Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй - Ларри Ян Леопольдович

— Стойте! — закричал Карик. — Теперь я все понимаю: Валя попала в такое растение.

— Что-о? — остановился Иван Гермогенович и с беспокойством взглянул на Карика.

— Да, да, теперь я припомнил. Она мне кричала: «Я лезу на дерево». И, значит, полезла, а на землю уже не спустилась. Вот почему я и не нашел ее в роще.

Профессор схватил Карика за руку.

— За мной, Карик!

И они помчались, прыгая по желтым кочкам.

— А как оно ест? — крикнул на бегу Карик. — Сразу или потихоньку?

— Эти растения, — задыхаясь, ответил профессор, — сначала поливают свою добычу соком и держат ее, пока она не размокнет, а потом высасывают из нее соки.

— Но Валька еще не размокла? — спросил Карик.

— Не болтай глупостей.

Профессор крепче сжал руку Карика и потащил его за собой. Они стремительно миновали заросли и наконец добежали до бухты, где все еще плавал черный мокрый орех.

— Здесь! — закричал Карик. — Стойте, это здесь!

Тяжело дыша, они остановились на высоком холме.

Внизу лежала желтая пустыня. Вправо от путешественников зеленела небольшая роща.

— А где же эти деревья? — спросил профессор. — Я пока не вижу здесь ни одного насекомоядного растения.

— А все-таки это здесь, — быстро проговорил Карик, — я хорошо помню: Валька пропала вон в той роще.

И Карик махнул в ту сторону, где стояли развесистые деревья с желтыми шарами.

— В той роще? — спросил Иван Гермогенович. — Там, где мы уже были? Ты уверен, что она полезла именно на эти деревья?

— Ну да. Других же здесь нет.

Иван Гермогенович внимательно посмотрел на желтые шары и вдруг, хлопнув себя по лбу, рассмеялся:

— Ну о чем же я только думал раньше? И как я не догадался сразу? Да ведь это же… Ой!..

Он повернулся к Карику и быстро спросил:

— Когда это было? Утром? Ночью?

— Утром. Солнца еще не было.

Профессор взволнованно потер руки.

— Тогда все понятно, — сказал Иван Гермогенович. — Да, да, теперь я все понимаю… Очень хорошо. Прямо-таки замечательно.

Он с шумом вздохнул, улыбнулся и, схватив Карика за руки, с силой сжал их.

— Валя жива. Она там. Сидит в цветке.

— В цветке?

— Ну да. Это же энотера. Валя сидит в цветке энотеры.

— А это не опасно? — спросил Карик.

— Нет, нет, — ответил профессор. — Мы скоро увидим ее живой и здоровой.

— Тогда бежим! — закричал Карик и схватил профессора за руку. — Залезем скорей на энотеру и поможем Вальке выбраться.

Иван Гермогенович покачал головой.

— Видишь ли, — сказал он, как-то особенно покашливая, — сейчас это, пожалуй, бесполезно: мы ведь с тобой не знаем даже, в какую энотеру залезла Валя. Это во-первых. Но допустим, что мы и найдем эту энотеру. Найдем, допустим, даже цветок, в котором Валя сидит. А как мы освободим ее? К сожалению, освободить ее мы все равно не сумеем. У нас не хватит силы, чтобы раздвинуть лепестки энотеры. Это во-вторых.

— А, в-третьих, Валька там не задохнется? — спросил Карик.

— Не задохнется. Цветок большой, просторный. Подождем до вечера, он сам откроется.

— Вот странный цветок, — сказал недовольно Карик. — Другие цветы открываются по утрам, а этот почему-то вечером.

— Заморский гость. Чужестранец. Прибыл к нам из Америки и живет по старой, американской привычке.

Карик недоверчиво улыбнулся.

— Я не шучу, — серьезно сказал профессор, — энотеру привезли из Виргинии. Лет триста назад ее семена прислали в Европу для ботаника Каспара Богена. И вот за триста лет энотера перешла через всю Италию, Францию, Германию, Польшу и наконец появилась у нас… В наши дни по песчаным берегам многих рек энотеру — иностранку — встречают чаще, чем другие, местные растения.

— Но вечером она обязательно откроется?

— Обязательно. Каждый вечер цветы энотеры распускаются, а рано утром закрываются снова. Недаром же ее прозвали «Ночная свечка». Однако, мой друг, что же нам делать? Ведь в нашем распоряжении несколько свободных часов.

— Я, — сказал Карик, — предлагаю поесть чего-нибудь и лечь спать.

— Предложение дельное, — кивнул головой профессор, — единогласно принято.

Потягиваясь и зевая, он встал и побрел по берегу.

— Пойдем-ка, друг мой, прямо к цветам. Там уж мы непременно найдем что-нибудь съестное.

Карик вытянул шею.

— А где же вы увидели цветы?

— Цветов-то я пока не вижу, — сказал Иван Гермогенович, — но зато я прекрасно слышу, как вон там, у мыска, жужжат пчелы. Значит, там и цветы должны быть.

Профессор не ошибся.

Лишь только они перевалили через холмы, они увидели внизу, в долине, огромные деревья, которые торчали то тут, то там. Вершины деревьев гнулись под тяжестью лиловых цветов.

Профессор подошел к одинокому дереву, осыпанному цветами, залез на него и крикнул сверху:

— Стой на месте!

Он забрался в цветок и принялся за какую-то сложную работу.

Карик стоял внизу.

Он видел мелькающую в зеленой листве обожженную солнцем, красную спину Ивана Гермогеновича. Профессор работал, широко расставив локти, локти его то поднимались, то опускались, точно поршни машины.

Карик вспомнил маму. Вот так же на кухне она месила тесто.

— Эгей! — крикнул профессор, повертываясь к Карику. — Лови свежие булки!

Он выглянул из цветка, нагнулся и сбросил что-то на землю.

По листьям забарабанили круглые колобки. Подпрыгивая, они покатились по земле.

Карик поднял один колобок и откусил от него кусочек.

— Ну как? — спросил сверху профессор.

Колобок был душистый и такой же вкусный, как тесто пчелы-эндрены.

— Это из пыльцы и меда? — спросил Карик.

— Да, это из пыльцы и нектара. Нравится?

— Очень вкусно. Как вы их там делаете?

— А просто насыпаю в нектар пыльцу и начинаю месить тесто.

Колобки сыпались на землю, точно осенние яблоки с дерева.

Карик подбирал их и складывал в кучки.

Наконец профессор слез с дерева, сел на землю и, выбрав колобок покрупнее, сразу откусил полколобка.

— Неплохая, в сущности, жизнь! — дружески подмигнул Иван Гермогенович Карику.

— Да, — согласился Карик, — жить тут можно, но все-таки… — вздохнул и замолчал.

— Ну, ну, — сказал Иван Гермогенович, — ничего. Вернемся домой, и все будет хорошо.

Профессор встал.

— Хотя до вечера и далеко еще, но мы не должны уходить из энотеровой рощи. Пойдем-ка туда, сядем и будем ждать Валю. Забирай колобки. Я думаю, они ей понравятся.

— И я так думаю, — кивнул Карик. — Она же, бедняга, целый день ничего не ела. Ей теперь все понравится.

— Это хорошо, — задумчиво сказал профессор, — но как мы понесем эти колобки? Без корзины, пожалуй, не много захватишь… Вот что, друг мой, ты посиди немного, а я пойду поищу корзинку.

Он посмотрел направо, налево и подошел к большим бурым кучам, которые поднимались буграми у берега реки, наклонился над одной из них и поковырял ее щепочкой.

— Прекрасно, — сказал он, — кажется, это как раз то, что нам нужно.

Иван Гермогенович принялся разгребать кучу.

— Ну-ка, дружок, прополощи вот эту штуку, — протянул он Карику большой комок грязи.

Карик взял его и, стараясь держать подальше от себя, чтобы не запачкаться, побежал к реке.

Он вошел по колени в воду и опустил находку профессора в реку. Вода замутилась.

Грязь таяла, как кусок масла на сковороде. И вот что-то белое блеснуло под слоем грязи. Карик стал соскабливать грязь рукой и вдруг нащупал какую-то тонкую ручку.

— Кажется, и в самом деле корзина, — удивился он.

Скоро сильные струи воды начисто смыли грязь, и в руках у Карика оказалась корзинка необыкновенной красоты.

Он поднял ее за ручку, поднес к самым глазам и минуту стоял, рассматривая с удивлением узорчатые решетки, которые, казалось, были выточены из слоновой кости.

— Ну как? Хороша корзинка? — услышал Карик за своей спиной голос профессора.

— Прямо, как будто из кружев сплетена, — ответил Карик, любуясь. — Кто ж ее такую сделал?