Мороз по коже - EvgenyaTrofims

Вот тебе и разорвали.

Четверной тулуп.

Нескладный парень сейчас показывал такую хореографию, которую никто на этом свете выдать не мог. На данный момент. Появятся и новые звёзды, но это время — время для сияния Тимура.

Он всегда скучал по временам, когда на фигурное катание его возил отец. Он не был фигуристом, в отличие от мамы, поэтому многого не понимал. Зато, всегда поддерживал, всегда был на его стороне, и никогда не позволял себе лишнего.

В последний раз они виделись перед его тренировкой. А могли увидеться ещё несколько часов… А то и больше. Тимур мог всё изменить. И он был в этом убежден. Увы. Тренировка заняла всё время тогда.

Тимур не был на кладбище много лет. Не мог, не хотел ощущать себя слабым. О не хотел, чтобы кто-то знал, что он может рыдать. Не хотел признаться самому себе, что он не каменная стена.

Он побывал там впервые в двадцать семь лет. Последний из всей своей семьи. После Чемпионата Европы, когда очень четко ощутил, как скучает. Скучал и раньше. Но, сердце начало звать туда.

Он был один. Ева ждала его возле машины, за пару километров от этого места. Дима, стоящий рядом с ней, смотрел очень сочувствующе в спину Тимуру. Прекрасно понимал, чему его стоит пересилить себя и оказаться на этом участке.

Отец любил Тимура больше всех остальных. Они и знали друг друга дольше. Андрей. Его звали Андрей, и он был хранителем для Тимура. За спиной вырастали крылья, когда он кидал поддерживающие шутки.

Эти крылья оборвались слишком рано.

Четверной лутц…

И он летит вниз. Так же, как летел тогда, когда узнал об этой новости. Лёд не мягкий. Нога это отчетливо ощущает, но большая боль сейчас в душе. Оступился на важнейшем прокате своей жизни. Как обычно, как и в прошлый раз, когда он стал серебряным. Глаза в полёте нашли глаза Дениса Руслановича. Миллисекунду они смотрели друг на друга. И всё понимали.

Ушаков выругался и отвернулся ото льда. Он не видел, как Тимур поднялся на ноги и продолжил программу, не слышал музыку. В ушах звенело. Он снова падает, снова всё как в кошмаре.

— Дэн… — Роман обращается к нему, пытаясь вернуть в нормальное состояние.

— Не трогай меня, — шипит Денис Русланович, сжимая кулаки. Успокоится. Обязательно.

— Ев, он успокоится… обязательно, — эти слова Ева слушала, не находя себе места от осознания, что Тимур сейчас один на один со своим главным страхом. Дима поддерживал как мог, но… сам всё понимал.

Тимур шёл по грубой траве, за которой уже давно никто не ухаживал. Кладбище — не самое приятное место для прогулки. Тут везде смерть.

Участок он узнал сразу. Убранный, красивый. И памятник. С его лицом.

— Привет, папа.

Тройной аксель.

И снова тройной аксель.

Через боль. Нужно компенсировать предыдущее падение, нужно хоть что-то делать! Он должен победить.

— Он должен победить! — мама шипела очень громко, Тимур не мог не услышать.

— Дорогая, он просто мальчик. Пусть катается, и всё.

— Ты не понимаешь!..

Он понимал. И понимал побольше, чем родная мать, отдавшая свою жизнь тому же спорту.

Эмоции выплеснулись из Тимура ровно в тот момент, когда он посмотрел в глаза выбитой на памятнике фотографии. Внутренний ограничитель смело волной, он не смог удержаться на ногах. Сухая трава стала для него пуховой подушкой.

Слов не было. Были лишь глухие мужские рыдания.

Четверной риттбергер.

Ойлер.

Тройной сальхов.

Ногу свело, но он выдержал прыжок. Четверные закончились.

Лёд — целая жизнь. Это не просто спорт. Тимур готов кататься до посинения, пока ноги не откажут передвигаться. До момента, пока его душа всё ещё поёт о любви.

Этот спорт подарил ему и любовь.

<i>Глаза девушки забегали по лицу Панкратова, беспокойно пытаясь за что-то зацепиться. Она чувствовала какое-то необычайное желание прикоснуться к его щеке рукой. Ощутить эту гладкость, почувствовать текстуру его кожи. Или обнять его… Почувствовать ближе. Вдохнуть запах его кожи и парфюма.

Ева прикоснулась.

Глаза Тимура дрогнули. Он прикрыл их, подаваясь к ладони. В одно мгновение самый агрессивный лев превратился в маленького котенка, льнущего к ласке.

Смирнова не верила. Погладила его щеку большим пальцем, положив ладонь полностью. А он такой… мягкий на ощупь.

И плевать на все смотры. Она хотела быть тут, сейчас, в моменте. Наверное, всю жизнь.</i>

Тройной лутц.

Тройной риттбергер.

А дальше дорожка шагов.

Вспоминались и разочарования. Не в спорте, даже не в самом себе. В близких людях. И однажды он разочаровался в том, кто был для него наставником и главным примером в жизни.

— Как вы могли?!

Эта фраза часто звенела в голове Тимура. Он анализировал, искал причины. И, спойлер. Он их не нашёл.

Конёк чуть завалился и Тимуру пришлось замяться на дорожке. Продолжил почти сразу, но это не останется незамеченным. Черт.

Тройной флип.

Для него всё подходит к концу. Вряд ли он будет на следующей Олимпиаде. Вряд ли здоровье позволит. Но, он был бы очень рад почувствовать эти чувства ещё раз. Ещё раз ступить на Олимпийский лёд.

Нет Тимура Панкратова без льда под его ногами.

Поворот после быстрого вращения. И программа закончилась. Во время неё прошла целая жизнь.

Тимур наклонился вперёд, прикасаясь лбом к холодному льду. Лёгкие сжимались, выталкивая воздух, который он пытался вдохнуть. А снег разлетался от дыхания. Всё болело так, что хотелось оторвать себе конечности. Но, ещё больше разрывалась душа.

— Ещё увидимся… — услышал он лёгкий шепот. Резко поднявшись, Тимур осмотрелся. Ничего… Что это было?

К нему вернулся слух. Он начал слышать всё то, что происходило на арене. Слышать аплодисменты, крики. Теперь он видел игрушки, которые лежали на льду. Видел Дениса Руслановича, старающегося скрыть грусть на лице. Романа. И Еву… даже со льда было видно, что она плачет.

Это было одно из самых сильных исполнений программы в жизни Тимура.

— Тимур Панкратов!

Его объявляют ещё раз для поклона. Этот поклон может быть последним на профессиональном льду. И от того он становится ещё более глубоким.

— Куда ты упал-то? — Ушаков обнимает его как четырнадцатилетнего малыша. Как обнимал того мальчика на Чемпионате России.

— На лёд, — с лёгкой улыбкой отвечает Тимур.

Александр Сурков выехал на лёд.

И Тимур это видит. Что же… Он сделал что мог. Теперь всё в руках Саши.

Тамара Львовна обнимает без лишних комментариев.

Мама сделала много боли в его жизни. Мама стала той, которая привлекала боль. Но, она всё ещё его мама. Тимур, не задумываясь, обнял в ответ.