Дети Богов - Вячеслав Ялов

дороги поджидал воинов впереди, когда луга сменились крупными булыжниками и осыпающейся галькой, а стволы деревьев с поредевшей листвой более не принимали на себя гнев Эола.

Преодолев весь путь от пляжа до вершины горы, героически покорив последнюю, измотанные и задыхающиеся люди ступили на плато и легли наземь, в высокую траву, отгоняя сонных из-за холода, но оттого не менее назойливых насекомых.

Растерев забившиеся мышцы ног, Амин подошел к обрыву и устремил свой взор вдаль, на север. Он бегал глазами по берегу, лесам, полям и паре холмов на соседнем острове, соединяющимся с первым проливом глубиною по пояс. Ликайос прощупывал местность, стараясь изо всех сил уловить искомое чувство, как вдруг его пронзил знакомый ужас. Сквозь заросли и камни, сквозь недра земли и пещеры, он узнал нечто, что взывало к нему.

— Глядите! — Аминтас указал пальцем в никуда, как могло показаться сперва. — Мы наведаемся в гости к могущественному существу.

Подошедшие люди застыли в растерянности, не понимая, что наварх имеет в виду — присмотревшись, они отступили в страхе.

— Ты рехнулся! — Одис более не сдерживал себя в выражениях. — Это самоубийство!

— Подумайте хоть немного. Создание Богов едва ли не безгранично сильно на расстоянии, однако с тех пор, как мы попали на остров, оно ни разу не проявило себя.

— Потому что не способно причинить вред вблизи, — понял мысль Хейдс.

— Но это слишком опасно. Всему отряду придет конец, если вы ошибаетесь.

— У нас нет выбора! В океане обитает Змей, что поглотит лодки за один присест, а оставаться здесь — значит медленно умирать от болезней, мучительного голода и острых зубов монстров.

— Безумие! — У Одиссеуса вырвался нервный смешок. — Нужно искать другие варианты.

Внезапно земля под Смотрящими содрогнулась, прервав разговор, и пошла крупной трещиной под загоняющие сердце в пятки звуки осыпающегося грунта. Несколько воинов инстинктивно кинулись прочь от края плато, резкими движениями усугубив положение остальных собратьев и расширив разлом вдвое.

— Всем стоять! — закричал Амин. — Не двигайтесь!

Люди замерли в глупой позе, с согнутыми коленями и расставленными в стороны руками, боясь пошевелиться и сделать лишний вдох. Внушительная часть висящей над землей вершины горы не выдержала веса людей и вот-вот была готова обрушиться, погребя под собою почти весь отряд разом.

— Уходим медленно, по очереди, начиная с тех, кто ближе к трещине, — хладнокровно распорядился наварх.

Подчиненные безмолвно встретились друг с другом глазами и стали осторожно перемещаться в безопасное место по одному, ступая выверено, без спешки. Находящийся на самом краю Аминтас внимательно наблюдал за ними, размеренно дыша и совсем не двигаясь — он ясно осознавал, что один шаг, взмах или даже жест может стоить ему жизни.

Все складывалось удачно, и более половины солдат успешно переместилась на устойчивый участок земли, как вдруг вершину горы вновь тряхнуло, и оползень скатился на несколько дюймов. Потеряв опору всего на долю секунды, воины не выдержали напряжения и в панике бросились бежать, похоронив какие-либо шансы оставшихся позади товарищей на спасение: камни полетели вниз и увлекли за собой десяток тел.

Аминтас сгруппировался и уцепился руками за траву, надеясь, что зеленый пласт смягчит его падение: летящий со всех сторон гравий больно бил мужчину по телу и неприкрытой голове, царапая кожу и оставляя маленькие синяки. Он проехался по твердой породе вперемешку с песком и грязью на собственном заду, благополучно приземлился на заросший цветами кряж, миновав обрыв чуть левее, который сулил ему гарантированную смерть, и покатился кубарем вниз, избегая скатывающихся вслед крупных булыжников.

Какое-то время Амин лежал неподвижно, балансируя на грани сознания между тьмой и светом. Он ощущал мучительную ломоту в костях, но не мог пошевелить и пальцем, отчего страдал еще больше — его разрывало изнутри. Не в силах терпеть ужасные муки, наварх скоропостижно провалился в беспамятство и очнулся таким же рывком уже через час, вновь окунувшись в боль. На его веках, губах и щеках засохла натекшая с разбитого лба кровь, а голова раскалывалась так, будто конь отбивал по ней копытом. Ликайос попытался подняться, но сразу же застонал сквозь сжатые зубы от вспыхнувшего в груди пламени и лег обратно. Он пошевелил конечностями, проверяя целостность костей, и понял, что совсем не чувствует левой ноги — его лодыжка застряла между каменистой поверхностью и огромным булыжником, упавшим при оползне, то ли размозжив ее, то ли просто пережав. Мужчина зарычал от собственной беспомощности и уставился в голубое небо с быстро бегущими облаками на нем — за неимением возможности выбраться самостоятельно, ему оставалось только рассчитывать на команду и молиться Прометею.

На горе восстановилась полная тишина, не позволяя Амину сосредоточиться на чем-то еще, кроме страданий — он не смел издать звуков, соблюдая молчание в унисон окружению из-за опасений привлечь криками зверей или монстров. Прошло неопределенное количество времени, прежде чем неподалеку послышались человеческие шаги. Одиссеус спускался сверху маленькими шажками, держа оружие наготове и внимательно разглядывая каждый дюйм дороги.

— Наварх! — Исцарапанный и побитый от падения Аркас подбежал к нему и присел рядом. — Сука!

Он навалился на булыжник, попытавшись сдвинуть его с места, но потерпел неудачу.

— Бесполезно, Одис. Позови кого-нибудь на помощь.

— Незачем. — Одиссеус осмотрелся в поисках рычага и поднял с земли большую палку.

— Оставь это гиблое дело, здесь одной пары сильных рук не хватит.

— Никак! — Он не послушал совета и отпрянул лишь после второй попытки, шумно выдохнув. — Однако в таком случае помощь все равно не понадобится.

Деревенский парень поднял лежащий рядом с Аминтасом клинок и приставил его к горлу мужчины.

— Не глупи. — Амин не испытывал страха. — Чего ты этим добьешься?

— Сохраню жизни оставшихся членов отряда.

— Или отомстишь за справедливо нанесенное оскорбление? Одис, ты прекрасно осознаешь, что пока не годишься на роль лидера. Ты готов пойти на карающееся позором семьи и виселицей преступление только по причине кипящей в сердце ярости, тем самым предавая Прометея и наш народ. Не делай этого, одумайся!

— Уже поздно! — Покрасневший Одиссеус сорвался на фальцет и перебросил меч в другую руку.

— Обещаю забыть эту минутную слабость. Я знаю, что ты не хочешь опускаться так низко.

Аркас вытер дрожащей и не слушающейся рукой потекшую по щеке слезу и громко сглотнул слюну.

— Будь у