Каждая ночь – твоя - Кристи Келли

Он никогда не думал, что станет испытывать к своей будущей жене чувство, похожее на любовь. Он считал, что это невозможно, но теперь не был так уж уверен в этом. Строя планы на будущее, он предполагал, что в один прекрасный день встретит женщину, которая будет отвечать всем требованиям, которые он предъявлял к будущей жене. И если ему очень повезет и она окажется достаточно умна, то он найдет в ней прекрасную собеседницу, которая не будет сводить его с ума бессмысленными разговорами. Но ему и в голову не могло прийти, что он может влюбиться в нее.

Лежащая рядом с ним Эвис едва слышно простонала во сне. Бэннинг, приподнявшись на локте, с беспокойством вгляделся в ее лицо. На лбу Эвис залегли глубокие морщины. Внезапно она вздрогнула и умоляюще вытянула руки, словно защищаясь от какой-то неведомой опасности.

– Нет… нет… Папа, прошу тебя, не надо!

Бэннинг с тревогой следил за ней. Похоже, преследовавший ее во сне кошмар прекратился – тело Эвис расслабилось, выражение страха исчезло и лицо ее вновь стало спокойным. Оставалось только гадать, что такого сделал во сне ее отец, чтобы так напугать ее.

Ресницы Эвис затрепетали. Моргнув, она открыла глаза и, увидев, склонившегося над ней Бэннинга, слабо улыбнулась.

– Доброе утро, – чуть хриплым со сна голосом проговорила она.

– Доброе утро, дорогая. Тебе приснился страшный сон?

Эвис удивленно распахнула глаза, похожие на теплый янтарь.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросила она.

– Догадался, – хмыкнул Бэннинг. – Ты разговаривала во сне.

– Я разговаривала? И что я говорила?

– Хм… попытаюсь припомнить. Что-то вроде «Нет… нет… Папа, прошу тебя, не надо!».

Эвис словно окаменела.

– Это все? Я больше ничего не говорила?

– Нет.

Она заметно расслабилась.

– Знаешь, а я ведь даже не помню, что это был за сон. Правда, странно?

Бэннинг молча кивнул. Еще как странно, угрюмо подумал он. Он был готов поклясться, что Эвис солгала – она прекрасно помнила, что ей снилось, однако не хотела, чтобы об этом знал он. Но почему?

– Чем собираешься заняться сегодня? – голосом сирены-обольстительницы поинтересовалась она.

Бэннинг ответил не сразу. Он очнулся, только когда она протянула руку и ласково провела кончиками пальцев по его заросшей щетиной щеке.

– Начну с того, что побреюсь, – хмыкнул он. – Иначе, если я этого не сделаю, ты уедешь отсюда вся исцарапанная до крови.

Эвис насмешливо показала ему язык.

– А тебе, между прочим, нужно еще заново переписать одну сцену в романе, – напомнил он. – Вот другая, в парке с Хейвудом, получилась замечательно. – Бэннинг, вскочив с постели, принялся одеваться.

– У меня был прекрасный учитель, – промурлыкала она.

Не сводя с Бэннинга глаз, Эвис медленным движением потянула вниз прикрывавшую ее тело простыню, пока не показался сначала один похожий на розовый бутон сосок, а вслед за ним и другой. Простыня мучительно медленно сползала с нее, дюйм за дюймом приоткрывая ее нежную кожу, цветом похожую на слоновую кость, и для Бэннинга это было ужаснее любой пытки. Когда же из-под простыни показался треугольник темных волос, он окончательно понял, что пропал.

– Проклятие! – буркнул он. – Похоже, мне сегодня вряд ли удастся побриться.

Стащив с себя брюки, которые он тщетно пытался натянуть, Бэннинг швырнул их в угол и снова забрался в постель.

– Подожди, – запротестовала она, отталкивая его нетерпеливые руки. – Я должна вставить тампон. – И потянулась к шкафчику возле кровати. – В нашем распоряжении осталось всего два дня, – прошептала она, прежде чем поцеловать его.

«Ну уж нет! – яростно подумал он. – Тут ты ошибаешься. В нашем распоряжении вся жизнь!» Но так и не осмелился сказать это вслух. Наверное, еще слишком рано заговаривать с ней о свадьбе, подумал Бэннинг. Эвис потребуется время, чтобы привыкнуть к той мысли, которая вот уже несколько дней не покидала его, что из них получится счастливая супружеская чета. Пусть. Он подождет. Но она непременно станет его женой.

Взглянув на крепко спавшего Бэннинга, Эвис потихоньку сползла с постели, бесшумно оделась и на цыпочках выскользнула из спальни; На столе в столовой их пробуждения дожидались корзинка со свежими булочками и кофейник с шоколадом. Потрогав его, Эвис нахмурилась – судя по всему, шоколад уже остыл.

Прихватив с собой поднос, она отправилась на кухню. Слава Богу, огонь еще горит, с облегчением подумала она, по крайней мере, не придется ломать себе голову, как разжечь плиту. Обшарив кухонные полки, она обнаружила небольшой котелок, в котором можно было подогреть шоколад. Повесив его на крюк над плитой, Эвис присела на низкий стул возле деревянного кухонного стола и принялась терпеливо ждать, пока шоколад согреется.

Итак, осталось всего три дня – три дня, которые она сможет провести с Бэннингом, в отчаянии подумала она. А потом ей предстоит вновь вернуться к своей скучной жизни. Что ее ждет? Унылые, серые дни, заполненные только работой над рукописью, да одинокие ночи… Странно, подумала Эвис, раньше ее вполне устраивало подобное существование – она предпочитала жить одна, наслаждаясь свободой и независимостью, которые давал ей статус старой девы. И ничего не имела против того, чтобы жить так и дальше.

А теперь при одной только мысли об этом на нее накатывала такая тоска, что хотелось волком выть. Бэннинг, словно прекрасный принц, вернул ее к жизни, показав, сколько радостей она таит в себе – и не только в постели, хотя, честно призналась Эвис, постель в данном случае сыграла немалую роль. Но главное, Бэннингу удалось разбудить в ней другую, незнакомую ей Эвис – живую, чувственную, соблазнительную. Это было так необычно, так волнующе – ощущать себя женщиной.

И вот через три дня все это закончится.

Негромкое бульканье и легкий пар, поднявшийся над котелком, заставили Эвис встрепенуться. Сорвавшись со стула, она бросилась к плите – шоколад уже вскипел и едва не выплескивался через край котелка. Не долго думая Эвис ухватилась за ручку – и тут же, зашипев, отпрыгнула в сторону. Обожженную руку пронзила острая боль.

– Обычно кухарка в таких случаях пользуется полотенцем – обматывает им руку, чтобы не обжечься, – наставительно произнес у нее за спиной Бэннинг. Эвис обернулась – он стоял в дверях, глаза его смеялись.

– Очень больно, правда, – с трудом пробормотала она, баюкая обожженную руку.

Медленным движением он поднес ее руку к своим губам и нежно коснулся губами обожженного места. Конечно, его поцелуй не мог успокоить боль, однако Эвис была тронута до глубины души.

Господи помилуй, с отчаянием подумала Эвис, как же она сможет расстаться с ним?! При одной только мысли об этом у нее разрывалось сердце.