Академия нежити. Кафедра неприятных последствий (СИ) - Зингер Татьяна

— Оно!

Марина спикировала аки коршун и, приземлившись на поле метрах в двухстах от больницы, обратилась в девушку. Раскрасневшаяся, с черными глазами без белков, она выглядела диковато.

— Это… круто, — я долго подбирала нужные слова, но так и не определилась, как характеризовать полет на драконе без мата и междометий.

— Ага, — подтвердила Марина, потягиваясь. — Долетели с ветерком.

Абсолютно нагая, она не выглядела замерзшей. Напротив, в ней полыхало такое пламя, что земля вокруг ног поплыла. Жестом предложила ей свою рубашку, но Марина, смахнув пот со лба, показала, насколько ей жарко.

— Как ты поняла, что мне нужна помощь?

— Ну-у-у, — девушка задумалась, — для начала, меня смутило, что вы свалили с праздника, не попрощавшись, — загнула указательный палец. — Потом меня смутило, что на вашу комнату моим отцом поставлена звукоизоляция и защитный контур, — добавила средний, — ну а потом я подумала, что кровная магия драконов позволяет проходить сквозь заклинания, и немножечко подслушала ваш разговор. Короче, да, мой отец — тиран и деспот, мне очень стыдно за него, — покачала Марина головой. — Ну а дальше дело за малым: найти Риту, которую заперли в другой комнате; узнать, где находится эта твоя больница, посмотреть координаты и рвануть к тебе.

Я изумленно хлопала ресницами. Вот это продуманность! До подобного бы я не додумалась даже после долгого планирования, а у Марины получилось так легко и безукоризненно. Её ждет великая судьба, если дракониха не разбазарит природный талант на всяких придурковатых подружек типа меня, из-за которых может ещё и пострадать.

— Марин, если бы я знала, что твой отец — декан…

— Я, если честно, специально не говорила, чтобы ты не захотела со мной дружить из-за этого, — она смутилась. — На самом деле, у меня не так много друзей, а ты мне сразу понравилась.

Я обняла её со всей нежностью, и мы долго-долго стояли посреди пустого поля, утопая в слякоти. Наверное, именно в такие часы «приятель» становится «другом». В такие часы и познаются друзья, даже если совсем недавно ты не считал их таковыми.

— Всё, — сказала Марина, — прекращаем распускать нюни. План действий таков: я доставляю тебя на территорию, жду вас с Игнатом, и мы валим отсюда, пока не схватился папуля.

— Ага, проблема в том, как мне незамеченной пробраться в больницу.

— Так изобрази местную, — пожала плечами Марина, и её черты вновь начали преображаться.

— Подожди?! — воскликнула я. — В смысле, местную?

Марина уже не человеческой, но драконьей лапой взъерошила мне волосы и, ткнувшись мордой под коленки, усадила к себе на шею. Думается, если кто-то из пациентов психиатрической лечебницы увидел нас, влетающих во двор, то уверился в своей болезни. Но с утра всё безмолвствовало (может быть, у них тихий час?), и Марина высадила меня чуть ли не у парадного хода, после чего рванула в небеса, где зависла пугающей тенью.

Я сложила все маты, пока прокрадывалась к незапертому окну, пока вваливалась в какой-то медицинский кабинет — пустой! — пока пыталась отпереть его изнутри, а замок не поддавался. Как будет неловко, если окажется, что у пациентов особая одежда, или какие-то магические отметки. Как пить дать, спалюсь.

Второй вопрос. Где в целой клинике найти одного-единственного пациента? Как вообще остаться незамеченной среди медицинского персонала?

План Марины трещал по швам.

— Эй, ты! — грозно окликнули меня басом.

Блин!

— Я заблудилась, — выпалила быстрее, чем бритоголовый парень в тренировочных штанах и растянутой футболке успел задать вопрос.

— Заблудилась? — удивился он.

— Ага, — пискнула я. — Спасибо, что нашли меня.

Мы смотрели друг на друга: я с немым обожанием, он — с непониманием и подозрением. Я увидела на груди бейдж, на котором прочла «Волонтер Константин». Ага, волонтер — это лучше, чем врач или медбрат, который и успокоительными может накачать.

— Здесь нельзя шляться родственникам. Идем-ка. — Константин указал на дверь позади себя. — Приемные часы закончатся через двадцать минут, кто тебе нужен?

— Покровский Игнат, — пискнула повторно.

— Ща будет, — он за локоть потащил меня по коридорам и вывел в светлую столовую с пластмассовыми круглыми столиками, пластмассовыми же стульями и нелепыми скатертями в горошек. Если бы не зарешеченные окна, вполне себе зал какой-нибудь дешевой забегаловки.

— ИГНАТ! — заорал бритоголовый на всю столовую, и внутри меня похолодело, ибо операция была провалена. — ПОКРОВСКИЙ!!! К тебе пришли!!!

Я стояла, зажмурившись, ожидая не Игната, но охраны или толпы вооруженных магов, которые скрутят меня, поколотят ради приличия, ну а потом посадят на долгие годы в тюрьму. Переговаривались пациенты, одетые в одинаковые белые пижамы с вышитыми на груди номерами, всхлипывали их посетители.

— Покровский! Ты оглох, что ли?! — Голос Константина отдалялся, как и он сам. — Что значит, нет настроения?! Поздоровайся хоть!

Игнат исхудал, и глупая пижама больше размера на три — рукава подкатаны, штанины завернуты — висела на нем как на дворовом пугале. Он весь посерел, казалось, даже татуировка поблекла. Лицо осунулось, волосы были подстрижены коротко и неровно. Игнат нехотя осмотрел столовую, не задержав на мне взгляда, а мои ноги предательски подкосились.

— Игнат? — позвала жалким шепотом.

Невероятно, но он услышал. Резкий поворот головы в мою сторону. Удивление. Непонимание. Шок. Я встретилась с теплом глаз, от которого таяли антарктические льды. Ноги подкосились повторно, теперь от реальности происходящего.

— О, это же моя сестрица! Кость, прикинь, сестра приехала! — радостно сообщил Игнат бритоголовому, и я поняла: чокнулся окончательно.

Покровский стиснул меня в медвежьих объятиях, не переставая повторять, как соскучился по сестренке и как она — то есть я — исхудала за месяцы расставания. Пусть он и казался ослабшим, но мои ноги не касались пола, пока Игнат тащил меня в дальний конец столовой, где силой усадил на стул. Бритоголовый волонтер потерял к нам всякий интерес, других пациентов меньше всего волновало «семейное воссоединение», потому среди людского шума мы остались в тишине.

Я не знала, с чего начать разговор, потому просто беззвучно открывала и закрывала рот. О чем общаться с человеком, который из-за тяжкой болезни даже не различает людей? Стоит ли переубеждать его в том, кем я являюсь? Если Игнату важнее встретиться с сестрой, то лучше назваться ей.

Я пожевала губу, чтобы не расплакаться от жалости к парню, который подарил мне самую незабываемую прогулку по кладбищу, и спросила:

— Как дела? Вкусно кормят?..

Рукав гигантской пижамы раскатался, и Игнат, нервничая, собрал его выше локтя, а уже после рассерженно перебил:

— Кормят прекрасно, вшей нет, от бешенства привит. Ты что здесь забыла?! — зашипел негодующе и вцепился мне в предплечье, не позволяя вырваться.

Ай! Из глаз брызнули слезы обиды и непонимания. Что связывает Игната с сестрой, если на её приезд он реагирует столь бурно?!

— Так это… навещаю. По-сестрински.

— Миронова, у тебя крыша поехала? — Игнат прищурился, чуть подавшись вперед. — Ладно, я — почетный клиент дурдома, но ты-то с каких пор возомнила себя моей родственницей?

Секундное непонимание — так узнал или нет? — сменилось оглушительным облегчением. На моих губах появилась дурацкая улыбочка, и даже если бы на землю рухнули небеса, я не смогла бы стереть её.

— Все-таки ты адекватен! — произнесла громким шепотом, и на нас осуждающе оглянулись с соседнего столика. — Ура!

— А не должен быть? — засомневался Игнат. — Нет, ну, конечно, обстановка располагает к некому сумасшествию. — Он с неприязнью обвел руками пространство столовой.

Набрав в грудь больше воздуха, необходимого как никогда, я выпалила:

— Мне известно, что случилось после того, как ты воскресил Александра.

Понадобилось полторы минуты, чтобы описать увиденное: осыпавшийся крошкой гроб, полубезумный смех Игната, его взбунтовавшийся резерв и пустые глаза. Углубляться в подробности того, откуда я узнала всё это и при каких обстоятельствах оказалась здесь, не стала. Времени мало. Волонтер что-то говорил про пятнадцать минут, и стрелки на настенных часах неумолимо клонились к одиннадцати утра.