Конец осиного гнезда - Георгий Михайлович Брянцев

16. Знак — «СК/4»

Гюберт будто почувствовал, какие надежды я возлагаю на этот день, и сломал все мои планы. Еще до обеда, во время урока по радиоделу, он вызвал меня и спросил:

— Советских писателей и их произведения вы, я надеюсь, знаете?

Я ответил, что не очень, но основные знаю.

— Тогда никуда не отлучайтесь, — предупредил он. — Вы мне будете нужны.

Я молча повернулся и вышел, проклиная в душе Гюберта.

Я не суеверен, но мне вдруг показалось, что приказ Гюберта может быть как-то связан с моим желанием пойти сегодня в город.

Но город я все-таки посетил, хотя и не мог подать Криворученко ответный сигнал.

Уже вечером меня вновь пригласили к Гюберту.

— Поедемте, — сказал он.

Мы вышли со двора и уселись в громоздкий вездеход, в котором ожидал нас худощавый немец в военной форме.

— Познакомьтесь, — предложил Гюберт.

Я подал руку и назвал себя.

— Отто Бунк, — отрекомендовался наш спутник.

Так я впервые увидел помощника Гюберта, долго отсутствовавшего.

Поездка, занявшая более трех часов, никакого интереса для меня не представила. Машина остановилась на окраине города, возле обшарпанного дома. Мы вошли, и в угловой комнате я увидел груду книг, сваленных в беспорядке. Гюберт распорядился просмотреть их и отобрать те, которые принадлежат перу советских писателей. Видимо, они понадобились Гюберту, коль скоро он сам поехал сюда.

Я принялся за работу, а Бунк и Гюберт светили мне фонарями.

В этой книжной свалке, которую я добросовестно перетряхнул, набралось десятка два интересующих Гюберта книг. Я нашел томики Федина, Серафимовича, Сейфуллиной, Фадеева, Горбатова и других известных мне писателей.

Бунк увязал книги и положил в машину.

И лишь на обратном пути я кое-что извлек для себя. Гюберт и Бунк говорили по-немецки о положении на фронтах, о смерти какого-то знакомого им обоим полковника, о том, что Габиш никак не избавится от ревматизма. Потом Бунк сказал, что неподалеку от города разместился новый авиаполк тяжелых бомбардировщиков авиации стратегического назначения, что он уже успел познакомиться с некоторыми офицерами.

Когда машина подъехала к Опытной станции и Гюберт сошел на землю, со стороны города послышался сильный взрыв.

За ним последовал второй, третий, четвертый. Я насчитал их шесть подряд.

Гюберт постоял, вслушиваясь, и обратился к помощнику:

— Это еще что за новость?

Отто Бунк недоумевающе пожал плечами.

— Позвоните в город и выясните, — приказал Гюберт.

И мы прошли во двор.

Когда я дошел до порога своего дома и взялся за дверную ручку, грохнули еще два взрыва, правда слабее, чем первые: затем прострекотали длинные автоматные очереди, щелкнуло несколько одиночных выстрелов, и все стихло.

Я не меньше Гюберта заинтересовался тем, что произошло в городе. Но через кого узнать? Ничего не поделаешь, придется потерпеть…

Не зажигая света, я улегся в постель. В комнате было тепло и даже уютно. Я погрузился в размышления. Пораздумать было над чем. В который раз за этот неудачный день я стал суммировать все, что мне стало известно об Опытной станции и что надо было сообщить на Большую землю. В том, что связь с Большой землей наладится в самое ближайшее время, я нисколько не сомневался. Не сомневался и в том, что мы встретимся с Семеном, хотя не имел еще ни малейшего представления, когда, где и как. Но я знал, твердо знал, что найду выход.

Кажется, я уже задремал, когда кто-то вошел в комнату и включил свет. Это был Похитун. У него была дурацкая привычка садиться на кровать. Сейчас он тоже плюхнулся на одеяло у меня в ногах.

— Сволочи!.. Что они хотят этим доказать? — сказал он с нескрываемым раздражением. — Все равно выловят всех до одного.

— О ком это вы? — спросил я с удивлением.

— Вы знаете, что произошло в городе?

Я покачал головой.

— А взрывы?

— Слышал и взрывы и пальбу.

— Вот, вот… Это местные бандиты. Сволочи!.

Я понимал, кого Похитун именует бандитами. Знал я, что, возможно, Раух подслушивает нашу беседу. Учитывал и то, что Похитун мог быть специально подослан ко мне. Но решил поддержать беседу.

Из наблюдений и разговоров, подслушанных на улице, в казино и даже на Опытной станции, я понимал, что в городе действует патриотическое подполье, но точно не знал еще ничего. Я надеялся, что Похитун по обыкновению выболтает что-нибудь.

— Что же они вытворяют? — спросил я.

Похитун встал и заходил по комнате своей ныряющей походкой.

— Подняли на воздух казарму батальона СС и швырнули две гранаты в гестапо. Убиты девять офицеров и что-то около шестидесяти солдат…

— А куда смотрит комендант, начальник гестапо?! — Я даже привстал, имитируя испуг и возмущение.

— Миндальничают, вот что я скажу. А надо хватать из жителей каждого десятого без разбора, не считаясь ни с полом, ни с возрастом, и стрелять! А еще лучше — вешать. Вешать беспощадно — среди дня, прямо на улице, на столбах, на воротах!. У них организация! Это не так просто. Нужен террор! Понимаете — террор.

Я сел, опустил с кровати ноги и закурил.

— Вешать, террор, это все хорошо. Только… знаете ли, поверить, чтобы в этом маленьком городке существовала организация…

— Хм… Вы хотите сказать, что это никакая не организация, а просто кучка головорезов из окруженцев? А электростанция?! — воскликнул Похитун. — Почему на прошлой неделе четыре дня не было света в городе? Почему, я вас спрашиваю? Это тоже кучка головорезов? А помните, мы шли с вами и наткнулись на шлагбаум около