Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси - Лев Черепнин

Комментарии к памятникам русского права буржуазных ученых, как правило, носят формальный характер, исходят из буржуазного представления о государстве, как общенародном и общесословном органе, проводят мысль о том, что русское право формировалось под воздействием иностранных образцов. Все эти идеи, конечно, неприемлемы для советской науки. Но самый факт введения в оборот зарубежной буржуазной науки русских средневековых текстов является положительным.

Переходя от публикаций источников к их обработке в зарубежной буржуазной печати, надо остановиться: 1) на трудах обобщающего характера и общих курсах русской истории, в которых соответствующее место уделяется и проблеме образования Русского централизованного государства; 2) на монографиях и статьях по специальным вопросам этой проблемы.

За границей вышел ряд общих курсов по русской истории, принадлежащих как русским белоэмигрантам, так и иностранным авторам[399].

Как правило, авторы обобщающих работ по истории России, появившихся за рубежом, вращаются в кругу идей дореволюционной русской буржуазной историографии. Они не вводят в научный оборот новых фактов, игнорируют достижения советской исторической мысли и ищут последнее слово науки в трудах В. О. Ключевского, которые прямо противопоставляются как высшее достижение «науки» марксизму, С. Ф. Платонова, А. Е. Преснякова. Относительно белоэмигрантов надо сказать, что они не только не обогатили науку свежими идеями, но, полностью утратив чувство нового, воспроизводят в своих книгах утверждения, ненаучность которых уже давно доказана. Их работы отличаются антисоветской направленностью, что накладывает отпечаток на все их исторические построения. Теми же чертами отличаются и зарубежные издания типа опубликованной в Нью-Йорке «Иллюстрированной истории России», допускающей прямую фальсификацию истории.

Некоторые зарубежные авторы (например, польский эмигрант Пашкевич)[400] обладают достаточной эрудицией. Они в курсе новейшей литературы и публикаций на разных языках, и ложность их «научных» утверждений нельзя объяснить незнанием материала. Корень ее кроется в политической тенденции и предвзятости концепции.

Еще в силе за рубежом данная П. Н. Милюковым периодизация истории России с делением на периоды «московский» и «петербургский». Этой периодизации придерживается, например, Флоринский. Еще более распространена в зарубежной историографии периодизация, так сказать, по сферам влияния. В разные эпохи русская государственность и русская культура якобы подвергались воздействию со стороны более передовых народов: сначала (в древности) — варягов, затем (с принятием христианства) — Византии, в период средневековья — монголов, начиная со времен Петра I — западноевропейских стран и т. д. С указания на смену этих сфер влияния начинается, например, книга американского историка Бакуса[401].

Конечно, при таком подходе к истории России не могут быть раскрыты социально-экономические предпосылки образования Русского централизованного государства, и процесс его складывания по существу сводится к собиранию власти московскими князьями. При этом особенно пропагандируется идея о прогрессивном значении татаро-монгольского ига для развития Северо-Восточной Руси. Так, эта идея пронизывает концепцию Вернадского, согласно которой Русское централизованное государство сложилось не в процессе борьбы с татаро-монгольским игом, а выросло непосредственно из системы монгольского властвования над Русью. Такая же концепция проводится в «Иллюстрированной истории России», изданной в Нью-Йорке[402], и т. д.

Проводя идею о прогрессивности татаро-монгольского ига, буржуазные авторы часто умаляют роль русского народа в борьбе с золотоордынским игом. Флоринский, например, называет Куликовскую битву «бесполезным эпизодом». Все эти утверждения не могут быть нами приняты, ибо они явно противоречат историческим фактам. Факты свидетельствуют о героическом сопротивлении русского народа ордынским захватчикам, установившим над Русью жестокое иго, которое тормозило ее развитие.

Из проблем социально-экономической истории Руси в период образования централизованного государства в буржуазной историографии рассматриваются вопросы земельной собственности[403], вотчинного землевладения и крепостного права[404]. Понятие феодализма трактуется в традиционном плане буржуазной историографии, как система правовых институтов, причем многие авторы не считают возможным говорить о феодализме в России даже в этом смысле. Так, в статье Коулборна в сборнике «Feudalism in History» феодализм определяется прежде всего как «метод управления», а не «экономическая или социальная система»[405]. Представление о феодализме ассоциируется с представлением о государственной раздробленности. Коулборн определяет феодализм как «способ возрождения общества, в котором государство оказалось в состоянии крайней дезинтеграции»[406]. Отказ от научного подхода к феодализму как системе производственных отношений означает непризнание буржуазными авторами объективных закономерностей исторического развития и революционного характера смены общественно-экономических формаций.

Надо сказать, что трактовка феодализма как чисто политического института не удовлетворяет уже некоторых буржуазных историков. Так, в книге Гайеса, Болдвина и Кола феодализм характеризуется не только как «форма управления», но и как «экономическая система, основанная на земельном держании»[407].

В сборнике «Feudalism in History» помещены статьи, касающиеся специально проблемы феодализма в России. Это статьи Коулборна «Россия и Византия» и Шефтеля «Аспекты феодализма в русской истории». Оба автора пытаются доказать, что ни Киевская Русь IX–XII вв., ни Русь XIII–XV вв. не были феодальными. Отрицает наличие феодализма в России Ельяшевич. Таким образом, правомерен вывод, что некоторые зарубежные буржуазные историки по вопросу о наличии феодализма в России стоят на позициях исторической науки времени, предшествующего даже появлению работ Н. П. Павлова-Сильванского[408].

Распространена в буржуазной историографии давно опровергнутая советскими историками теория «перегнивания» Руси городской в сельскую, деревенскую[409].

Проблема происхождения крепостного права трактуется в буржуазной историографии по преимуществу в соответствии с точкой зрения В. О. Ключевского, как результат закрепощения свободных крестьян-арендаторов. Так, в докладе «Крепостное право в России», сделанном на X Международном конгрессе историков, в Риме, Вернадский вопреки историческим фактам защищал теорию свободы перехода крестьян в России до конца XVI в. Крепостное право, с его точки зрения, возникло под влиянием государственных потребностей[410]. В то же время Вернадский говорит о появлении на Руси под влиянием монголов «полукрепостничества» (имеются в виду некоторые категории зависимого населения)[411].

В полном противоречии с историческими фактами изображается происхождение крепостничества в работах Д. Блюма. Связывая возникновение крупного землевладения с деятельностью пришлых варягов, он рисует взаимоотношения землевладельцев и крестьян как отношения собственников к арендаторам-рабочим. В полемике с Б. Д. Грековым Блюм оспаривал без всяких конкретных аргументов марксистское положение о том, что с зарождением феодальных отношений появляется и зависимость крестьян от феодалов[412]. В буржуазной историографии распространена точка зрения П. Струве, трансформировавшего антинаучные построения Милюкова о том, что возникшее в России в XVI в. так называемое литургическое государство закрепостило все сословия, одинаково как дворян, так и крестьян[413]. Тем самым извращается действительная роль государства, являвшегося органом власти господствующего класса над народом.

Значительное место в зарубежной буржуазной историографии занимает проблема истории церкви в период образования Русского централизованного государства. Ставится в реакционном плане вопрос о взаимоотношении церкви и государства[414].

Некоторые эти работы отличаются реакционной идеологией. Так, Медлин доказывает, что в России якобы по византийскому «рецепту» сложилось «христианское государство». Создателем его было якобы духовенство. «Схема централизованного православного русского государства» существовала в умах духовенства и в период политической раздробленности на Руси. Эта «схема» определяла политику князей. Образование централизованного государства означало воплощение в действительность идеи «религиозной и политической целостности русской нации»[415]. Перед нами не просто идеалистическая трактовка истории. Здесь явно враждебная русскому народу тенденция, заключающаяся в стремлении принизить роль русской нации, самое существование которой якобы было обусловлено развитием православия и самодержавия. Выдвижение подобного тезиса означает фальсификацию истории.