Проклятая Мангазея - Константин Волошин

не научился, дочка, — смутился Тимошка. — У нас не было такой привычки. Вода слишком холодная в наших речках. Лишь на Рождество Христово у нас находились смельчаки, что окунались в проруби. Я только собирался, да так и не собрался. А как далеко ты заходила в тайге?

— По разному, тятя. Изредка поднималась на кряж и спускалась за тот бок. Но редко. Один раз видела охотника из местных. Понаблюдала и он ушёл.

— Ну и девка! Это же так далеко! Два десятка вёрст, наверное, будет! Уставала жутко, или как?

— Конечно трудно! Да вот ничего со мной не случалось. Только ноги поцарапала. Да всё быстро заживало. Я знаю такую траву, что за день-два всё заживает.

— Что за трава? И кто тебя научил такому?

— Немного мама, остальное само приходит. Возьму в руку траву и тут же понимаю, подходит она мне или нет. Сможет вылечить или нет. А та трава с толстым и мясистым стеблем. Капнешь на ранку и защиплет довольно сильно. Потом проходит, а назавтра всё уже затянулось.

— Да, Настенька! И как ты такая уродилась? Наверное, у тебя бабушка была шаманкой. Мама тебе ничего про такое не говорила?

— Что-то говорила, да разве всё запомнишь. Я лишь запомнила, как мама про бабушку говорила, что у мамы обязательно будет дочка. И вот я родилась. Чудно, да!

— Да уж, — соглашался Тимофей. — И ты понимаешь звериный язык? И птиц?

— Не всех, но удаётся довольно часто.

Тимофей задумал о дочери поговорить с Айсе. Интересно узнать некоторые подробности. Но время шло, а разговора так и не получалось. То она отнекивалась, то приступ хвори не давал, а то просто подзабыл.

Погода всё больше портилась. Стал выпадать снег, налетали бури. Опять готовились к зиме, опять ожидали голодные дни и холод.

Айсе совсем осунулась и с трудом передвигалась. Часто отдыхала и продолжала говорить о смене места жительства.

— Как ты себе представляешь переезд? — спрашивал Тимофей раздражённо.

— Подняться по рекам и поискать города.

— На чем идти? Оленей у вас больше нет. Денег нет. Как одолеть такие расстояния, Айсе? Особенно при твоих хворях. Ты же просто не выдержишь.

— За меня не беспокойся. Думай о дочери. То всё для неё. Мне уже ничего не надо. А деньги? И тут можно что-то придумать. У нас есть шкурки. Продадим…

— Без лодки никуда нам не выбраться. А сколько сил и времени уйдёт пока её смастеришь! всё слишком сложно и трудно.

— Я же говорю, Тимка! Перебраться к речке и там всё сделать. Потом выйти в Иоанеси и подняться выше. Там обязательно выйдем к городку. Дальше будет легко!

— Что за название? Я такого не слышал.

— Так местные племена называют Енисей. Большая Вода, значит.

А неделю спустя Айсе с самого утра заторопилась куда-то идти. Даже Настя не советовала матери уходить, сказав решительно:

— Мама, погода будет плохой. Очень плохой! Оставайся тут. Куда ты спешишь?

— Для тебя стараюсь, — загадочно ответила она и не прекратила собираться.

— Оденься потеплее, мама! — крикнула дочь вдогонку, но та даже не обернулась.

— Тятя, чего не остановил её? После полудня всё тут завертится. Разве не видно? Ещё и одеться потеплее не захотела. Вот мама!

А Тимофей сидел у печки, и в голове вертелась навязчивая мысль, что Айсе сама ищет для себя чего-то трагического. Видно, что-то решила сделать. Где Таган?

— Таган ещё раньше ушёл в тайгу, — словно поняв мысль отца, ответила Настя.

— Я тоже собираюсь, — неохотно ответил Тимофей.

— И не думай, тятя! Слышал, что я сказала про погоду? Сиди уж дома. А я пойду.

— Ты-то куда собралась. А погода?

— Я скоро, — ответила. Настя и убежала, прихватив лукошко.

Тимофей с недоумением поглядел ей вслед. Всё было довольно странно и необычно. И Настина способность… Что им сулит такое? Как бы не было хуже.

Тайга потемнела, зашумела верхушками деревьев. Посыпалась с неба мелкая колючая крупа. И. Тимофей серьёзно забеспокоился. Ни Насти, ни Айсе ещё нет. О чем они думают? А до того места, где Айсе собирает камушки чуть больше версты. Путь трудный, а в такую погоду и за час не добраться ей.

Он оделся потеплее и вышел уже в тёмную погоду. В лицо секло крупой и мешало смотреть. Но тут заметил спешащую Настю, и на сердце полегчало. Он побежал навстречу и обнял дрожащую дочь.

Она отдала лукошко полное грибов и каких-то стеблей не то древесных, не то травяных. Вместе они быстро дошли до двери и протиснулись внутрь. Печка ещё горела, тёплый дух блаженством охватил их замёрзшие тела. Мороз был слабым, однако ветер валил с ног, и крупа так секла лицо, что оно у них до сих пор горело.

— Ух ты! — воскликнул Тимофей. — Ну и буря поднялась! Сколько леса повалит в тайге! А как там мать? До сих пор не вернулась, глупая. Пойти поискать что ли?

— И не думай, тятя! — с ужасом в голосе закричала девочка. — Мамы уже нет у нас! — и слезы полились по её смуглому лицу.

— Как нет? — испуганно спросил Тимофей. — Что ты говоришь, глупая?

— Мамы у нас больше нет, — повторила девочка сквозь слезы. — Замёрзла!

Оглушённый и подавленный, Тимофей с трудом поверил в это. Но его отвлёк приход Тагана. Тот едва передвигал ноги и с порога заявил:

— Думал, что не дойду. Всего шагов двести оставалось и вот ослабел. Добрался, так что надо всем богам хвалу вознести с жертвами. Вот зайца принёс. И то слава Богу! Настя, сдери шкурку и давай готовь. А что вы такие мрачные?

Тимофей глянул на заплаканное лицо дочери, а та тихо молвила:

— Мама умерла. Теперь мы одни, — и вытерла глаза рукавом и ладошкой.

— Как умерла? И где ж она теперь? — огляделся Таган.

— На небе, — вздохнув, ответила Настя. — Замёрзла в тайге. Не смогла дойти.

— Зачем отпустили в то проклятое место? Искали?

— Зачем? — ответила Настя. — Она уже была мертва. А в такую погоду нельзя выходить в лес. Сам испытал на себе, как легко сгинуть сейчас. — И принялась сдирать с зайца шкурку. А слезы сами собой капали на нежный мех.

Буря свирепствовала два дня. Тимофей с трудом смог привести воды из озера.

А до него не больше ста шагов и вниз. Зато подняться оказалось очень трудно.

А Настя, встретив отца, заявила решительно:

— Завтра пурга и ветер стихнут. Пойдём искать маму.

— Найдёшь её? — зло проговорил Тимофей. — Снега навалило! Да ещё с крупой.

— Всё равно, тятя, мы пойдём. Как маме там лежать, под снегом? Ещё волки порежут на куски