Стеклянный дом - Ева Чейз

рассказала ей об этом во время той самой прогулки. – На солнце набегает туча, и море меняет цвет с бирюзового на бездонный темно-синий. – Прямо перед падением, – шепчет Энни. Ее голос хрипит от ужаса.

– О, Энни. – Я беру ее за руку, вспоминая, как она сказала нам с Кэролайн: «Бабушка упала из-за меня». – Это не значит, что ты виновата в случившемся.

– Я не знаю, зачем вообще это сказала. – Энни начинает плакать. Ее волосы мокнут от слез и липнут к щекам. Я мягко поправляю ей прядку. Мне хочется забрать эту тяжесть с ее плеч, оказаться на том утесе вместо нее. – Так глупо, – шепчет она, качая головой. – Оно как-то само вырвалось, а она дернулась, как будто я ее током ударила. – Энни закрывает глаза, зажмуривается, и на ее лице подрагивает тень воспоминания. – Потом она… она сделала шаг назад. И исчезла.

* * *

Через полчаса Энни спускается со второго этажа маминого домика, закинув за плечо сумку и держа одним пальцем мой старый детский мобиль. Маленькие резные деревца покачиваются на леске.

– Можно я это возьму? Для моего малыша.

«Мой малыш». Меня переполняет чувство потери и бессилия. Приходится напомнить себе о том, как на каждой стадии взросления Энни мне казалось, что это навсегда и ничего не поделаешь. Как будто я теперь вечно буду катать коляску, которая никак не складывается, менять подгузники и кормить по часам, бояться менингита, осложнений от прививок и изюма, которым можно подавиться, и никогда уже не смогу нормально поспать. Но потом появлялась новая Энни: двухлетняя малышка, которая учится ходить, дошкольница, подросток… И каждую я безумно любила, скорбя и изумляясь всякий раз, когда она снова менялась, а я оказывалась не готова к переменам. Это тоже очередная стадия, говорю себе я. Нужно просто сохранять спокойствие.

– Конечно, Энни. Забирай.

Она широко улыбается:

– Думаю, он будет отлично смотреться с террариумом. – Мобиль начинает крутиться и проворачиваться. – Дети ведь любят на такое смотреть, да?

Миниатюрный лес под стеклом, который кто-то принес маме в больницу. В суматохе двух последних дней я совсем о нем забыла.

– О, да, обожают, – рассеянно говорю я, отвлекшись на не до конца оформившуюся мысль.

– Мам… – Энни теребит ключи от машины. – Я не рассказывала Эллиоту, что бабушка работала у Харрингтонов.

– Правда? – Я не могу скрыть удивление. Судя по тому, как Энни говорит о нем – с каким блеском в глазах, мне кажется, что между ними возникла духовная близость, а не только телесная.

– И что я нашла его на сайте их компании.

– Но я думала, вы сблизились.

– Так и есть. Все было идеально. В этом и проблема. Я… я боялась все испортить. А это звучит как-то, не знаю, как-то по-сталкерски. Сложно. До сих пор. – Она морщится. – Пожалуйста, ты тоже ничего не говори. Ни ему, ни Хелен, никому. Обещаешь? Пожалуйста.

Я медлю, думая о фотографии семейства Харрингтон возле красивого оштукатуренного дома. Между ними и ситуацией, в которой оказалась Энни, есть какая-то связь, пусть и очень слабая, – эта мысль иголкой вонзается в голову.

– Если ты не хочешь, конечно, не буду, Энни. Но…

– Он не хочет, чтобы я оставляла ребенка, – перебивает она, покачивая мобиль на пальце. – Его мать считает, что я охочусь за его деньгами. Зачем усугублять ситуацию?

– Но вчера он все-таки приехал сюда из самого Лондона, – возражаю я. – И наверняка звонил.

Энни поджимает губы – значит, звонил. А она, скорее всего, не взяла трубку.

– Мне показалось, что он искренне о тебе волнуется.

– Нет. Его чудовищная мамаша отправила его из Лондона, чтобы уговорить меня передумать, вот и все. – Энни дует на мобиль – раз, другой, сильнее, и он начинает вращаться. – Я справлюсь одна, – с жаром добавляет она.

На светлой стене мелькает лес из теней. Когда крошечные деревья замедляются и останавливаются, я чувствую, как у меня внутри тоже что-то замирает и приходит осознание. Тело Энни мне не принадлежит: я не могу изменить то, что происходит внутри нее, как не могу повлиять на курс спутника, который вращается вокруг Луны. И если бы не моя собственная неспособность разобраться в своем прошлом, ей бы не пришлось в него лезть… Так что это моя ошибка. Моя ответственность.

Я наклоняюсь и дую на мобиль, чтобы тот снова затанцевал в ее пальцах.

– Ты не одна, Энни. Мы вместе со всем справимся, хорошо? Ты и я.

26

Рита

РИТА СТОИТ, УСТАВИВШИСЬ на головоломку из лески, проволоки и игрушечных деревьев – каждое размером с ладонь, но тонкое и плоское, как ноготь, и такое же гладкое. Деревья прикреплены к большому латунному крючку, который она интуитивно приподнимает. Отрезки лески свешиваются с круглой основы, как щупальца медуз, которых волны выбрасывали на берег возле дома. Милая лохматая колли, сидящая рядом с Робби, переводит взгляд с него на Риту и обратно, как будто слушает их безмолвный разговор. Сердце начинает колотиться. Неужели Мардж уже все разболтала? Разнесла повсюду этот безумный план: прятать младенца в Фокскоте до конца августа? Страх мешается с запахом свежих карандашных очистков.

– Сделал вчера вечером. – Его улыбчивые глаза заглядывают прямо в душу.

Рита представляет, как он резал и ошкуривал дерево, расставив крепкие бедра, склонившись над станком, как алхимик, который извлекает нечто изысканное и хрупкое из грубого полена.

– Для ребенка.

– Для ребенка? – заикаясь, повторяет она.

– Для ребенка, чей плач я слышу из-за забора. – Он кивает на ее шею. – Для ребенка, который оставил молочное пятно у тебя на блузке.

О нет. Она принимается лихорадочно оттирать следы молока с того места, в которое обычно утыкается Леснушка. Может, когда в последние пару дней ей чудилось чужое присутствие, это был Робби? Это бы объяснило, почему ей все время кажется, что за ней наблюдают. Иногда, гуляя в лесу, она слышит что-то, оглядывается по сторонам, но никого не видит, и это действует ей на нервы. Прошлой ночью Рита помогала малышке отрыгнуть, расхаживая взад-вперед по гостиной, и увидела что-то в окне. Она готова была поклясться, что ей не чудится, но когда подбежала и выглянула, то никого не увидела. Только лунный блеск. Рита почувствовала себя глупо – наверное, совсем отупела от недосыпа.

– Секундочку. – Она укладывает мобиль обратно в бумажную обертку и прикрывает входную дверь. Теперь они неловко стоят на крыльце – как раз там, где состоялся неудачный поцелуй. Совсем недавно, а кажется – целая вечность прошла.

– У Джинни есть подруга – у нее проблемы. Мы ей помогаем.