. Вся охрана и военные, от посыльного до лорд-адмирала, подчиняются непосредственно им и их предводителю, Адалвину. Большинству из них эта роль уготована с рождения; они с детства тренируются вместе с Их Королевскими Высочествами, потому что это позволяет воспитать феодальную преданность. Если понадобится, они готовы умереть за тех, кого охраняют.