Прелюдия любви - Элизабет Ренье

Она разорвала письмо Энтони и бросила обрывки в камин. Позже она попросит Берту растопить его, и это будет конец любовной истории. Позже…

Сара прямо в одежде улеглась на кровать и закрыла глаза. Перед мысленным взором больше не вставало картин — только серая пустота. Звуки с улицы, крики торговцев, восторженная болтовня детей, проехавшая рядом карета — все это больше не имело значения. Она находилась в состоянии оцепенения, когда ничто больше не волнует и взволнует ли снова.

Она даже не потрудилась ответить на стук в дверь, даже не открыла глаза, пока не поняла, что у кровати стоит Берта.

— Мисс Сара, к вам пришли.

Она отвернулась и зарылась головой в подушку.

— Я не могу никого видеть, не сейчас. Я… я должна дойти до конца, Берта. У меня больше не осталось сил.

Чья-то рука накрыла ее руку. И голос, которого она не слышала несколько месяцев, мягко произнес:

— Сара. Моя дорогая Сара.

Не веря себе, она открыла глаза, перевернувшись на спину.

— Мэри! Ты здесь!

Ее голова уже была у Мэри на плече, руки Мэри обнимали ее. Сдерживаемые слезы ручьями заструились по щекам. Все тело сотрясалось от рыданий.

Когда Сара наконец настолько справилась с чувствами, что смогла говорить, она спросила, дрожа:

— Как ты сюда попала? Для чего ты приехала?

Улыбаясь, Мэри погладила ее по голове и ответила, успокаивая:

— Естественно, я приехала в карете, моя дорогая. Что же до того, для чего я приехала, то на это была лишь одна причина. Я приехала забрать тебя с собой, в Клэверинг.

Глава 11

Сара просыпалась неохотно. Ей снилось, что она в Клэверинге, что все проблемы миновали. Теперь она понимала, что это не так. Потому что не было крика грачей, который приветствовал ее весной каждое утро.

И тем не менее, воспоминания о поездке, казалось, были достаточно реальными, хотя она и была такой усталой, что большую часть пути проспала, положив голову на плечо Мэри. Она вспомнила остановку за полночь на постоялом дворе и то, как они ехали по буковой аллее, милостиво укрывавшей их от слепящего августовского солнца.

Сара осторожно отодвинула занавески, по краям расшитые павлинами. У противоположной стены стоял сундук красного дерева и гобеленовый экран. Стены были оклеены обоями в цветочек, а на маленьком столике у окна стояла ваза с яркими анютиными глазками. За окном было синее небо, и вода блестела меж ветвей могучего вяза.

— Я — в Клэверинге. Это не сон.

И стоило ей произнести это вслух, тут же раздался стук в дверь и вошла Мэри.

— Давно ты проснулась? Я решила дать тебе поспать подольше, потому что ты была такой уставшей.

Сара уселась, подогнув колени, и счастливо улыбнулась.

— Похоже, мы поменялись ролями. В самом деле, перемена в тебе просто чудесная.

— Эдвард сказал, что причина моей болезни — малокровие. Когда было назначено правильное лечение, я стала быстро поправляться и сейчас вполне здорова. Ты так помогла мне, когда я была прикована к постели, Сара. Теперь пришла моя очередь присмотреть за тобой.

— Я вполне здорова.

Мэри взяла у Берты поднос с завтраком и поставила его у кровати.

— Тебе нужно подумать о себе, моя дорогая. Когда я увидела тебя, такую бледную и похудевшую, в этом черном платье, мое сердце облилось кровью. В последние четыре дня я ни разу не слышала, как ты смеешься, да и твою улыбку почти не видела. Тебе всего восемнадцать, Сара, и ты не можешь больше нести это бремя вины, которое ты на себя возложила, по моему мнению, беспричинно. Ты, вне всякого сомнения, подарила своему отцу годы ничем не омраченного счастья. Не могу поверить, что он бы упрекнул тебя за то, что ты отсутствовала в миг его смерти.

— Но меня больше угнетает причина этого отсутствия. То, что я на самом деле слушала, и слушала с радостью, явилось одной из причин его смерти.

— Но будь ты на его стороне, разве это что-нибудь изменило бы? Ты не могла спасти его, какими бы ни были твои чувства. Нет, Сара, не хочу об этом больше ничего слышать. Человек, который должен бы сгорать от стыда, — это лорд Бретертон. Хотя другого поведения я от него и не ожидала. Очень хорошо, что ты от него избавилась. Когда ты найдешь…

— Кого-нибудь другого? О нет, не стоит притворяться, что это произойдет. Ты хорошо знаешь, кому отдано мое сердце, и оно всегда будет принадлежать ему. И если я не могу выйти замуж за Криспина, то навеки останусь одна. — Она грустно улыбнулась. — В любом случае, без состояния я уже не такая желанная добыча, верно?

Мэри поправила анютины глазки на столе и воткнула выпавший цветок в вазу.

— Сара, ты твердо решила жить только на те деньги, которые тебе оставила мать?

— О да. Ничто не заставит меня тратить деньги, полученные работорговлей.

— В таком случае… — Мэри подвинула к ней стул. — Пока ты будешь завтракать, я изложу тебе свой план. Я много думала над твоим будущим, да и над своим тоже. Ты сама знаешь, что тетушка Феба не того сорта женщина, которая сумеет вести хозяйство без мужской поддержки.

— Она рассказала тебе о том, что мы планируем переехать в дом поменьше?

— Да, разумеется. И эта мысль не привела ее в восторг, Сара. Вместо этого она предпочла бы вести хозяйство в доме своего брата, в Бате. Ты ведь знаешь, что он вдовец и был бы рад приютить ее. Но она думает, что ты…

— Мне это совсем не нравится. Он слишком важничает и, кроме того, смертельно глуп.

— Я ожидала, что ты так скажешь. В таком случае… Сара, если моя мысль не придется тебе по вкусу, скажи об этом прямо, не опасаясь задеть мои чувства. Не хотела бы ты поселиться вместе со мной? Ты получишь полную свободу и станешь делать все, что пожелаешь, а между собой мы, без сомнения, договоримся…

— Ты думаешь о том, чтобы покинуть Клэверинг? — перебила ее Сара, которую эта мысль поразила до глубины души. — Я не могу представить себе этот дом без тебя.

— Я была здесь хозяйкой с шестнадцати лет. И я уже знаю, что мне будет нелегко уступить бразды правления жене Криспина. Если бы он женился на тебе, я бы с большой охотой осталась здесь, помогая тебе делом и советом. Я любила бы твоих детей, как своих собственных, и была бы счастлива только оттого, что ты здесь. Но с Деборой все иначе. Хотя я восторгаюсь ей и уважаю ее, я не могу любить ее так, как люблю тебя. Если я уеду, это будет лучше и для нее, и для Криспина.

Сара протянула к ней руку:

— Бедняжка Мэри. Боюсь, тебе мучительно думать об этом, но я предвижу, что к весне для тебя все изменится, и для Криспина тоже.

— И для Деборы. Будь честна, Сара.

Сара пожала плечами:

— О, я уверена, что Дебора окажется хозяйкой в любой ситуации. Если кто и будет страдать, то ты, а не она.

Мэри покачала головой:

— Ты не слишком хорошо знаешь ее, дорогая. Ей нелегко проявлять свои чувства, и она не поддается сентиментальности, как мы с тобой. Но если она видит где-либо попранную справедливость, если она видит дело, за которое можно бороться, она станет на сторону правды, отбросив все эгоистические суждения. И она так элегантна и благородна, ее прекрасный голос может звучать так убедительно, что часто она побеждает там, где даже мужчина потерпел бы поражение.

— Если ты так говоришь, — неохотно произнесла Сара, — мне придется признать, что она лучше, чем я о ней думаю. Но не жди от меня, чтобы я стала говорить в таком возвышенном тоне о женщине, которая собирается выйти замуж за мужчину, которого я люблю. А теперь давай вернемся к твоему предложению. — Ее лицо просияло. — В самом деле, при нынешних обстоятельствах этот план кажется наилучшим.

— Ты не должна решать все немедленно, Сара, — твердо сказала Мэри. — Когда тебя что-то трогает за живое, ты целиком поддаешься порыву, а я не намерена извлекать выгоду из твоего смятенного душевного состояния. Ты должна хорошенько подумать об этом, взвесить все «за» и «против».

Сара покачала головой и с притворной скромностью всплеснула руками:

— Да, сударыня.

Мэри радостно обняла ее:

— Ты смеешься надо мной, это хорошо.

— В Клэверинге есть что-то, что придает бодрости. Но скажи мне, где грачи?

— Улетели в поля за пропитанием. Они вернутся в гнезда на закате. Молодые уже летают.

Сара отодвинула в сторону поднос и потянулась к своей накидке.

— Как ты думаешь, когда вернется Криспин?

— Они отправились на юг. Письмо пришло, когда я была в Лондоне.

Сара завязывала ленты, ее пальцы дрожали.

— Я не должна быть здесь, когда он вернется.

— Но почему? Твой отец запретил ему переступать порог вашего дома. Но он не говорил, что ты не должна приезжать в Клэверинг, если это тебя беспокоит.

— В прошлый раз он позволил мне приехать только потому, что думал, что Криспина здесь нет. Но причина не в этом. Я… не осмелюсь встретиться с Криспином.