Почти рукописная жизнь - Евгений Гришковец

Это мне рисует воображение, уж больно много подобного я видел в кино. А учёные говорят, что, скорее всего, мы увидим печальное зрелище, каковым всегда является осиротевшее жильё и любые руины.

Станция проработала до своего закрытия более пятидесяти лет. Много славных и мужественных людей зимовали и трудились на ней. Теперь там тишина, которую мы очень скоро и совсем ненадолго нарушим…

Кстати, там вполне вероятна встреча с белыми медведями. Поэтому все мы будем разбиты на небольшие группы и с каждой группой будет опытный человек с ружьём.

Только что тот самый Виктор Боярский по громкой связи пригласил всех на ужин. С удовольствием пойду ужинать, аппетит здесь меня не покидает…

Много времени провёл сегодня на верхней палубе и на ветру, от этого аппетит, что называется, нагулялся. Наблюдал очень симпатичных птиц, это короткоклювые кайры. Птицы небольшие, как мне сказали, около килограмма. Больше всего они похожи на маленьких пингвинов, но только летающих. Крылья у кайры такие же, как у пингвинов, только они больше относительно размеров тела. Кайры летают над водой очень быстро и низко. Крылья, как я уже сказал, у них маленькие, и им приходится беспрестанно ими работать. Парить и планировать, как чайки, они не могут. Кайры, очевидно, ужасно трудолюбивы. Они постоянно стремительно рыщут над самой водой и часто ныряют. Как мне сказали специалисты, под водой они плавают как пингвины, то есть гребут крыльями, как летят. При этом нырнуть на пятьдесят метров для них – нормальное дело, они могут нырять и глубже ста. Причём делают это, чтобы изловить одну-единственную рыбку, потому что несколько за одно погружение они изловить не могут, не позволяет форма клюва.

Изловив одну рыбку, кайры летят с ней к птенцам, а потом обратно – такая сложная у них жизнь. В этих широтах жизнь у всех непростая.

Уверен, завтра у меня будут такие впечатления, которыми будет делиться не просто приятно, но и азартно. Нынешней ночью, как уже сказал, нас ждёт первая высадка, потом мы должны дойти до самой северной точки Новой Земли – мыса Желания, где будет ещё одна высадка. Так что, надеюсь, будет о чём рассказать.

Русская Арктика. День пятый

Прошедшей ночью, отстав от намеченного графика на полтора часа, то есть в 2.30, мы бросили якорь в бухте Русской. Ночью назвать это было сложно, так как небо было безоблачным, а солнце стояло довольно высоко над горизонтом. С погодой не то что повезло – сказочно повезло. На солнце термометр показывал до +20 °С. К моменту высадки ветер почти стих и даже незначительное волнение совершенно улеглось.

Но сам подход к якорной стоянке и заход в бухту были чуть ли не волнительнее самой высадки. Все, кто был свободен от корабельных работ и забот, разместились вдоль бортов и во все подручные оптические средства наблюдали приближающийся берег, бухту и место высадки…

В первую очередь, ко всеобщей радости, был замечен на берегу белый медведь. Точнее, он был на небольшом скалистом острове, отделённом тоненьким проливом от основного берега. Вскоре был замечен второй. Они быстро перемещались по острову и, по всей видимости, что-то делали с гнездовьями птиц. На скалах острова я впервые в жизни увидел так называемый птичий базар. Но медведей и птиц, сидящих на скалах, мы рассматривали недолго, потому что, обогнув остров, увидели следы уже человеческой деятельности…

Сначала стали заметны антенны и что-то ещё, возвышающееся из-за скал. Но берег бухты всё не открывался. Вернее, открывался, но медленно и постепенно… И вот мы увидели одну постройку, другую, потом пошли ряды ржавых бочек, потом ещё строения, потом ржавая техника: грузовик, прицеп, пара тракторов. Больше всего меня поразила целая гора кирпичей. Когда-то они были сложены и упакованы, но от времени разрушились и стали похожи на руину, даже не став зданием или сооружением. Рядом были сложены бетонные плиты.

Очевидно, планировалось новое строительство, но людей вывезли, побросав всё как было. То, что мы видели, представляло собой идеальную декорацию для съёмок фильма про внезапную смертельную эпидемию или нашествие инопланетян.

Вскоре нам открылся и вид на ту самую научную станцию, к которой мы шли. Станция представляла собой не отдельный маленький домик полярников, который рисовало моё воображение. Она оказалась довольно большим и также, очевидно, наспех брошенным хозяйством. Возле станции мы увидели длинные деревянные строения, которые ничем другим, кроме казарменных помещений, быть не могли. Два вытянутых одноэтажных здания, обшитых досками, с невысокой двускатной крышей. Казармы! Их ни с чем не спутать, они везде, по всей огромной стране – и на севере, и на Дальнем Востоке, и на отдалённых погранзаставах, – были одинаковые.

Красивейшая бухта, при заходе в которую мы встретили первые айсберги – плавающие куски льда причудливых форм и даже разных цветов. Некоторые были совершенно прозрачные, другие – белоснежные, а третьи – неестественно голубого цвета.

За пляжем бухты, за холмами, вверх и до горизонта взгляду открывался ледник, весь потрескавшийся и грозный. В нём хоть, конечно, и не было никакого движения, но оно в нём ощущалось. Невидимое глазу. Жуткое. Вечное… А по берегу везде были видны безобразные, уродливые, отчаянно неуместные, но всё-таки жалкие и сиротливые следы человеческой деятельности. Большое, даже очень большое, когда-то живое хозяйство.

В этих обломках чувствовались размах и безумие некогда огромной, не считающей ни средств, ни людей державы.

Высадка наша длилась долго, и среди тех руин на берегу, бросив якорь в бухте Русской, мы оказались к четырём утра, когда солнце казалось буквально южным. А вернулись на борт к половине седьмого утра. Добравшись до теперь уже родного борта судна, все попадали спать. А недавно проснулись, услышав объявление, что вскоре подойдём к мысу Желания.

В данный момент мы медленно ползём по спокойному морю вдоль Больших Оранских островов. Вдоль скалистых берегов видны лёжки моржей, а берега чертовски живописны. Экспедиция и экипаж снова готовятся к высадке или хотя бы к тому, чтобы приблизиться к берегам на зодиаках (специальных лодках), поэтому об остальных недосказанных впечатлениях и впечатлениях, ожидающих нас на мысе Желания, расскажу завтра.

Русская Арктика. Шестой день

Сегодня 23 июля, 18.30 по московскому времени. «Профессор Молчанов» уже больше 15 часов идёт от Новой Земли к архипелагу Земля Франца-Иосифа. Люди, работающие в этих широтах, называют архипелаг ЗФИ. Море совсем спокойное. Туман. Неба не видно. Делать абсолютно нечего и наблюдать море из-за тумана невозможно. Видимость, думаю, не более 600–700 метров. Свободные от корабельных работ в основном спят.

Время суток по внутренним ощущениям с показанием часов не совпадает. Сбились внутренние часы. Сбились, потому что всегда светло, потому что проводим много времени в помещениях с электрическим светом, а высадки происходили в ночное время полярного дня.

Продолжу прерванный рассказ о высадке в Русской Гавани.

Поскольку то место, где мы высаживались, хоть и представляло собой красивый берег, но было застроено различными давно брошенными сооружениями, которые к тому же давно никем не посещались, на берег вначале высадилась небольшая группа опытных людей. Все они были вооружены: в любом из помещений мог находиться белый медведь. А белые медведи, как нам было сказано, любят посещать заброшенные и незаброшенные постройки. Ещё те, кто высадился с нашего судна, должны были быстро осмотреть местность и разойтись по холмам и возвышенностям, чтобы определить периметр, по которому впоследствии смогут перемещаться остальные. Когда всё это было сделано, высадились и мы.

Погода, как я писал, стояла просто фантастическая. На борту корабля нас ещё обдувало ветром, в бухте же и тем более на берегу мы от ветра были укрыты, и совершенно не верилось, что мы находимся очень далеко за полярным кругом. Не верилось и в то, что айсберги, плавающие в бухте, – это настоящий лёд, а не пенопласт и что огромный ледник, который начинался буквально в полутора километрах от берега, – настоящий.

Печальны результаты и следы деятельности человека в Арктике. Иначе как тяжёлыми увечьями их назвать нельзя.

К тому же вдвойне обидно понимание, с каким трудом, как мучительно наносились эти раны и увечья… Вот котельная, построенная из кирпича, вот две казармы, пара кирпичных гаражей для какой-то техники, скорее всего, для тракторов, вот два домика, в которых жили и работали учёные. А ещё антенны, ангары, осыпавшиеся полуземляные постройки. Много теперь уже непонятного назначения коммуникаций, труб, проводов. Всё это когда-то было построено! Руками! Каждый кирпичик, каждая палочка, гвоздик… всё! А вначале доставлено по суровому морю.