Гулящая - Панас Мирный

– Чего ты, Христя, сидишь? – сказала хозяйка, заглянув в кухню. – Ложись спать, я сама открою пану.

Христя раздумывала, где бы лечь: в сенях или в кухне на полу. И решила – лучше в кухне. Может, хозяйка кликнет, так она тут под рукой.

Потушила Христя свет, легла. Густой сумрак ночи охватил ее. Она сразу закрыла глаза. Странно ей: то еле на ногах держалась, а вот легла – и сна как не бывало... Думы роем кружатся в голове. Окна еле заметно маячили в темноте, и, вглядевшись в нее, Христя увидела мигающие звезды... А что это за полоска света трепещет и шевелится на полу?... Христя повернула голову и взглянула на дверь в комнату паныча. Дверь была неплотно прикрыта, и сквозь небольшую щель пробивался свет. «И он не спит, что-то делает», – подумала она и на цыпочках подкралась к двери.

Паныч сидел за столом, подперев рукой голову. На столе горели две свечи, перед ним лежала книга – он читал. Глаза его быстро скользили по странице. Свет падал прямо на лицо, и оно казалось еще нежнее и привлекательней. Лоб белый, высокий, словно высеченный из мрамора; брови – как бархатные жгуты. Шелковистые усы прикрывают плотно сомкнутые губы. Ноздри точеного носа то расширялись, то сужались. Небольшая черная борода закрывала его подбородок. Христя приникла к щели, чтобы лучше его разглядеть. Обычно она стеснялась смотреть на него, и теперь только увидела его благородную красоту. Она вспомнила хлопцев из села. Какими топорными показались они ей! Пришлось ей видеть и поповича. Будто паныч, а лицо прыщавое, волосы растрепаны, лицо испитое, говорил грубым голосом и ругался. Нет, она никогда не видела такого красивого молодого человека. Если б можно было, она обвилась бы вокруг его шеи, как хмель, прижала бы его к своей груди, к горячему сердцу. Пусть слушает, как оно бьется для него! Вся бы приникла к нему и так бы замерла.

Она глубоко вздохнула. «Недаром барышни льнут к нему, – вспомнила она слова Марьи. – Какая же эта попадья, что так очаровала его? И странно – попадья!..» Христя снова легла. Вскоре она услышала осторожные шаги: кто-то в комнате крался на цыпочках. Христя узнала в темноте фигуру хозяйки. У нее дыхание сперло. Хозяйка подошла к двери квартиранта, тихонько постучала пальцем и спросила:

– Можно?

– Пистина Ивановна! Кумушка! – сказал он и пошел ей навстречу.

– Сижу, все дожидаюсь своего благоверного... дети спят... Думала, хоть вы придете словом перемолвиться.

– Я читал. Почему же вы меня не позвали?

– А вы сами не догадались?

– Вы с работой пришли... Садитесь же, кумушка... Вот нежданная гостья! Сюда, в кресло, вам будет удобнее, – говорил он, придвигая ей кресло.

«Что ж это будет?» – подумала Христя, поднимая голову. Дверь не была закрыта, сквозь щель шириной в ладонь все было отчетливо видно. «Неужели и она? – вспомнились ей слова Марьи. – Ведь у нее муж, двое детей... Она – кума его», – думала Христя, и ей почему-то страшно стало.

А хозяйка тем временем весело болтала с панычом.

– Что же вы делаете? Мне скатерть вяжете? – спросил он, улыбаясь.

– Вам? – сказала она удивленно.

– А хоть бы и мне. Куму давно бы следовало связать скатерть – видите, стол голый.

Она так на него взглянула, словно хотела сказать: «Знаем мы вас. Есть кому вязать для вашей милости...» Потом весело засмеялась, сверкая глазами. «Как она хороша, когда смеется!» – подумала Христя. Видно, и паныч то же подумал, потому что его ласковый взгляд надолго остановился на лице хозяйки. Христе показалось, что от этого взгляда хозяйка еще больше похорошела; она, смеясь, рассказывала, как Христю поразило ее вязанье.

– У вас в самом деле пальчики – чудо! – тихо сказал паныч.

Хозяйка бросила на него лукавый взгляд. Ее пальцы еще быстрее забегали, словно она хотела ему показать, что нигде он не найдет более проворных, изящных ручек. Вдруг что-то блеснуло...

– Больно! – крикнул паныч.

– А другим не больно?

– Кумушка! – прошептал он, поднося ее руку к губам. Он гладил ее, покрывая поцелуями. Пистина Ивановна не сопротивлялась. Христя видела, как горели глаза у хозяйки, как дрожали ее губы. Что-то хищное, злое было в ее лице.

Вдруг она отдернула руку и сердито прошептала:

– И у попадьи такие руки?

Он вздрогнул и, глядя хозяйке прямо в глаза, ответил:

– Пистина Ивановна! Кому-кому, а вам грех! Неужели вы верите сплетням?

Та покачала головой и молча снова принялась за работу.

Она еще долго сидела, чем-то опечаленная, прилежно работая, и больше между ними ничего не было. Он без умолку говорил, она слушала. Порой бросит на него грустный взгляд, задаст какой-нибудь вопрос и снова задумчиво слушает. Христе казалось, что хозяйка решает что-то важное и, вероятно, не слышит слов паныча.

Далеко за полночь вернулся хозяин. Ему открыла Пистина Ивановна.

– А я сидела у Григория Петровича и ждала тебя, – сказала она.

Пан ей ничего не ответил.

Вскоре после этого свет погас. Все уснули. Одна Христя не спала. Она еще долго думала о ночном свидании хозяйки с панычом.

«А может, у панов так принято... Известное дело: панские обычаи – не наши», – решила она и только тогда уснула.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Поздно заснула Христя, а рано встала. Лицо ее словно припухло, голова горела, глаза покраснели. Так бывает, когда недоспишь. И правда, она другой день недосыпает. Христя вспомнила минувшую ночь и подумала: странно живут люди в городе; в селе по такому поводу подняли бы шум, ославили бы хозяйку, а тут – ничего, будто так и полагается. И хозяйка сама сказала пану, что была в комнате квартиранта, а пан – ничего... Ну, паныч не женат, а она-то законная жена, у нее дети... и не грех ей?... Христе хотелось поскорее взглянуть на хозяйку – такая ли она, как и раньше? И как она теперь будет глядеть панычу в глаза?

Пан пришел умываться. Поливая ему на руки, она внимательно к нему присмотрелась. Голова его уже лысела, в редких волосах пробивалась седина, спина сутулилась, лицо желтое с рыжими бакенбардами. Господи, какой же он противный!

Вскоре вышла и пани. Лицо у нее белое, свежее, румяное. «И зачем она вышла за такого?» – подумала Христя. Она боялась поднять глаза; ей казалось, что хозяйка, взглянув на нее, сразу догадается, что она вчера подглядывала.

Встал и паныч. Потом пили чай. Хозяйка, как обычно, наливала сама, а пан разговаривал с панычом. Один хвастается выигрышем, другой – неожиданной гостьей, а хозяйка усмехается, порой тоже слово вставит. «Ну и скрытные эти паны!» – думает Христя. Еще она заметила, что хозяйка как-то особенно нежно целует Маринку и неприязненно поглядывала на Ивася, похожего на отца. Но это продолжалось одну минуту, потом лицо ее снова стало ласковым, приветливым, веселым.

Христе очень хотелось обо всем этом рассказать Марье. Если б та спросила, она бы сразу все и выложила без утайки. Но Марья, необычайно бледная, молча крошила бураки. «Надо отложить до другого раза», – подумала Христя.

Весь день Марья и Христя были задумчивы и молчаливы. Христя никак не могла успокоиться. А Марья? Отчего она грустит? Никому в глаза не взглянет, ни с кем не заговорит.

После обеда Христя заметила слезы в глазах Марьи. В сумерки, побежав в сарай за углем, Христя застала там Марью горько плачущей.

– Тетечка! Что с вами? – спросила ее Христя.

Марья только махнула рукой и уткнулась лицом в подушку. Настал вечер, а вскоре и ночь подоспела. Марья не нарядилась, как накануне. Грустная, она молча сидела в кухне и только время от времени вздыхала.

Хозяева тоже посидели немного на веранде и пошли спать.

– Тетка, вы в сарае ляжете? – спросила Христя.

– А что?

– Лягу и я с вами; в хате душно.

– Ложись.

Христя взяла рядно, подушку и побежала стелить постель. Когда они легли и погасили свет, непроглядная темень охватила их; ни зги не видно – как в гробу! Христя лежит, прислушивается. Вот что-то треснуло, потом – словно мышь скребется.

– Тетка!

– Что тебе?

– Тут крыс нет?

– Не знаю.

Снова тихо. А с улицы доносится шум.

– Так и в селе шумят, – сказала Христя. – А весело на улице!

– Бывает весело, – откликнулась Марья. – Где я не бывала? Только в пекле не была... да и там, верно, хуже не будет, чем здесь.

– Что же с вами случилось?

– Состаришься, если все будешь знать. Спи лучше.

– Что-то не спится... – сказала Христя и немного погодя спросила: – А вы, тетка, правду сказали о нашей хозяйке?

– Какую правду?

– Что она паныча любит.

– И ты заметила?

Христя начала рассказывать о ночном происшествии. И странное дело: Марья точно ожила, даже перешла на постель к Христе.

– Ой, Боже! На что только любовь не толкает? – промолвила она, тяжело вздохнув.

– И что оно такое – эта любовь? – спросила Христя.

– Поди же ты! Невелика вроде пташка, а сила у нее большая. Не люби, Христя, никого! Ну его к бесу! Покоя и сна лишишься, о еде забудешь, а под конец еще обдурят тебя, как меня, глупую.