Русский след Коко Шанель - Игорь Оболенский

Ученик и коллега Бо Константин Веригин писал в своих мемуарах: «В разговорах со мной Э. Бо постоянно настаивал на том, что всякий парфюмер должен быть артистом и, следовательно, интересоваться всем, что прекрасно в мире, любить красоту, искать и творить ее. Всю свою жизнь он интересовался искусством и смог оставить своим наследникам значительную коллекцию фарфора, картин, книг, миниатюр, мебели, ковров, серебра, икон. Нередко он говорил мне о своих находках и приглашал к себе, чтобы я мог полюбоваться ими. Большая часть его собрания была из России. Немало редких сокровищ было в свое время вывезено русской аристократией, бежавшей с родины, и эти вещи можно было приобрести за сравнительно небольшую цену. За короткое время его большая квартира на бульваре Делессер стала настоящим музеем. Он терпеливо изучал историю каждого приобретенного предмета. Так, всю жизнь он собирал русский фарфор, тарелки из знаменитых сервизов: св. Анны, св. Владимира, св. Андрея, маршалов, св. Георгия. Помнится, в этой коллекции было более 60 предметов. Ему удалось также приобрести целый ряд картин известных русских художников. Кроме того, он был известен как chevalier du Jastevin (член Ордена рыцарей дегустации), коллекционируя лучшие вина Франции. В его подвалах было более двух тысяч бутылок самых лучших марок. Он любил угощать гостей своими винами, объясняя их достоинства. Обеды его были всегда весело и прекрасно организованы. Еда неизменно хороша. Существовала лишь одна опасность — потерять способность ясно судить о марках вин Бургундии и Бордо…

Помню, как однажды, еще молодоженами, субботним июльским вечером гуляли мы с женой в садах Трокадеро и решили подняться к Эрнесту Бо. Он встретил нас, как всегда, радушно. Было четыре часа дня. Он угостил нас малиной, только что полученной из деревни. Заговорили о ее чудесном запахе, и Бо решил, что только шампанское («великого года») достойно дополнить ее. Он поднял из подвала пять бутылок различных марок шампанского. Первой была осушена бутылка «Moet et Chandon». Второй — «Pommery». Небольшое сообщение о разнице вкуса и запаха этих двух марок вин мы прослушали заранее. После третьей бутылки, на этот раз «Roederer», моя голова несколько затуманилась, но Бо распил с нами еще две бутылки. После чего мы уже были не в состоянии вернуться пешком, хотя жили в Отее, совсем рядом, и наняли такси.

Весь персонал любил его за внимание и вежливость, даже в сочетании с самой высокой требовательностью и безупречностью в работе. Он внушал уважение к себе, но все работавшие у него чувствовали его доброту и считали его основой благосостояния Дома».

ДМИТРИЙ ДЖОРДЖАДЗЕ

(1898, Кахетия — 1985, Ницца)

Самой большой мечтой князя было приехать на родину, в Грузию. Отношения с родными, оставшимися в Тбилиси, он стал поддерживать с 1961 года, как только это стало возможным. Грузинские родственники были уверены, что Мито женился на Консуэло Вандербильд — именно так было написано в журнале, который чудом попался на глаза его матери.

Первоначально был похоронен на кладбище в Ницце. Но после того, как плата за могилу перестала поступать, прах князя был перенесен на кладбище в Ментоне.

АРЧИЛ ЧКОНИЯ

(1895, Тифлис — 1956, Нью-Йорк)

Он никогда не жаловался на здоровье. Его неожиданная смерть от сердечного приступа в 1956 году стала для Рубинштейн большим потрясением.

Несколько дней Елена не выходила из своей комнаты. Первым пунктом ее завещания стало требование похоронить в одной могиле с Арчилом.

ЕЛЕНА РУБИНШТЕЙН

(1872, Краков — 1965, Нью-Йорк)

Ее первым мужем стал журналист и писатель Эдвард Титус.

Они познакомились в 1908 году в Лондоне и прожили вместе почти тридцать лет, у них было двое сыновей. Американец представлялся ей идеалом мужчины. Эдвард, журналист по профессии, помогал жене сочинять тексты рекламных буклетов и вообще всячески поддерживал предприимчивую супругу.

Елена, в ответ, основала для Эдварда издательский дом, специализирующийся на публикации книг в категории luxe edition — количество отпечатанных на бумаге ручной работы экземпляров было ограничено.

Самыми известными книгами, опубликованными издательством Титуса, были изданный на английском роман «Любовник леди Чаттерлей» и английский перевод воспоминаний легендарной музы и натурщицы монпарнасских художников Кики. Мемуары, предисловие к которым написал Эрнест Хемингуэй, имели громадный успех, Титус сумел на этом неплохо заработать.

У них вообще была почти писательская семья. Рубинштейн, конечно, мечтала, чтобы их сыновья стали директорами ее компании. Но младший Гораций тоже начал писать книги.

Да и самой Елене было не чуждо ремесло сочинителя. Из-под ее пера вышла книга «Искусство женской красоты», в которой она советовала своим читательницам в любую погоду выходить из дома в перчатках, двадцать минут в день уделять гимнастике, а на ночь обязательно наносить на лицо крем.

Рубинштейн была первым в мире косметологом, который классифицировал кожу на три типа: сухая, нормальная и жирная. Она же была первой, кто изобрел увлажняющий крем. Одним словом, книги семейства Титус-Рубинштейн пользовались большим успехом и имели на то все основания.

Казалось бы, союз Эдварда и Елены был прочен и нерушим. Но, прожив два десятка лет вместе, супруги поняли, что на самом деле они совершенно разные люди. Разногласия начались с нежелания Титуса перебираться в Америку, где в основном работала Рубинштейн. А она не могла понять, как можно больше всего в жизни интересоваться книгами. Вдобавок ее раздражал богемный стиль жизни мужа.

Когда она приезжала к нему в Париж, то все их дни строились по одинаковому сценарию: обед в «Ля Куполь», а затем — бессмысленное, как представлялось Рубинштейн, времяпровождение в кафе «Селект».

Предпринимательницу выводила из себя страсть мужа отвечать на приветствия незнакомых ей людей, приглашать их к своему столику и бесконечно обсуждать совершенно неинтересные для нее темы литературы. В конце концов, Елена в раздражении возвращалась в Нью-Йорк и привести ее в доброе расположение духа удавалось лишь десятому по счету письму Титуса.

Но вскоре переписка между супругами утратила свою силу. Многочисленные друзья Рубинштейн, а главным образом, художница Тамара де Лемпицка, принялись убеждать Елену «раскрыть глаза» и понять, наконец, что у Титуса в Париже есть любовница. Потому он и не хочет переезжать в Нью-Йорк. Иначе, мол, какая ему разница, где печатать свои книги на английском.

В один из дней Рубинштейн неожиданно для мужа приехала в Париж. Титуса не было дома. Зато тут же нашлись доброжелатели, которые доложили, что его вот уже несколько дней видят в обществе молодой женщины. Ею оказалась молодая писательница Анаис Нин, которая в тот момент как раз закончила работу над своей первой книгой и искала издателя.