Сады Луны - Стив Эриксон

Мурильо пододвинулся поближе к Крокусу Маленькие Руки.

– Разве так бывает? – прошептал он. – Чтобы человек так долго странствовал, как Крупп? Крокус устало улыбнулся приятелю.

– Мне все равно, честно. Здесь безопасно, мне этого и надо.

– Война убийц, бог мой! – воскликнул Крупп, откидываясь назад, чтобы утереть со лба пот измятым шелковым платочком. – Круппа вы не убедите. Скажите-ка мне, вы когда-нибудь раньше видели здесь Раллика Нома? Неторопливо беседующим с Мурильо? Спокойным, как всегда?

Мурильо состроил рожу.

– Ном всегда так делает, когда убьет кого-нибудь. Сдавай карты, черт побери! У меня назначены ранние встречи.

Крокус спросил:

– А о чем говорил с тобой Раллик? Мурильо вместо ответа передернул плечами. Он продолжал сверлить взглядом Крупна.

Тоненькие бровки человечка поднялись.

– Что, сейчас очередь Крупна? Закрыв глаза, Крокус откинулся на стуле. Он простонал:

– Я видел троих убийц на крыше. И те двое, что убили третьего, гнались за мной, хотя было очевидно, что я не убийца.

– Ладно, – сказал Мурильо, не отводя взгляда от разодранной одежды молодого вора и порезов и шрамов на его лице и руках, – я склонен тебе верить.

– Идиоты! Крупп сидит за столом с идиотами, – Крупп уставился на спящего человека. – А Колл самый большой идиот из них. Но, к сожалению, одаренный чувством самосознания. Что до его нынешнего состояния, из него можно многое почерпнуть о его истинной природе. Встречи, Мурильо? Крупп не думает, что город изобилует молодыми дамами, бодрствующими в это время суток. В конце концов, что они увидят в зеркале? Круппа кидает в дрожь при одной мысли об этом.

Крокус помассировал синяк, прикрытый длинными темными волосами. Он поморщился, потом наклонился вперед.

– Давай, Крупп, ходи, – пробурчал он.

– Моя очередь?

– Видимо, чувство самосознания не распространяется на карты, – холодно прокомментировал Мурильо.

Послышались шаги по ступенькам. Все трое обернулись и увидели Раллика Нома, сходящего со второго этажа. Высокий человек с темной кожей выглядел хорошо отдохнувшим. На нем был его повседневный плащ, глубокого пурпурного оттенка, заколотый на шее брошью в виде серебряной ракушки. Его темные волосы были только что подстрижены и обрамляли его узкое чисто выбритое лицо. Раллик подошел к столу и ухватил Колла за густые волосы. Он приподнял голову спящего из пивной лужи и наклонился посмотреть в прыщавое лицо Колла. Затем он аккуратно опустил голову человека на место и подтянул себе стул.

– Это та же игра, что и прошлой ночью?

– Разумеется, – ответил Крупп. – Крупп загнал в угол этих несчастных, и они рискуют расстаться с последней рубашкой! Рад снова видеть тебя, друг Раллик! Этот парень, – Крупп указал на Крокуса пухлой ручкой с дрожащими пальцами, – без конца говорит об убийстве. Прямо ливень крови! Ты слышал когда-нибудь подобную чушь, Раллик-друг?

Раллик пожал плечами.

– Очередные слухи. Этот город держится на слухах.

Крокус хмуро поглядел на него. Похоже, что в это утро никто не собирался отвечать на вопросы. Он еще раз подумал о том, что могли обсуждать Мурильо и убийца, склонившись над тускло освещенным столом в одном из углов комнаты. Крокус подозревал, что о чем-то тайном. Не то, чтобы такие вещи были необычны, просто в большинстве случаев в них оказывался замешан Крупп.

Мурильо повернулся к стойке бара.

– Салти! – позвал он. – Ты проснулась?

Из-за стойки донеслось неясное бормотание, затем появилась сама Салти со встрепанными волосами и личиком, которое казалось еще круглее, чем обычно.

– Да, – пробормотала она, – а что?

– Завтрак для моего друга, – Мурильо поднялся и критически оглядел свой костюм. Ярко-зеленая рубаха с мягкими складками теперь болталась на его тощем теле вся измятая и залитая пивом. Штаны из тонко выделанной кожи тоже измялись и покрылись пятнами. Вздохнув, Мурильо шагнул прочь от стола.

– Я должен вымыться и переодеться. Что касается игры, я сдаюсь, для меня вес безнадежно. Крупп, как мне кажется, никогда не сделает своего хода, а мы так и будем сидеть и выслушивать его размышления и воспоминания до скончания веков. Всем спокойной ночи.

Он обменялся взглядом с Ралликом и слегка кивнул.

Крокус заметил этот обмен взглядами, и хмурое выражение его лица усугубилось. Он поглядел вслед уходящему Мурильо, затем обернулся к Раллику. Убийца сидел, уставясь на Колла, выражение его лица по-прежнему оставалось непроницаемым.

Салти ушла на кухню, и секунду спустя оттуда долетело звяканье посуды.

Крокус бросил свои карты на середину стола и откинулся на стуле, прикрыв глаза.

– Юноша сдается? – поинтересовался Крупп. Крокус кивнул.

– Ха, значит, Крупп остается непобедимым, – он сложил карты и засунул их за салфетку, повязанную на его жирной шее.

Подозрения о готовящемся заговоре у вора усилились. Сначала война убийц, теперь Раллик и Мурильо что-то затевают. Он мысленно вздохнул и открыл глаза. Все его тело ныло после ночных похождений, но он прекрасно осознавал, как ему повезло. Крокус тоже уставился на Колла невидящим взглядом.

Ему вновь представились те высокие черные фигуры, и он передернулся. Если оставить в стороне все опасности, поджидавшие его на крышах прошедшей ночью, он понимал, насколько все было странно и волнующе. Вор дрожал еще целый час после того, как захлопнул за собой дверь корчмы и получил из рук Салти кружку пива.

Он сосредоточил взгляд на Колле. Колл, Крупп, Мурильо и Раллик. Очень странная компания подобралась: пьяница, жирный маг весьма сомнительных способностей, франтоватый хлыщ и убийца.

Несмотря на вес их недостатки – его лучшие друзья. Его родители погибли во время Крылатой Чумы, когда ему было четыре года. С тех пор его воспитанием занимался дядюшка Маммот. Старый ученый сделал все, что мог, но этого было недостаточно. Для Крокуса тени улицы и безлунные ночи на крышах были куда как более интересны, чем заплесневелые тома из дядиной библиотеки.

Однако сегодня он чувствовал себя чрезвычайно одиноким. С Круппа никогда не спадала маска блаженного идиотизма, ни на секунду. Все эти годы, пока Крокус набирался от толстяка умения воровать, он никогда не видел, чтобы Крупп вел себя иначе. Цель жизни Колла, казалось, состояла в том, чтобы никогда не оставаться трезвым по неизвестным Крокусу причинам, хотя иногда ему казалось, что Колл был чем-то большим, нежели просто пьяницей. А теперь Раллик и Мурильо не хотят, чтобы он участвовал в их заговоре.

Перед его мысленным взором появился образ – освещенные луной изгибы тела молодой девушки, и он сердито тряхнул головой.

Появилась Салти с завтраком: ломтики хлеба, обжаренные в масле, головка козьего сыра, гроздь местного винограда и кофейник с черным кофе. Она накрыла сперва для Крокуса, и он пробормотал слова благодарности.

Нетерпение Круппа увеличивалось по мере того, как Салти обслуживала Раллика.

– Какая наглость, – сказал толстяк, расправляя широкие рукава своего пальто, заляпанные пятнами неизвестного происхождения. – Крупп готов обрушить на эту Салти тысячи действенных проклятий.

– Круппу не стоит этого делать, – отозвался Раллик.

– Нет, нет, конечно, не стоит, – произнес Крупп, утирая лоб носовым платком, – маг моего уровня никогда не станет унижаться до того, чтобы применять свои умения против какой-то судомойки.

– Судомойки! – обернулась к нему Салти. Она схватила тарелку с поджаренными хлебцами и обрушила ее на голову Крупна. – Не волнуйся, – сказала она, уходя обратно за стойку, – с твоими волосами никто ничего и не заметит.

Крупп встряхнул кусочки. Он собирался было бросить их на пол, но затем передумал. Он облизнулся.

– Сегодня утром Крупп великодушен, – произнес он, расплываясь в широкой улыбке и стряхивая крошки обратно в тарелку. Он наклонился к столу и сцепил пухлые пальцы. – Крупп, пожалуй, начал бы свою трапезу с винограда.

Седьмая глава.

Я видел в огне кого-то, кто корчился вместо меня,

В огне, что меня не затронул, в моем погребальном костре…

На этот раз мечты Круппа привели его через маршевые ворота, затем на юг, левее судоходного озера. Небо над его головой приобрело на редкость неприятный серебристый оттенок с добавлением бледно-зеленого.

– Все течет и меняется, – простонал Крупп. Его ноги несли его по пыльной безжизненной дороге. – Монета досталась ребенку, а он даже не подозревает об этом. Разве гоже Круппу брести по этой Обезьяньей дороге? К счастью, круглое тело Круппа являет собой пример совершенной симметрии. Если кому-то не повезло родиться, имея подобные очертания, он должен приобрести их ревностным трудом. Конечно же, Крупп представляет собой уникальное явление, ему для этого трудиться не пришлось.

В поле слева от дороги, в кругу молодых деревьев, горел костер, отбрасывая красные отблески на цветущие ветви. Острые глаза Круппа различали одинокую фигуру, сидящую у костра и, казалось, держащую руки в пламени.