Бижутерия - Мередит Рич

— Что ж… возможно.

— Дорогая… — Теперь Макнил умолял. — Пожалуйста… Все слишком серьезно, чтобы оборвать по телефону. Я тебе не позволю. Я должен тебя увидеть.

— Нет. Мы больше не можем видеться. — Чтобы набраться решимости, Мадлен вспомнила ненависть на лице Анны. — Я уезжаю с друзьями на итальянскую Ривьеру.

— Да? Тут что-то кроется. — В его голосе зазвучало возмущение. — У тебя есть другой? Из института? Твой ровесник? Скажи правду!

— Нет. У меня никого нет. Ах, Уатт, извини. Я так тебе благодарна. Ты был такой замечательный.

— Удели мне минутку.

— Ничего не могу с собой поделать — я тебя не люблю. — Слова выходили какие-то неестественные. Если бы было больше времени, чтобы подготовиться и все отрепетировать.

— Значит, человек вдвое старше тебе не подходит? — насмешливо хмыкнул Макнил.

— Нет, ты прекрасно знаешь, возраст тут ни при чем. Дело в твоей семье. Мне не следовало во все в это влезать.

— Судя по всему, мне тоже. Жаль, что ты так считаешь. В последние месяцы я был счастливее, чем за многие годы. Думаю, что и ты тоже.

— Я была счастлива… Прости меня, Уатт. У нас нет будущего.

— У нас было будущее. Неужели ты не поверила, что я собирался развестись с Элизабет? Из-за этого распсиховалась?

— Нет, Уатт. Не хочу делать тебе больно. Мы можем остаться друзьями?

— Не можем, — просто ответил Макнил. — В создавшейся ситуации ты меня поймешь, если я прекращу оплачивать твое образование.

— Но это заем, — запротестовала Мадлен. — Я возвращу тебе все до цента.

— Сомневаюсь. Ты слишком привыкла к тому, что тебя содержат, так что вряд ли сумеешь сделать карьеру. — Его тон стал ледяным. — По крайней мере карьеру ювелира-дизайнера.

— Это ложь! Ты говоришь чудовищные вещи!

— Я другого мнения. Каким же я был глупцом! — Уатт повесил трубку. Голос в мембране умолк, слышался только шорох помех.

Мадлен медленно повесила трубку и, будто в трансе, отправилась к себе в комнату. В коридор выскочила младшая дочка Фишеров.

— Мадлен! Пойдем, посмотришь мою новую игру.

Девушка покачала головой:

— Нет, Урсула, я сейчас не могу играть. Мне надо отдохнуть. Я плохо себя чувствую. — Она даже не сообразила, что говорила по-английски.

Урсула проводила ее взглядом до двери. Девочка не поняла, что она сказала. Но почувствовала, что с этой симпатичной американкой случилось что-то очень нехорошее.

Глава 12

Шеренгу домов на северной стороне Девяносто девятой улицы между Бродвеем и Вест-Энд-авеню украшали наружные ящики для цветов с петуньями и английским папоротником. В отверстиях в тротуаре задыхались, пытаясь выжить, тщедушные, только что посаженные тополя. От поползновений собак их оберегала проволочная сетка. Всякая мелкота разъезжалась по соседним улицам. То, что недавно было обветшалыми, сдаваемыми в аренду домами, переделывалось в просторные, роскошные жилища для одной семьи.

Южная сторона, наоборот, все еще ждала мановения волшебной палочки. И оставалась теми трущобами, которые благополучно изжила противоположная сторона. Мадлен сверилась с вырванным из «Нью-Йорк таймс» объявлением об аренде — номер триста восемьдесят. Как она и опасалась, четные номера находились на южной стороне улицы.

Девушка прошла мимо сидевших на ступенях гаитян — включенный на полную мощность транзистор извергал оглушающие звуки национальной музыки. Она никак не могла поверить, что снова оказалась в Нью-Йорке. И хотя раньше любила этот город, возвращение в него было вызвано скорее экономическими соображениями: так не хотела тратиться на авиабилет до Калифорнии, а мысль о возвращении в Колорадо казалась невыносимой.

Конечно, Мадлен обдумывала, не остаться ли ей в Европе. Но после стычки с Анной и Уаттом не могла ни на что решиться. И вообще потеряла способность здраво мыслить после разговора с Гэри Поллоком — смышленым сынком брокера Уатта, который намеревался превратить ее пятнадцать тысяч наследства в бесценную несушку золотых яичек.

— Привет, крошка, — гундосил Гэри по межконтинентальному проводу. — Ты же сама жаждала, чтобы твой маленький взнос вырос. Я вложил его в два роскошных дельца — «Вуазин моторс» и «Дейтатракс». Через несколько лет заживешь припеваючи.

— Это здорово, — заволновалась Мадлен. — Но мне деньги нужны сейчас. Заплатить за институт.

Пауза длилась так долго, что она заподозрила, что оборвалась связь. Затем Гэри начал объяснять, что не может продать акции именно теперь. Пока компании не встанут на ноги, они ничего не стоят.

— Что? — переспросила Мадлен. — Ты не хочешь отдать мне мои деньги?

— Слушай, крошка, не сердись. Все отлично. У тебя на десять тысяч акций в «Дейтатракс». Но они пошли на расширение компании. Через несколько лет все, что мы заплатили, вырастет раз в пятьсот. А сейчас хрен что продашь.

— А другая компания? Как ее — «Вуазин моторс»?

— С ней небольшая проблема. Она реорганизуется. Речь шла о банкротстве. Но ничего серьезного. Все придет в норму. К сожалению, вот именно теперь…

— Значит, из моих пятнадцати тысяч ничего нельзя продать, чтобы заплатить за институт? — Мадлен была потрясена.

— Подожди… У тебя есть несколько акций «Ай-би-эм». Это Уатт настоял, чтобы я их купил. — Гарри помолчал. — Сегодня на рынке они стоят полторы тысячи. Я могу продать их.

— О'кей, — пробормотала девушка. — Продавай «Ай-би-эм» и пришли мне эти чертовы полторы тысячи. — Она положила трубку в слезах. Полторы тысячи и на год не покроют расходы на обучение, плюс на комнату и на стол. Будь он проклят, этот Уатт со своими финансовыми советами.

Она ему верила — такому богатому и везучему. Еще задолго до того, как началась их связь, он обещал, что поможет ей. Деньги, которые он давал, Мадлен воспринимала как долг. И собиралась отдать. И отдаст — черт бы его побрал!

Собирая вещи в своей комнате в доме Фишеров, она усваивала последний преподанный жизнью урок: верить никому нельзя.

— Извините, — обратилась Мадлен к чернокожему в рубашке с печатным гавайским рисунком, — вы мне не подскажете…

— Следующий квартал, мисс, — вежливо ответил он и указал в сторону Вест-Энд-авеню. — Между Вест-Энд и Риверсайд-драйв.

Оказавшись в Верхнем Вест-Сайде, Мадлен испытала настоящий шок. До этого ей приходилось бывать в благоустроенном, ухоженном Ист-Сайде, где жили Макнилы. Но эта часть города, севернее Восемьдесят шестой улицы, отличалась такой самобытностью, которая и превращала Нью-Йорк в эклектичный мегаполис. Солисты филармонии жили бок о бок с таксистами из Доминиканской Республики. Корейцы — владельцы фруктовых лавок — с хозяевами магазинов — индийцами. Отремонтированный кинотеатр, где крутили не первой свежести иностранные фильмы, располагался между большим универмагом и скупкой, продававшей старые, грязные ботинки. Кубинские и китайские рестораны соседствовали со странными маленькими заведениями, которые, по слухам, служили фасадом для многочисленных рэкетиров. Еврейские кулинарии, ирландские бары, мексиканские кухни на вынос, магазинчики латиноамериканской музыки — все это сосуществовало если не в гармонии, то не мешая друг другу.