Парижские тайны - Эжен Сю

— Какой он сейчас слабый, никто не подумал бы, что он так лихо обрушил на меня град ударов, под конец драки!.. Ничего, он скоро встанет на ноги... правда, господин доктор? Ей-богу, я не прочь, чтобы он выстукал на моей спине барабанную дробь в честь своего выздоровления... это взбодрило бы его... правда, господин доктор?

Негр молча поднял руку. Поножовщик умолк.

— Микстуру! — сказал врач.

Поножовщик, который почтительно оставил у порог.а свои башмаки на шипах, устремился на цыпочках к комоду; но, стараясь ступать как можно легче, он так уморительно поднимал ноги, покачивал для равновесия руками и пригибался к полу, что при других обстоятельствах его ужимки показались бы весьма забавными. Бедный малый, казалось, пытался сосредоточить всю тяжесть своего тела в верхней его части, которая не касалась пола; но, несмотря на ковер, паркет предательски скрипел под тяжестью Поножовщика. Увы, в своем усердии, а также из страха выронить прозрачный пузырек, который он бережно держал в своей широченной руке, Поножовщик так сильно сжал его, что раздавил стекло, и микстура пролилась на пол.

При виде такой беды Поножовщик застыл на месте с поднятой массивной ногой, пальцы которой были нервно поджаты, переводя смущенный взгляд с доктора на горлышко пузырька, оставшееся у него в руке.

— Чертов растяпа! — нетерпеливо воскликнул врач.

— Дьявольщина! Какой же я болван! — прибавил Поножовщик, обращаясь к самому себе.

— К счастью, — сказал эскулап, взглянув на комод, — вы спутали пузырьки, мне нужен другой...

— Маленький, красноватый? — тихо спросил незадачливый брат милосердия.

— Конечно... Другого там нет.

Быстро повернувшись на пятках по старой военной привычке, Поножовщик раздавил осколки пузырька: будь подошвы его ног не столь загрубелыми, он сильно поранился бы; но на бывшем грузчике были природные сандалии, крепкие, как лошадиные копыта!

— Будьте осторожны, вы пораните себе ноги! — воскликнул врач.

Но Поножовщик не обратил ни малейшего внимания на это предупреждение. Глубоко озабоченный новым поручением, он решил выполнить его с честью, чтобы замять свою первую оплошность; надо было видеть, с какой осторожностью, с какой легкостью, с каким чувством ответственности он взял толстыми пальцами хрупкий пузырек! Бабочка и та не оставила бы ни атома своей золотистой пыльцы между большим и указательным пальцами Поножовщика.

Врач испугался нового инцидента, который мог случиться из-за чрезмерной осторожности брата милосердия. К счастью, микстура не пострадала. Поножовщик благополучно приблизился к кровати, передавив ногами остатки первого пузырька.

— Несчастный, вы что же, хотите окончательно покалечить себя? — тихо спросил врач.

Поножовщик взглянул на него с недоумением.

— Покалечу себя, господин доктор?

— Вы дважды прошли по осколкам стекла.

— Если дело только в этом, не беспокойтесь... Подошвы ног у меня из той же кожи, что и доски.

— Принесите чайную ложку! — сказал врач.

Поножовщик вновь принялся-за свои эквилибристические упражнения и отдал врачу требуемый предмет... После нескольких ложечек микстуры Родольф открыл глаза и слабо пошевелил руками.

— Хорошо! Очень хорошо! Он выходит из забытья, — сказал доктор, — кровопускание пошло ему на пользу, он вне опасности.

— Спасен! Браво! Да здравствует хартия! — воскликнул Поножовщик в приливе радости.

— Замолчите и не суетитесь! Прошу вас, — сказал негр.

— Да, господин доктор.

— Пульс улучшается... Превосходно!.. Превосходно!..

— А его бедный друг, господин доктор? Дьявольщина! Когда он узнает, что... Хорошо еще, что...

— Замолчите!

— Да, господин доктор.

— Садитесь.

— Но, господин док...

— Садитесь, говорят вам! Вы мешаете мне: слоняетесь по комнате и отвлекаете мое внимание от больного. Ну же, садитесь.

— Господин доктор, я грязнее, чем бревно, вытащенное из воды при сплаве; я замараю мебель.

— Тогда садитесь на пол.

— Я замараю ковер.

— Делайте что хотите, но, бога ради, не торчите у меня перед глазами, — сказал нетерпеливо врач; и, опустившись в кресло, он прижал руки ко лбу.

Не столько от усталости, сколько из желания повиноваться врачу, Поножовщик с величайшими предосторожностями взял стул, с довольной миной перевернул его и поставил спинкой на ковер; ему хотелось прилично и скромно посидеть на передних ножках стула, дабы не испачкать обивки сиденья, что он и проделал с величайшей осторожностью... К несчастью, Поножовщик был плохо знаком с физическими законами о рычаге первого и второго рода и о равновесии тел. Стул покачнулся, бедняга невольно вытянул руки и перевернул круглый столик, на котором стоял поднос с чашкой и чайником.

Раздался оглушительный шум, негр вскинул голову и подпрыгнул в кресле, внезапно проснувшийся Родольф выпрямился, с беспокойством оглядел комнату и, собрашись с мыслями, воскликнул;

— Мэрф, где же Мэрф?

— Не беспокойтесь, ваше высочество, — почтительно проговорил негр, — я твердо надеюсь на его выздоровление.

— Он ранен? — воскликнул Родольф.

— Увы, монсеньор.

— Где он? Я хочу его видеть.

И Родольф попытался встать, но тут же откинулся на подушки, побежденный болью от ушибов, которые дали себя знать вместе с его пробуждением.

— Сию же минуту отнесите меня к Мэрфу, раз я не могу ходить! — воскликнул он.

— Монсеньор, он спит... Было бы опасно волновать его в таком состоянии.

— Ах, вы меня обманываете!.. Он умер... Его убили! И я всему виной!!! — воскликнул Родольф душераздирающим голосом, воздевая руки к небу.

— Монсеньор, вам известно, что я не умею лгать... Честью клянусь, что Мэрф жив... Он довольно серьезно ранен, это правда, но у него имеются все шансы на выздоровление.

— Вы говорите все это, чтобы подготовить меня к ужасной вести... По всей вероятности, его состояние безнадежно!

— Монсеньор...

— Уверен в этом... Вы меня обманываете... Я требую, чтобы меня сию же минуту отнесли к нему... Вид друга всегда действует благотворно...

— Ручаюсь вам честью, монсеньор, здоровье Мэрфа скоро пойдет на поправку, если не случится ничего непредвиденного, что маловероятно.

— Это правда, правда, дорогой Давид?

— Да, монсеньор.

— Выслушайте меня, вы знаете, как я уважаю вас; с тех пор как вы принадлежите к моему дому, я всегда полностью доверял вам... никогда не сомневался в ваших редких знаниях... Но, заклинаю вас, если нужна врачебная консультация...

— Об этом я подумал прежде всего, монсеньор. Но в настоящую минуту консультация бесполезна, можете верить мне на слово... К тому же мне не хотелось бы вводить в дом посторонних, пока вы не подтвердите, остаются ли в силе ваши вчерашние...