Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания. - Филип Фармер

— Замечательно! Ты — второй Кикаха! Но что будет, когда он узнает про Хрисеиду и рог?

— Что-нибудь придумаем. Может быть, скажем ему правду. Он всегда может отступить, когда узнает, что мы замахнулись на самого Господа.

На следующий день они скакали, пока не добрались до деревни Этцельбранд. Здесь Кикаха приобрел какие-то химикалии у местного белого мага и сделал необходимые приготовления к удалению краски. Едва выехав из деревни, они остановились у ручья. Фунем Лаксфальк сначала с интересом, а затем и с удивлением наблюдал, как исчезала борода, а вслед за ней и краска.

— Божьи глаза! Вы были хамшемом, а теперь можете сойти за идше!

Тут Кикаха пустился в длинное, со множеством подробностей повествование, где Вольф выступил в роли внебрачного сына идшской незамужней дамы и странствующего тевтонского рыцаря. Рыцарь, Роберт фон Вольфрам, остановился в идшском замке после того, как покрыл себя славой на турнире. Он и девушка полюбили друг друга. Когда рыцарь уехал, дав обет вернуться по завершении своих странствий, он оставил Ривке беременной. Но фон Вольфрам погиб, и девушка была вынуждена родить юного Роберта в бесчестии. Отец выгнал ее из дому и отправил в маленькую хамшемскую деревушку жить там до конца дней. Девушка умерла во время родов, но старый верный слуга открыл ему тайну рождения. Юный бастард поклялся, что, став мужчиной, отправится в замок родичей своего отца и предъявит права на свое законное наследство.

Отец Ривке уже умер, но замком завладел его брат, злой старик.

Роберт намеревался вырвать у него баронство, если не получит его добром. Под конец повести на глаза фунем Лаксфалька навернулись слезы.

— Я отправляюсь с тобой, Роберт, и помогу тебе в борьбе против твоего злого дяди. Таким образом я смогу искупить свое поражение, — заявил он.

Позже Вольф упрекнул Кикаху за сочинение такой фантастической повести, да еще настолько детальной, что он мог легко наделать ляпов. Более того, ему не нравилось обманывать такого человека, как этот идишский рыцарь.

— Чепуха! Ему нельзя рассказать всей правды, а легче выдумать полную ложь, чем полуправду. Кроме, того, посмотри, он даже малость прослезился. Я же, «Кикаха-обманщик», создатель фантазий и реальностей. Я — человек, которого не могут удержать границы. Я шныряю от одной к другой. Финнеган здесь, Финнеган там. Я кажусь погибшим и все же я снова возникаю живой, ухмыляющийся и невредимый! Я быстрее людей, которые сильнее меня, и сильнее тех, кто быстрее! Мало чему храню я верность, но уж храню нерушимо! Я любимец женщин, куда бы ни направлялся, и много слез проливается, когда я ускользаю в ночи, как рыжий призрак. Но слезы могут удержать меня не больше, чем цепи. Я исчезаю прочь, и немногие знают, где я появлюсь вновь, и каким будет мое имя. Я — овод Господень. Он не может спать по ночам оттого, что я ускользаю от его Очей-воронов и его охотников-гворлов.

Кикаха остановился и принялся громко хохотать.

Вольф невольно усмехнулся в ответ. Манера Кикахи ясно давала понять, что он смеялся над собой. Однако он наполовину верил в сказанное, да почему бы и нет? То, что он сказал, не было значительным преувеличением.

Вдруг у Вольфа возникло одно предположение, заставившее его невольно вздрогнуть. А не является ли Кикаха самим замаскированным Господом? Он мог развлекаться, бегая и с зайцем, и с гончими. И что может быть лучшей забавой для Господа, вынужденного искать далеко и глубоко что-либо новенькое с целью разогнать скуку? В Кикахе было много загадок. Внимательно вглядываясь в лицо друга, Вольф почувствовал, что его сомнения испаряются. Нет, это задорное лицо не могло быть маской игравшего жизнями отвратительного холодного существа.

И потом, у Кикахи был бесспорно хужеровский[1] акцент и идиомы.

Мог ли Господь овладеть ими? Хотя, почему бы и нет? Кикаха столь же хорошо владел другими языками и диалектами.

Эти мысли не покидали Вольфа весь долгий первый день пути. Но обед, выпивка и веселые шутки товарищей постепенно рассеяли их, а укладываясь спать, он забыл все свои сомнения. Трое спутников остановились в таверне в деревне Гназельшист и с аппетитом поужинали.

Вольф и Кикаха вдвоем умяли зажаренного поросенка. Фунем Лаксфальк, хотя он и брился и придерживался других либеральных взглядов относительно своей религии, от свинины отказался и поужинал телятиной. Все трое осушили по нескольку кружек превосходного местного пива, а затем Вольф рассказал фунем Лаксфальку немного отредактированную историю поиска Хрисеиды. «И в самом деле— благородный поступок», — согласился Лаксфальк. Затем все, пошатываясь, отправились спать.

Утром они двинулись через холмы самой короткой дорогой, сокращавшей путь на три дня, если они благополучно проберутся. Путники здесь были в диковинку, ибо в этом районе кишмя кишели разбойники и драконы. Друзья развили хорошую скорость, не встретив никаких лесных людей и только раз увидев дракона. Чешуйчатое чудище вылезло из канавы в пятидесяти ярдах впереди них, фыркнуло и исчезло в лесу на другой стороне дороги, ничуть не меньше их желая избежать стычки. Спускаясь с холмов на столбовую дорогу, Вольф заметил:

— За нами следует ворон.

— Да, я это знаю, но не волнуйся. Они здесь кружат повсюду. Я сомневаюсь в том, что они знают, кто мы такие, во всяком случае, надеюсь на это.

На следующий день они вступили на территорию комтура Трельна, а сутки спустя прибыли к замку Трегильн, средоточию власти барона Элгерса. Этот, самый большой из всех до сих пор виденных Вольфом замков, был построен из черного камня и расположен на вершине высокого холма в миле от города Трегильна.

В полных доспехах, крепко держа копья со своими вымпелами, трое спутников храбро подъехали к окружавшему замок рву. Из маленького блокгауза у рва вышел привратник и вежливо осведомился о причинах их появления здесь.

— Передай благородному господину, что трое рыцарей, пользующихся доброй славой, будут его гостями, — сказал Кикаха. — Бароны фон Хорстман, фон Вольфрам и широко прославленный идишский барон фунем Лаксфальк. Мы ищем благородного вельможу, который нанял бы нас или отправил в рыцарский поиск.

Сержант крикнул капралу, и тот побежал через подъемный мост. Спустя несколько минут один из сыновей фон Элгерса, роскошно одетый юноша, выехал встретить их. На просторном внутреннем дворе Вольф увидел нечто, насторожившее его. Там слонялись или играли в кости несколько хамшемов и шолкинов.

— Они не узнают никого из нас, — успокоил его Кикаха. — Смелее! Если они здесь, значит Хрисеида и рог тоже тут.

Удостоверившись в том, что о лошадях хорошо позаботятся, они поднялись в отведенные им покои. Приняв ванну, друзья облачились в новые одежды яркого цвета, присланные им фон Элгерсом. Вольф заметил, что этот наряд немного отличается от одежд тринадцатого века. Единственные новации, как заверил его Кикаха, можно было проследить до влияния аборигенов.