Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора - Роберт Киркман

Филип в шоке, его сердце бешено колотится, а кожа липкая и холодная. Он чувствует себя словно разбитое зеркало, будто осколок его собственной души откололся и отразил в себе лицо монстра. Что он только что сделал? Он понимает, что поступил плохо. Но ему кажется, что это делал кто-то другой.

— Немного занесло, — произносит он наконец после долгих минут душераздирающего молчания.

Она не произносит ни слова. Он видит её лицо в темноте, отражающее текучие тени дождя, льющегося по обе стороны стеклянного прохода. Она выглядит отсутствующей, словно лунатик.

— Прости, что так получилось, — говорит он, и его голос звучит металлическим и пустым в его собственных ушах. Он бросает ещё один взгляд на неё, пытаясь оценить её настроение. — Ты в порядке?

— Да.

— Ты уверена?

— Да.

Её безжизненный, механический голос кажется абсолютно бесцветным и едва различим за шумом дождя. Филип уже собирался сказать ещё что-нибудь, но раскат грома прервал его мысли. Грохот отражается от железных деталей прохода, от этой вибрации сводит зубы, и Филип съеживается.

— Эйприл?

— Да.

— Нам нужно возвращаться.

Обратный путь окутан молчанием. Филип идёт в нескольких шагах позади Эйприл по пустынному холлу вверх по лестнице, и вдоль пустынных замусоренных коридоров. То и дело Филип порывается что-нибудь сказать, но продолжает молчать. Он приходит к выводу, что всё должно оставаться как есть, и нужно позволить Эйприл примириться с произошедшим. Всё, что Филип скажет, может сделать ситуацию только хуже. Эйприл идёт впереди с ружьем на плече и выглядит, как усталый солдат, возвращающийся с тяжёлой службы. Они добираются до верхнего этажа здания бухгалтерской фирмы и обнаруживают зияющую дыру окна. Дождь хлещет сквозь зазубрины разбитого стекла. Лишь несколько слов: "Ты первая» и «Смотри под ноги», когда Филип помогает ей взобраться и перейти по мокрой от дождя пожарной лестнице. Порывы ветра и дождя, хлещущие по ним, пока они пробираются по шаткому импровизированному мостику, практически приносят Филипу облегчение. Дождь и ветер бодрят его и дают надежду, что, возможно, он сможет исправить тот ущерб, что был нанесен им сегодня этой женщине.

К тому времени, как они возвращаются в квартиру, оба промокшие до костей, измотанные и ошеломлённые, Филип окончательно уверяется, что сможет всё исправить.

Брайан в спальне, укладывает Пенни спать на её раскладушку. Ник в гостиной, разрабатывает карту безопасных зон.

— Эй, как всё прошло? — спрашивает он, выглядывая из-за своих бумаг.

— Ребят, вы как промокшие крысы. Вам удалось найти Home Depots?

— Не в этот раз, — отвечает Филип и отправляется в спальню, даже не останавливаясь, чтобы снять обувь.

Эйприл не произносит ни слова, даже не смотрит на Ника, просто устремляется дальше по проходу.

— Взгляните на себя, — угрюмо говорит Тара, выходя из кухни с зажженной сигаретой в уголке рта.

— Как я и думала — бессмысленная охота за тенью!

Она стоит, уперев руки в бока, пока её сестра молча исчезает в своей комнате в конце коридора. Тара смотрит на Филипа, затем стремительно проносится в комнату вслед за сестрой.

— Я иду спать, — безэмоционально говорит Филип Нику и убирается в свою комнату.

На следующее утро Филип зашевелился, просыпаясь прямо перед рассветом. Дождь продолжал стучать на улице, барабанил по окнам. Комната показалась Филипу тёмной, холодной и сырой и как будто пахла могилой. Он просидел на краю кровати довольное долгое время, разглядывая Пенни, дремлющую на другом конце комнаты на раскладушке, свернувшись в позе эмбриона. Полусформировавшиеся воспоминания о недавнем сне цепляются за одурманенный мозг Филипа, а также тошнотворное ощущение, что он не знает, где кончается кошмар и начинается эпизод с Эйприл.

Если бы только всё, что случилось в том проходе было сном, а не случалось на самом деле. Но твердые, острые края реальности возвращаются к нему в его темной комнате серией кадров, вспыхивающих в голове, как будто он смотрит как кто-то другой совершает преступление. Филип опускает голову, пытаясь вытолкнуть страх и чувство вины из своего сознания.

Пропуская пальцы сквозь волосы, он убеждает себя, что всё возможно разрешить. Он сможет уладить всё с Эйприл, придумать, что делать дальше, постараться забыть случившееся, извиниться перед ней, помириться.

Он смотрит, как спит Пенни.

Спустя две с половиной недели после того, как малочисленный отряд Филипа объединился с Чалмерсами, Филип заметил, что его дочка начала выбираться из своей раковины. Сначала он приметил мелочи: то, как Пенни с нетерпением ждала времени приготовления их противнейших обедов, и то, как она сияла каждый раз, когда Эйприл входила в комнату. С каждым днем ребёнок становился всё более и более разговорчивым, вспоминая события до «обращения», обсуждая странные погодные условия и задавая вопросы о "болезни". Могут ли животные заразиться этой болезнью? Это проходит? Бог что, разозлился на них?

Грудь Филипа разрывают эмоции, когда он глядит на дремлющего ребёнка. Должен быть способ устроить жизнь своей дочери, создать семью, обустроить дом, даже в разгар этой кошмара наяву, должен быть способ.

На краткий миг Филип воображает необитаемый остров и небольшой уютный коттедж в рощице кокосовых пальм. Эпидемия удаляется на расстояние миллиона световых лет. Он представляет Эйприл и Пенни на детской площадке, играющих вместе в огород. Представляет себя сидящий на заднем крыльце, здоровым и загорелым, счастливо наблюдающим за двумя леди, разделяющими все счастливые моменты его жизни. Он представляет себе всё это, глядя на свою спящую дочь.

Встает и подходит к ней, становится на колени и легонько кладет руку на её мягкие волосы. Ей необходимо помыться. Её волосы спутанные и грязные, и она пахнет немытым телом. Запах достигает Филипа и сжимает ему желудок. Его глаза наполняются слезами. Он никогда не любил никого другого, кроме этого ребенка. Даже Сару, которую он боготворил. Его любовь к Саре была подобно любви всех женатых людей — сложной, зависимой и кипучей. Но когда он впервые увидел свою покрытую пятнами новорожденную девочку, семь с половиной лет назад, он понял, что значит любить.

Это значит бояться и быть уязвимым всю оставшуюся жизнь.

Что-то на другом конце комнаты привлекает внимание Филипа. Дверь наполовину приоткрыта. Он помнит, что закрывал её после возвращения. И помнит это очень ясно. Сейчас она приоткрыта приблизительно на шесть дюймов.

Сначала, это действительно не сильно взволновало его. Возможно, он случайно забыл запереть дверь, и она приоткрылась самостоятельно. Или же он вставал посреди ночи, чтобы сходить в туалет и забыл закрыть её. Или, возможно, Пенни вставала пописать и оставила её открытой. Чёрт, а вдруг он лунатик и даже не знает этого? Но как только он повернулся назад, и вновь посмотрел на дочь, то заметил кое-что ещё.

Из комнаты пропали вещи.

Сердце Филипа бешено забилось. Он оставил свой рюкзак — тот, что принес, когда они пришли сюда более чем две недели назад, прислоненным к стене в углу, но теперь его не было на месте. Также пропал пистолет. Он оставил поверх одежды свой 22-калиберный пистолет и последний магазин рядом с ним. Патроны тоже исчезли.

Филип вскочил на ноги.

Он оглянулся вокруг. Мрачный рассвет только начинал освещать комнату, светонепроницаемые шторы отражали слёзы дождя и призрачные потоки воды омывали стёкла снаружи. Его ботинки также не на месте, где он их оставил. Он бросил их на полу возле окна, но сейчас они пропали. Кто, черт возьми, забрал его ботинки? Он велел себе успокоиться. Должно же быть простое объяснение всему этому. Нет причин для паники. Но больше всего, его беспокоит отсутствие оружия. Он решает разобраться со всем постепенно.

Бесшумно и осторожно, чтобы не разбудить Пенни, он пересекает комнату и выскальзывает в открытую дверь.

Квартира беззвучна и неподвижна. Брайан дремлет на диван-кровати в гостиной. Филип осторожно идёт на кухню, зажигает пропановую горелку и делает себе чашку быстрорастворимого кофе с дождевой водой, собранной в ведре. Он брызгает немного холодной воды себе на лицо. Он уговаривает себя сохранять спокойствие и дышать глубже.

Когда кофе нагревается, он берёт кружку и идёт по коридору в сторону комнаты Эйприл.

Её дверь также приоткрыта.

Он заглядывает внутрь и обнаруживает комнату пустой. Его пульс учащается.

Звучит голос: — Её здесь нет.

Филип оборачивается и сталкивается лицом к лицу с Тарой Чалмерс, наставившей дуло Ругера, прямо на него.

Глава 15

— Отлично… полегче, сестренка. — Филип замирает. Он стоит в прихожей, подняв свободную руку и держа кофе в другой руке, отведя её в сторону так, словно предлагая чашку ей. — Чтобы ни было, мы сможем разрешить это.