Под белым орлом - Грегор Самаров

дом? Но разве Ян Собесский не составлял гордости и славы отечества? И разве в его царствование Польша не занимала одного из первых мест среди европейских держав?

— За Собесским последовали Станислав Лещинский, Август Третий и наконец Понятовский, игрушка в руках Екатерины, — заметил Потоцкий.

— Зачем же их избирали? — спросил Колонтай.

— В этом вопросе, — ответил Потоцкий, — заключается приговор нашему конституционному строю. Если случайное большинство голосов имеет возможность вложить власть управления в недостойные руки, то гибель государства неминуема.

— А разве не бывают слабые и неспособные наследственные правители? — спросил Колонтай.

— Разумеется, — ответил Потоцкий, — но лучшие силы страны всё-таки всегда будут готовы служить им, так как в лице такого государя воплощается идея отечества, и кроме того, путь к трону недоступен честолюбию. Избранный же король должен быть великим человеком, чтобы совершать великие деяния. Да даже в этом случае ему трудно будет заставить своих подданных забыть, что он когда-то был равным им человеком.

— Мне кажется, что граф Потоцкий прав, — сказал Костюшко. — Только наследственная монархия может призвать к служению все силы государства, хотя бы во главе его находился слабый правитель. Но как положить начало новому порядку? Где найти род, достойный занять польский престол, не возбуждая зависти в других?

— По моему мнению, царствующая династия не должна быть польского рода, — произнёс Потоцкий, — престол должен перейти к великому монарху, который могуществен и без нас и которому подчинится вся страна.

— К иноземному государю? — воскликнул Колонтай. — Но ведь мы и так находимся под чужеземным игом; ведь тогда нам останется только провозгласить Екатерину королевою Польши.

Потоцкий серьёзно взглянул на него и возразил:

— Вы этого на самом деле не думаете, Колонтай! Мы не должны соединяться с варварскою страной, раз мы стремимся к свету и порядку. По моему глубокому убеждению, есть налицо монарх, род которого будет достойно нести польскую корону на благо нашей родины, который водворит у нас свет и порядок, соединит нас с просвещённой Европой и могущество которого защитит нас от варварского Востока.

— Кто же этот монарх? — спросил Костюшко, затаив дыхание.

— Это — король Пруссии, — ответил Потоцкий, — тот самый, который дал своему народу силу противостоять целому свету и с высоты престола которого сияют правда и справедливость; он обладает силою, которая защитит нас, и мудростью, которая сделает и нас могущественными и свободными и создаст в польском государстве польский народ!

Колонтай задумался с мрачным видом. Костюшко опустил голову на руку. Но Заиончек вскочил и воскликнул с пламенным воодушевлением:

— Да, клянусь Богом, граф Потоцкий прав; он высказал мысль, которая и мне не раз приходила в голову в часы уединения. Если мы избирали на престол Генриха Валуа и Августа Саксонского, для того чтобы успокоить честолюбивое брожение в стране, подчинив её монарху из царствующего дома, то тем более мы можем избрать короля Пруссии, престол которого уже окружён славою и который даст нам всё, в чём мы нуждаемся и что он уже даровал своему народу! Да, да! пусть будет так!., в этом наше спасенье.

— Король Фридрих — уже старик, — заметил Колонтай.

— Это ничего не значит, — возразил Потоцкий, — его идеи будут продолжать жить в его потомках и преемниках престола. Могущество Пруссия твёрдо упрочено, и с её помощью и мы приобретём силу противостоять всем своим врагам. Народные силы получат надлежащее развитие и дисциплину в армии, организованной по прусскому образцу, а в военной школе народ созреет для свободы.

— Вы правы, — сказал Костюшко, протягивая через столь руку Потоцкому, — вы правы, и я согласен с вашим мнением. Конечно, грустно, когда великий народ принуждён избирать себе иноземного властителя, но если мы хотим спасти себя и возродиться, то мы должны избрать наиболее достойного и могущественного, который, щедро даровав нам блага своего управления, может рассчитывать на нас как на опору своего престола.

— А что скажешь ты, Мечислав Бошвин? — ласково обратился Костюшко к старику.

Тот покачал головою и заговорил:

— Вы, вельможные паны, не должны спрашивать моё мнение в столь важном деле; нам подобает слушаться и исполнять свою обязанность, когда благородные паны решают, что пригодно для блага отечества. И мы, старые солдаты, исполним свой долг, за это я ручаюсь, а молодые последуют нашему примеру, когда вы призовёте нас на помощь. Но я сомневаюсь, — робко и нерешительно прибавил он, — чтобы это было возможно и привело к хорошему концу. Если власть России и будет свергнута, всё же Пруссия и Польша искони были врагами и никогда не сольются в один народ. Пруссаки не захотят сделаться поляками, а мы... мы не можем сделаться пруссаками.

— Я тоже так думаю, — воскликнул Колонтай. — Мы не можем сделаться пруссаками! Разве мы не разбили в прах Немецкий орден при Танненбурге? Разве прусские короли не были нашими вассалами?

— Мы не сделаемся пруссаками, — сказал Потоцкий. — Прусский король будет управлять страною согласно основам нашей конституции, но в пределах этой конституции он будет истинным государем, каким не может быть никто из нас. Только с его помощью мы можем сбросить русское иго; ведь сами по себе мы более не в силах подняться.

Колонтай некоторое время хранил молчание.

— Я не буду препятствовать и возражать вам, — сказал он, — так как мы должны быть свободны, во что бы то ни стало, свободны от власти России. Будущее, — прибавил он вполголоса, — принадлежит Богу и свободной силе каждого народа.

— Но как это должно произойти? — спросил Костюшко. — Каким образом возможно привести подобный план в исполнение?

— Я обсуждал этот план вместе с министром короля Фридриха, фон Герне, который уверен в согласии короля; но последний не может выступить открыто, пока не настанет решительный момент. Что же касается выполнения предприятия, то оно проще, чем кажется. Екатерина, по своему высокомерию, слишком уверена в своей силе и содержит в Польше лишь десять тысяч войска. Да в настоящее время она и не может выслать больше, так как ей угрожает война с Портою. Мы прежде всего должны принудить Понятовского отречься от престола.

— Отречься от престола? — воскликнул Колонтай. — Но разве это — король?

— Да, по праву и закону, и потому трон должен быть освобождён легальным путём, — ответил Потоцкий.

— Ну,