Бомбы в сахарной глазури - Медведева Ирина Яковлевна

Хотя в семье и в более широких социальных средах главенствовал мужчина, почитали и пожилых женщин. "Каждое сложное семейство повинуется одному хозяину… а женщины, кроме хозяина, еще и хозяйке, — рассказывал в середине XIX века этнограф А. Архангельский. — Все в семействе твердо знают и опытом научены, что для счастья семейства необходимо, чтобы все повиновались одному старшему, умнейшему и опытнейшему в семействе, от которого бы зависели все хозяйственные распоряжения" (Тамже. С. 345).

Собственно говоря, в последней цитате вполне определенно обозначено, какие свойства старости получали особое признание общества, что давало пожилым такой высокий статус, почему этот возраст даже назывался "почтенным". Мудрость — вот качество, особо ценимое в людях данного возраста. Качество, иному возрасту, как правило, не присущее, потому что оно приходит с жизненным опытом.

Да и на нашей детской памяти эта роль стариков была еще актуальной. Обе мы проводили много времени со своими бабушками и дедушками и хорошо помним, как к ним приходили соседи, знакомые, бывшие сослуживцы — самые разные люди более молодого возраста. Приходили именно как к старшим, чтобы получить совет в какой-то затруднительной ситуации. Другие члены семьи воспринимали это как нечто само собой разумеющееся: с кем еще советоваться как не с людьми, прожившими жизнь? И гордились тем, что к их родственнику столь многие обращаются за советом. Хотя им, учитывая тогдашние жилищные условия, это доставляло определенные неудобства. И так деваться было некуда, а тут еще чужие люди сидят.

Старики в глубине души тоже гордились оказываемым им доверием и подходили к делу очень ответственно. В каких-то особо сложных случаях они отвечали не сразу, а посоветовавшись с другими стариками.

Важно подчеркнуть, что наставническую роль давала человеку сама старость, а не профессиональные заслуги, не богатство или социальное положение. Наши бабушки, например, всю жизнь были домохозяйками. Но их мнение во многих вопросах ценилось не меньше (а то и больше!), чем мнение иных ученых с регалиями. Для того, чтобы стать "мудрецом местного значения", старику нужна была лишь открытость, лишь готовность делиться своим житейским опытом с другими.

Старость в традиционной системе координат была в каком-то смысле наградой за правильно прожитую жизнь. Почитая в юности старших, молодежь знала, что когда она доживет до седин, почтение бумерангом вернется к ней. Это помогало вытерпеть отца с крутым характером, ворчливую свекровь, и перспектива старости уже не рисовалась столь печальной, несмотря на неизбежные в этом возрасте скорби.

К концу 60-х ситуация стала вроде бы не очень заметно, а на самом деле довольно быстро меняться. Сказывалось бурное строительство городов, но главное, давали о себе знать новые тенденции. Ведь именно тогда мир начали активно переделывать под глобалистский проект. Хотя мы еще долго этого не подозревали и даже слов таких, как "глобализм", "глобализация" до последнего времени не слышали.

Дежурные по храму

Старики, переезжая в новостройки, лишались своего привычного мирка, и молодежь уже потихоньку настраивалась на новый лад. Вошло в обиход понятие "бабушки на лавочках", окрашенное отрицательно и обозначавшее праздных, вредных и злобных старух. Они от нечего делать целыми днями сидят у своих подъездов, лузгают семечки, сплетничают, смотрят, кто с кем и к кому пришел. У них досье на всех жильцов, но особенно они ненавидят молодых, шипят вслед. Брюки надела — выглядишь "как мужик", мини-юбки — "разврат"… Житья от них нет! Лучше бы занялись чем-нибудь полезным вместо того, чтобы нос совать в чужие дела.

То, что эти бабушки натрудились в своей жизни так, как последующим поколениям и не снилось, было вынесено за скобки. Главное, что они портили настроение, мешали жить.

Кстати, не кажется ли вам, что между "бабушками на лавочках" и "белыми платочками" есть нечто общее? И не только то, что и там, и тут речь идет о старых женщинах. Есть и кое-что поинтересней. Опять хорошим, безусловно положительным словам придан отрицательный смысл. И снова уменьшительно-ласкательные суффиксы, на сей раз в обоих словах, что для нормального русского языка, которым пользуются взрослые люди, нехарактерно. Такая перегрузка бывает лишь в общении с ребенком, да и та порой звучит как-то неестественно-слащаво. Что это? Цэрэушный прокол от недостаточно глубокого знания оттенков чужого языка? (Тогда ведь уже вовсю велась "холодная война", которую многие сейчас называют "третьей мировой".) Или намеренная апелляция к архетипу ребенка в расчете на то, что у молодых, еще недавно бывших детьми, он легко актуализируется?

Как бы там ни было, все это очень похоже на изощренную манипуляцию из разряда психолингвистических. Представьте себе форму, которая бы соответствовала смыслу: бабки на лавках. Конечно, общественное сознание того еще достаточно патриархального времени мгновенно отторгло бы это как нестерпимое хамство. Даже вникать бы не стали, ведь память о Великой Отечественной войне была тогда не каким-то дремучим, а совсем еще недавним прошлым, и о старушках, соседках по подъезду, знали, что у одной погиб сын, у другой — оба сына, третья сама была на фронте и потому хромает на правую ногу… И вообще, грубость была тогда не в почете, тем более по отношению к преклонному возрасту.

Вы, наверное, недоумеваете, почему мы так детально рассматриваем какую-то частность, мелочь. Да потому что мелочь мелочи рознь. Пуля тоже мелкая, но если попадет в сердце, убьет человека. "Бабушки на лавочках", равно как и "белые платочки", это очень точный выстрел в десятку. Тихий, почти бесшумный, он разрушает нормальную систему отношений между поколениями. Из мудрых советчиков, строгих, но справедливых арбитров, учителей жизни, старики превращаются в лишний, глубоко чуждый и даже враждебный элемент, который своими нравоучениями, наоборот, мешает жить. И его, этот мешающий элемент, надо устранить. Или, по крайней мере, вывести за скобки, нейтрализовать.

Причем те, кто нападает на стариков, не выглядят агрессорами и не воспринимаются остальной частью общества в качестве таковых, потому что "уста их коварны" и поругание облекается в ласково-уважительную форму. И, напротив, как агрессивная сторона, выступают старики, которые ворчат, шипят, осуждают. Неважно, что у них душа болит за молодых. Упор снова делается на форму, в которой педалируется ее агрессивная составляющая ("ворчат, шипят, осуждают"). Так в общественном сознании происходит переворот: агрессор и жертва меняются местами.

Какие вы счастливые! У вас бабушки на улице делают чужим детям замечания, — говорила нам в начале 80-х учившаяся здесь мексиканка.

Ничего себе счастливые! Что в этом хорошего? Ко всем лезут, суют нос не в свое дело, — возражали мы, уже зараженные духом возмущения против "бабушек на лавочках".

Вы не понимаете! Они же ругают, потому что им не все равно. Они фактически делают то, что не успевают сделать родители. Ваши старики — это добровольные, бесплатные воспитатели. Такого больше нигде нет.

Теперь и у нас нет.

Многие наверняка укажут нам на то, что далеко не все бабушки делают (вернее, делали, теперь боятся!) замечания из любви. Что, разве не бывает злых, сварливых старух? Хлебом их не корми, только дай поругаться. Но и среди молодых встречаются, прямо скажем, не ангелы. Если уж на то пошло, общество куда больше страдает от молодых, чем от стариков. Громкая ругань в публичных местах, пьянство, наркомания, грабежи, изнасилования, автокатастрофы, убийства — все это вытворяет главным образом молодежь. Но представьте, как бы отнеслись сейчас к людям, которые, ссылаясь на эти бесспорные и весьма многочисленные факты, потребовали бы заклеймить молодежь позором как враждебный класс и исключить из общественной жизни. Сколько было бы воплей про человеконенавистничество, жестокость, фашизм! Выходит, с одними (старыми) можно так обращаться, а с другими (молодыми) нельзя? С этими другими, наоборот, чем они хуже себя ведут, тем больше носятся: ищут к ним подход, уважают как личность, стараются говорить на их языке, боятся ранить, оттолкнуть, прослыть ретроградами. Если милиция применит силу к несовершеннолетним хулиганам, "зарвавшимися" назовут не хулиганов, а "ментов". Вам не кажется, что под аккомпанемент сетований об ужасающих тяготах жизни наших юных граждан они как-то незаметно превратились в новый привилегированный класс?