Плюс-минус бесконечность (сборник) - Александр Плонский

Леверрье овладел собой.

— А достаточно ли информации, чтобы реконструировать личность человека, жившего в отдаленном прошлом? Допустим, с Ле Корбюзье все ясно. Он оставил огромное и разнообразное наследие. О нем много написано, да и вся его жизнь была на виду. А Витрувий? Даже его портрет не сохранился!

— В старину графологи по почерку определяли характер человека. Потом это сочли шарлатанством, и зря. Оказывается, между строками, пусть даже печатными, прячется Монблан информации. Стилистические особенности, строй мышления, даже частота повторения той или иной буквы многое говорит о человеке. Вспомните хрестоматийный пример. В течение столетий спорили о том, создал ли Гомер «Илиаду» и «Одиссею» или только скомпоновал фольклорные материалы. Разрешить спор смог лишь компьютер: скрупулезно проанализировав текст, он установил, что оба произведения от начала до конца принадлежат одному и тому же автору.

— Но этого недостаточно…

— Сегодня мы знаем о Гомере почти все, хотя источник информации прежний — «Илиада» и «Одиссея».

Леверрье продолжал упорствовать.

— Значит, компьютер многое домысливает?

— Безусловно, — согласился Милютин, — но с высокой степенью вероятности, не ниже 0,995. Все, что менее вероятно, в расчет не принимается.

— Вот видите, — торжествующе сказал Леверрье. — Значит, некоторые аспекты личности утрачиваются: вероятность, скажем, 0,8 достаточно велика. Допустим, событие произошло, а вы его игнорируете.

— Но сам человек тоже не все знает и не все помнит о себе. В шестьдесят лет он не тот, что в двадцать…

— А завтра не тот, что вчера?

— Да, каждый из нас лишь моделирует свою личность. Поэтому, для успокоения, можете считать не только Витрувия, Ле Корбюзье и Милютина, но и себя — всего лишь моделями.

— Это уж слишком… — начал было Леверрье и вдруг нахмурился. — Сейчас вы, наверное, скажете: «Машинное время дорого, пора выключать…»

— Э, нет! — рассмеялся Милютин. — Витрувий и Ле Корбюзье возвращены человечеству. Навсегда.

В разных Вселенных

Капсула с матрицей скользнула в приемное гнездо компьютера. На экране появилось лицо Федора.

— Ну, здравствуй, сын, — сказал Олег.

— Здравствуй, отец. И прости, что не пишу. Разве не приятнее побеседовать гак, как это делаем мы сейчас?

— Я разговариваю не с тобой, — грустно улыбнулся Олег, — а всего лишь с компьютером.

— Верно, — согласился Федор. — Но он настроен на мои личные параметры и воспроизводит таким, каким я был месяц назад. Все, что ты слышишь от него, ты услышал бы и от меня. Вот почему я считаю писание писем пустой тратой времени. И, пожалуйста, не обижайся. Мы с тобой достаточно близки, чтобы прощать друг другу. Например, я ведь не жалуюсь, что мой отец почти ничего мне не дал в духовном отношении. С тех пор, как ты целиком ушел в науку…

— Это так, — признался Олег. — Если не считать того, что ты пошел по моему пути…

— Но своей дорогой, — перебил Федор. — Рассказать о себе?

— Конечно, — кивнул Олег.

— Я только что вернулся из круиза по Млечному Пути. Интереснее всего было в созвездии Лебедя. Вблизи одной из звезд Вольфа-Райэ есть любопытная планетка, но чересчур свирепая. Вначале три дня подряд был буран, и мы даже не смогли взять первый перевал. Ветер был ужасный, ничего подобного раньше не испытывал. Пришлось включить защитное поле… На втором перевале как раз перед нами чуть не замерзла группа англичан. Еле спасли дисколетами…

— А стоило ли рисковать? — спросил Олег. — Ведь есть гораздо более изящный и эффективный путь.

— Что ты имеешь в виду?

— Послать в круиз компьютер с твоими личностными параметрами. Он бы воспроизвел тебя на Млечном Пути. Результат был бы тем же, а риска никакого. Надо быть последовательным во всем. Если в общении с близким человеком можно подменить себя компьютером, то почему нельзя этого сделать в круизе?

— Но я хочу испытать все сам! — запальчиво воскликнул Федор. — В последний день мы шли по настоящей тундре и объедались мороженой ягодой, похожей на бруснику. В общем, есть о чем вспомнить.

— Рад за тебя, сын.

Федор задумался. Минуту длилось молчание.

— Все-таки очень жаль, что мы так далеко друг от друга. А ведь как хорошо иметь рядом родного человека, с которым можно посоветоваться, поделиться сокровенным…

Олег почувствовал, что ему перехватило горло.

— Мне тоже недостает тебя, сын, — сказал он.

— Они живы? — осторожно поинтересовался Леверрье.

— Как вам сказать… И да, и нет. — Милютин задумался. — Кто же знал, что Федора внезапно пошлют в Межгалактическую экспедицию, которая возвратится лишь через несколько земных столетий!

— А Олег?

— Помните его нашумевшую теорию?

— Что-то припоминаю… — неуверенно проговорил Леверрье. — Бесчисленное множество совмещенных в пространстве вселенных…

— Олег доказал правильность своей теории, — сказал Милютин. — Эксперимент удался… Счастье, что отец и сын оставили нам личностные матрицы.

— Это была блестящая мысль, устроить им эту встречу. Но, похоже, они не во всем сходились характерами?

— Зато теперь, кажется, нашли друг друга…

— В разных вселенных, — сказал Леверрье.

Звезды на ладонях

— Природа рациональна и экономична, — сказал Милютин, — ее девиз простота.

— Наоборот, — возразил Леверрье. — Мир движется от простого к сложному. Взять нашу прародительницу амебу…

— И вас, Луи, для сравнения, — саркастически перебил Милютин. — Спору нет, вы сложнее. Самую малость, но сложнее.

Леверрье обиженно насупился.

— Если бы вы не были моим давним другом…

— То вы вызвали бы меня на дуэль, а вместо шпаги вооружились бы лазером. Полно! Сделайте скидку на мой вздорный характер и перестаньте дуться. Конечно же, природа идет по пути усложнения, но она никогда не позволяет себе ничего лишнего. Ничто в ней не сложнее, чем это необходимо.

— Допустим, — сдался Леверрье. — Ну и что из этого?

— Дайте руку, — потребовал Милютин. — Да не так, а ладонью вверх. Ого, у вас могучая линия жизни. Долго будете жить, Луи!

— Что за чушь! Сегодня вы меня удивляете. Ведь не станете же вы утверждать, что верите в хиромантию.

— Не стану. Хотя… Хорошо вам, Луи, вы человек категорических суждений, мыслите в двоичном коде: да, нет, ноль, единица… А круглые цифры всегда врут, так утверждал один древний философ, и я, знаете ли, с ним согласен. Но дело не в этом. Посмотрите на собственную ладонь: какие изощренно сложные линии, какие причудливые папиллярные завитки на пальцах! Не напоминает ли это галактику или хотя бы звездную туманность?