Таран - Леонид Влодавец

Шел он долго и наугад. Просто так, особо не ориентируясь по солнцу и без какой-либо конкретной цели — лишь бы подальше от фермы.

Сколько времени Таран проплутал — черт его знает. Он не смотрел на часы ни тогда, когда уползал с фермы, ни тогда, когда уходил из ямы. Посмотрел на часы только в тот момент, когда лес поредел и впереди показалось открытое место.

Выбираться из-под прикрытия деревьев и кустов Юрка не торопился. Выбрался к опушке и осмотрелся.

Впереди, метрах в двухстах от крайних кустов, стояло несколько домишек. Совсем не таких, как у Душина. Это были обычные деревенские избушки — приземистые, деревянные, с серыми шиферными и ржаво-красными жестяными крышами.

Посидев немного и понаблюдав, Юрка обратил внимание на то, что никаких обычных сельских звуков со стороны деревушки не слышно. Трактор, правда, где-то тарахтел, но он, похоже, работал далеко отсюда. Но ни куриного клохтанья, ни петушиного кукареканья, ни мычания, ни разговоров людей не было слышно. Чуть позже разглядел, что в ближней избе окна закрыты ставнями и забиты досками. Затем обратил внимание на то, что вдоль забора, ограждавшего приусадебный участок избы, буйно растет бурьян.

Немного подумав, Юрка осторожно вышел из-за кустов и, посматривая по сторонам, осторожно приблизился к этой заколоченной избушке. Нет, никто его не окликнул. Из осторожности Таран не стал обходить избу, а пролез в огород через дыру в покосившемся и полусгнившем штакетном заборе. Едва-едва его не повалил при этом — забор держался на честном слове.

Огородом то место, куда он забрался, можно было назвать чисто номинально, садом — тоже. Это были заросли все из тех же малины и крапивы, только малина здесь была не дикая, а одичавшая. Еще лопухи росли, сурепка, лебеда и хрен, кажется, — Юркины ботанические познания были слабоваты. И штук пять полузасохших яблонь стояло, с не-обрезанными сухими ветками, напоминавшими тараканьи лапы. Где-то, правда, отдельными кустиками цвела картошка, должно быть, сама по себе произраставшая из невыкопанных клубней. Это чудо природы небось было бы шибко интересно изучить генетикам, но Юрка просто принял наличие таких кустиков к сведению. Гораздо больше его интересовало: нет ли возможности залезть в эту избушку и там пересидеть до темноты?

Через густые заросли Таран едва продрался к покосившейся пристройке — не то курятнику, не то хлеву. Взобравшись на нее, можно было влезть в слуховое окно чердака, точнее, просто в дыру между двумя потрескавшимися и поврежденными червяками бревнами, поскольку никакой рамы там не было. Таран положил на низкую толевую крышу пристройки кейс и автомат, уперся в нее руками, подтянулся и залез, побаиваясь, правда, что пристройка, сколоченная из сгнившего горбыля, завалится под его тяжестью. Но пристройка выдержала, и Таран вместе со своим багажом пролез по ней на чердак.

Тут, как видно, был некогда сеновал, но сена сюда не закладывали уже не один год. За дощатой перегородкой чуть подальше был уже собственно чердак, заваленный всяким хламом: ломаной мебелью, ящиками, пустыми бутылками, тряпьем и рваньем, чье прежнее качество определялось с большим трудом. Дальше обнаружилась деревянная лестница, ведущая вниз, и Таран спустился по ней в пыльные сени, освещенные только светом, проникавшим через щели между ставнями. Комната, куда Юрка прошел через низкую деревянную дверцу, утепленную изнутри войлоком, была пуста. Как видно, отсюда вывезли всю обстановку. Только ухваты и кочерга стояли у закопченной и растрескавшейся русской печки да на лежанке валялся драный тюфяк. Вот туда-то, на эту лежанку, Таран и забрался. Он вдруг почуял сильную усталость. Подсунул кейс под изголовье тюфяка, положил рядом с собой автомат — и заснул…

От фермы до химзавода

Перестрелка, звуки которой Таран слышал, сидя в яме, произошла между бойцами Прони и Седым. В отличие от Юрки Седой не ползал по канаве, а буквально перелетел через забор с помощью лестницы и, мягко приземлившись, как кот, на четыре точки, сразу же дунул в лес. Проня с ребятами, обежав забор, выскочили в промежуток между усадьбой и скотным двором тогда, когда Седой отмахал уже метров двести. Но преследователи сразу же засекли примятую траву и сбитую росу, а потому четко определили, куда бежать. Поэтому они довольно быстро догнали Седого. Возможно, если б тот не сбавил шаг, а, наоборот, припустил бегом, то мог бы оторваться от них. Но Седой подумал, будто сможет подловить бойцов на мушку, залег с автоматом у дерева и встретил их двумя очередями. Одного он действительно завалил, но патронов у Седого оставалось всего ничего, и остальные бойцы прижали его огнем к земле, а Проня, обойдя справа, дал очередь — и изрешетил ноги. Тем не менее Седой дал еще очередь, после чего патроны у него кончились. Проня наскочил на него, оглушил прикладом по башке и надел наручники. Конечно, и Проне, и остальным, которые уже потеряли от рук Седого двух друганов, очень хотелось его на куски растерзать, но все помнили, что Костыль требовал его живым брать. Ограничились тем, что немного попинали, а затем поволокли на ферму. Идти сам он не мог: на правой ноге перебило голень, а на левой две пули засели в бедре и в икре.

К тому времени, когда Седого притащили, Костыль весь изнервничался и был жутко рад, что хоть одного из двоих сбежавших они догнали. Правда, он был разочарован, что при Седом не оказалось кейса. Даже больше, чем потерей еще одного бойца. Кроме того, Матюха с Чалдоном, посланные разыскивать Юрку, все еще не вернулись. Учитывая, что Таран уже завалил Кумпола и собачника на складе. Костыль беспокоился за их судьбу, поскольку уже знал, что Юрка сбежал с автоматом. Но самое главное — теперь выходило, что он и кейс унес. Впрочем, в это Костыль поверил отнюдь не сразу.

Истекающего кровью Седого притащили в раскуроченную кухню и пристегнули к стулу. Рыдван принес из принадлежавшего Душину гаража канистру с бензином и демонстративно поплескал из нее вниз, на лежавших в подполе покойников. А Костыль, поглядев на бледного как смерть Седого, произнес:

— Ну что, Ваня? Говоришь, смертный час настал? Что ж ты, сука, по-хорошему не захотел, а? Своих братанов не пожалел, хозяев здешних замочил, двух моих парней угробил? Отвечай, курва! — и с двух сторон ладонями хлестнул Седого по ушам.

— Чего отвечать-то? — взвыл Седой. — Все одно сдохну! Банкуй, Костылятина, твой понт!

— Сдохнуть можно по-разному, кореш! Если я тебе сейчас в лобешник засажу и мозги через затылок вышибу — это я, считай, подарок тебе сделаю. Но только, чтоб этот подарок заслужить, ты должен мне кое-что рассказать. Первое: что ты знаешь про кейс господина Крылова? Учти, я уже про него немножко знаю от девушки Даши.

— Да я сам об этом кейсе только от нее и узнал! — простонал Седой. — Про него только Душин знал, вот-вот готов был расколоться, а тут вы наехали.

— И ты не знал, где он лежит?

— Понятия не имел.

— А почему, когда мы приехали, ты в комнате с камином сидел? Говори, быстро!

Это сопровождалось еще парой оплеух, и Седой завопил:

— Да просто так сидел, там окна на две стороны! И дорогу видно, и двор.

— Допустим. Душин этот мог пацану сказать, где кейс спрятан? Мог или нет?

— Мог!!! — дернулся от удара Седой. — Чего спрашиваешь? Сам ведь знаешь!

— Я ничего не знаю. Почему девка говорит, что это ты кейс вытащил?

— Я? Вытащил? Да я не знал, что он в камине лежит! — Эта роковая фраза вырвалась у обезумевшего от боли и ужаса Седого по чистой случайности. Он догадался, что раз его спрашивают, почему он сидел в комнате с камином, значит, уже знают, что кейс был спрятан где-то там. И Седой хотел сказать: «Я не знал, что он в комнате с камином лежит!» Но от волнения сократил фразу, и это сильно ухудшило его положение.

— А откуда ты знаешь, гад, что он в камине лежал? — взревел Костыль и наотмашь двинул Седого по роже кулаком. — Куда унес?! Где бросил, падла?! Колись, харя!

Седой, повалившись на бок вместе со стулом после первого удара, только успевал охать, поскольку каждый следующий вопрос сопровождался сильными пинками в грудь и в лицо.

— Не жнаю… Не брал… — прошепелявил он разбитыми губами и выплюнул с кровью три выбитых зуба.

Стул подняли, поставили вертикально.

— Говоришь или нет?! — Тут Костыль перестарался — пнул Седого по перебитой ноге, и тот от острой боли потерял сознание.

— Блин! — вырвалось у Костыля, когда он увидел, что голова Седого безжизненно завалилась набок. — Лишь бы не сдох, сука, раньше времени!

Но тут запищал радиотелефон дальней связи, лежавший у Костыля в нарукавном кармане камуфляжки.

— Слушаю! — отозвался он.

— Как дела, Костя? — ласково спросил Жора.

— Частично хорошо, частично хреново. Писака отдыхает, хозяин тоже, Седой процедуры принимает. Девушка ждет распоряжений, мальчик гуляет.