Резистент - Милена Оливсон

Машина тормозит. Мы у Стены.

Выпрыгиваю из машины. Нога отзывается слабой болью, рюкзак бьет по заду. Адам настаивает на том, чтобы нести тяжелую сумку.

Охрана окружает нас тесным кольцом, разве что пистолеты к головам не приставляют. Лязгают замки, с грохотом открываются исполинские ворота; взгляду открывается пустошь и скалы вдалеке. Вот мы и покинули Пентес.

Здесь все охранники, кроме троих, оставляют нас, но ясно, что мы будем идти под прицелом. Нам еще предстоит решить, как мы уложим этих парней. Будь среди охранников наши друзья, можно было бы как-то договориться, но эти ребята – совсем незнакомые, в масках, закрывающих рот и нос.

Так непривычно снова ступать по земле, свободной от асфальта, сухой, потрескавшейся, с торчащими тут и там пучками светлой травы. Я все время поглядываю на Адама, жду, когда он что-нибудь скажет или подаст сигнал. Но его взгляд прикован к скалам, к тому перелазу, по которому мы карабкались во время экспедиции.

Над скалами показывается темноволосая голова Агаты. Я не спускаю с нее глаз: жду, что нечто случится в следующее мгновение. Но ничего не происходит. Агата просто спускается на веревках, касается земли, отстегивает ремень. На ней форма службы охраны: должно быть, стащила ее из Центра перед побегом. Мы ускоряем шаг, она тоже. Я стараюсь не оглядываться, но по топоту за спиной и так ясно, что охранники идут прямо за нами, шаг в шаг. А у Агаты, кажется, даже оружия нет. Как мы разберемся с тремя вооруженными мужчинами?

Лицо Агаты выглядит гораздо лучше, чем во время нашего последнего разговора. Синяки еще не сошли, но побледнели, ссадины затянулись. Нельзя позволить, чтобы ее снова вернули в Центр и избили.

Дыхание убыстряется; я чувствую, вот-вот что-то произойдет. На этот раз я готова.

Мы встречаемся. Агата устало улыбается, чуть склонив голову.

– Ну, что же, – начинает она, но наш охранник перебивает ее:

– Давайте, не задерживайтесь.

Агата пожимает плечами и начинает обходить нас с Адамом. Медленно-медленно. А потом все происходит так быстро, что я не успеваю сориентироваться. Сначала кто-то хватает меня за руку, очень крепко, до боли. Железные пальцы впиваются в плечо, я инстинктивно пытаюсь вырваться, рвусь вперед, но этот кто-то оказывается очень сильным, да еще застал меня врасплох. Мощным рывком он дергает меня назад, прижимает к себе и обхватывает шею. Мне тяжело дышать, на глаза тут же наворачиваются слезы, и я отчаянно дергаюсь, цепляюсь за руку, сжимающую мое горло, но от этого только хуже; я словно зверь, загнанный в ловушку.

– Успокойся, – с натугой говорит охранник. Может, я и смогу вырваться, но для этого нужно перестать паниковать. Чуть расслабляюсь и перестаю вырываться, чтобы сделать полный вдох.

В этот момент я вижу, как над скалой появляются темные точки, а затем – три красные вспышки. Кто-то стреляет. Опускаю взгляд. Агата бежит куда-то в сторону, за ней – еще один охранник. Пару секунд спустя он падает, сбитый с ног Адамом, и оба катятся по земле. Адам тщетно пытается отобрать у охранника оружие, но тот явно сильнее. Скоро Адам лежит на земле лицом вниз, а к голове его приставлен ствол винтовки. Стрельба прекращается: люди наверху могут попасть в нас, и они не рискуют. Взгляд мечется вверх-вниз, я все надеюсь, что повстанцы сейчас сделают что-то необыкновенное: используют супероружие или целой армией обрушатся со скал. Но нет: кажется, их всего трое, и они бессильны, пока могут попасть в нас. Бернев не играет по правилам. Я тоже не собиралась, но теперь это не имеет значения: меня снова схватили и снова запрут. И теперь не будет никаких шансов вызволить Адама или сбежать самой.

Делаю последнюю попытку вырваться. В какой-то момент почти выходит, но потом меня снова хватают за руки. Я падаю, меня волочат по земле. Боковым зрением я еще схватываю отчаянно рвущегося из рук сразу двоих охранников Адама, но потом мне на голову надевают душный пакет.

Наверное, я опять плакала от злости и бессилия, пока нас вели к Стене и запихивали в машину. Свобода была так близко, что ее можно было вдохнуть, но все снова разрушено, – только теперь нет даже надежды, что мы снова что-нибудь придумаем и выпутаемся. Бернев упустил Агату, теперь никаких обменов не будет. А что будет с нами? Мы с Адамом больше не ценные пленники, мы теперь ничего не значим.

С меня стаскивают пакет, я судорожно вдыхаю, словно из реки вынырнула. Руки связаны, но не слишком туго: теперь никто не боится, что мы сбежим, ведь мы опять в городе. Встречаюсь взглядом с Адамом. Сказать нечего, да и не хочется говорить. Я думаю только о том, скоро ли увижу Адама еще раз и увижу ли вообще. За время в пути я успеваю придумать несколько сумасшедших планов побега и понять, что все они бесполезны. Когда нас вытаскивают из машины и ведут в корпус, я надеюсь увидеть Бернева, просто заглянуть в его глаза и увидеть там разочарование. Он упустил Агату, а она была ему нужна больше, чем кто-либо другой. И упустил по своей вине, из-за глупости и жадности. Хотел получить всех – что ж, ничего не вышло. Но Бернева нет ни в коридорах, ни в палате, где нас запирают, – меня и Адама вместе.

Эта палата не похожа на предыдущую. Здесь моих вещей нет, да и вообще ничего нет, кроме двух кроватей и дверки, ведущей в туалет. Комната тесная и мрачная, ее освещает лишь тусклая лампочка под потолком, а окно будто заклеено чем-то снаружи. Я сажусь на кровать, пытаюсь привести мысли в порядок. Нас переселили сюда не просто так. Это может значить только одно: нам осталось недолго. Зачем тем, кто скоро умрет, личные палаты? Меня трясет, как в ознобе, я обнимаю себя руками, чтобы согреться. Где-то внутри меня голос воли продолжает твердить: думай, действуй, ищи варианты! Но сложно заставить себя поверить, что это еще не конец. Я чувствую, как Адам садится рядом со мной, как его рука ложится мне на плечи. Еще недавно это заставило бы меня задохнуться от смущения, но сейчас сил на эмоции просто не осталось. Я молча склоняю голову на плечо Адама и замираю, опустив веки. Пусть все закончится так, но я хотя бы не одна.

Не знаю, сколько времени прошло, – может, часов пять. Никто не приходит к нам и ничего не объясняет. Что будет дальше? Что с нами сделают? Я могла бы поговорить об этом с Адамом, но он растерян не меньше меня, у него нет ответов. К тому же я не хочу знать. Впервые за много недель я ничего не чувствую. Даже не ощущаю себя как себя. Невозможно понять, где заканчиваюсь я и начинается ничто. Может, мои чувства просто отмерли после всего, что я пережила? Если это так, будет легче встретить конец.

Адам поднимается на ноги, делает круг по палате. От него, в отличие от меня, исходит сила и энергия. Он ищет выход. Только что мы можем сделать? Заключить с Берневым новую сделку? Нам больше нечего предложить взамен. Попытаться сбежать? Единственный путь – окно, но оно зарешечено. И я устала. Устала что-то придумывать, устала принимать решения, устала надеяться, в конце концов. Наверное, мне стоило распрощаться с надеждой в тот момент, когда я узнала о Резистентности. Гарри тогда сказал: мы все станем лабораторными крысами. Он был прав с самого начала!

За окном темнеет, и я понимаю, что прошло гораздо больше времени, чем я думала. За день нас ни разу не покормили. Зачем тратить продукты на тех, кому недолго осталось? Я ложусь и вытягиваюсь на кровати. Посплю, пока есть возможность. Здесь холодно. Когда Адам сидел со мной рядом и обнимал за плечи, было гораздо лучше, но я не стану просить его вернуться. Не время для этого.

В палате совсем темно. Я слышу, как Адам устраивается на своей кровати. Кажется, мы оба не проронили ни слова в этой комнате.

– Доброй ночи, – говорю я.

– Доброй ночи, Вероника.

Засыпаю, думая о том, что эта ночь может быть последней.

Просыпаюсь от грохота.

По привычке вскакиваю с кровати, вижу, что Адам тоже на ногах. Темно, его силуэт едва различим.

– Что такое?

– Окно, – шепотом отвечает Адам.

Я присматриваюсь. К решетке снаружи прикреплен крюк для скалолазания. От него и шум.

– Что происходит?

– Кажется, у нас еще остались здесь друзья, – шепчет Адам. Не представляю, кто может помочь нам. Ангелина? Неужели поняла, что я была права?

Снова грохот, крюк дергается, но решетка не двигается с места. Еще рывок – и она слетает с окна, исчезая где-то внизу.

– Давай! – командует Адам. Бросаюсь к окну, распахиваю его. Второй этаж – не так уж плохо, была я и повыше. Вылезаю ногами вперед и, чуть повременив, прыгаю. Я как-то забыла о ноге за день – что ж, она напоминает о себе. Боль огнем прожигает кость, но я сдерживаю крик. Но куда сильнее, чем острая боль, меня поражает то, что я вижу.

Крюк привязан к автомобилю. Дверца машины открыта, и видно, кто за рулем. Черные, как смола, волосы, татуировка на всю руку…

– Алиса! – поражаюсь я громким шепотом.

– Заткнись и лезь в машину.

Впервые я рада видеть Алису. Впервые я готова слушаться ее без всяких вопросов. Вслед за мной на землю спрыгивает Адам. Я замечаю его секундное замешательство, когда он видит лицо Алисы, и ее довольную ухмылку. Что ж, если Алиса хотела нас удивить и застать врасплох, она выбрала отличный способ.