Девушка по имени Августа - Вадим Норд

Ехалось, мягко говоря, без особого комфорта – сбоку напирают, сверху нависают, соседи толкаются… С непривычки в таких условиях тяжело, это уже не поездка получается, а испытание на прочность. Так закаляется сталь и все такое… Ад кромешный и мысли о набитых в бочку селедках.

«Люди, между прочим, пять дней в неделю так ездят, утром и вечером, и ничего», – подбодрил себя Александр.

Люди вокруг не просто ехали, они чувствовали себя настолько комфортно, что желали общаться. Даже через головы вклинившихся между ними. Александр, может, никуда бы и не вклинивался, и даже подождал бы следующей электрички, но не факт, что она будет менее набитой, да и время попусту терять не хотелось.

Пока Александр стоял на перроне перед еще не закрытыми дверями в раздумьях и надежде, что пассажиры немного уплотнятся и освободят место для того, чтобы можно было войти, сзади, со словами «тормозить дома будем, молодой человек» поднажали две гренадерского вида тетки с большими сумками в руках. И так хорошо поднажали, что втиснули в тамбур Александра, вошли сами, втащили сумки, да еще втянули за собой какого-то небритого мужичка в рваном ватнике. Затем они двинулись в вагон и Александра за собой увлекли, подобно тому, как увлекают киты за собой, в свой «фарватер», рыбу помельче. Вот так и оказался Александр между двумя небритыми джентльменами, оживленно обсуждавшими сравнительные преимущества различных графиков работы.

– Сутки – это кайф, – бубнил один. – Отстоял – и гуляй два-три дня или еще где работай. А утром уходить, вечером приходить – это тоска!

– Зато спишь дома и вечер целиком твой! – напористо возражал другой, повыше. – Тут восемь часов на работе еле вытерпишь, а сутки, да еще если не спать…

– Ну почему же не спать, можно и поспать, если ничего не случится.

– Да разве ж это сон?! Я привык спать дома, в своей постели и чтобы жена под боком…

Александр слушал и думал о том, что ждет его в Сестрорецке. Найдет ли он анестезиолога Свету? Вспомнит ли она его? Захочет ли вспоминать?

Он прокручивал в уме схему предстоящего разговора, выбрасывал то, что казалось лишним, добиваясь предельной ясности и лаконичности. Лаконичность убедительна. Думалось плохо, потому что мешал чужой разговор и жаркая духота. Да вдобавок от высокого нехило разило чесноком. Но что поделать? Назвался пассажиром, залез в электричку – терпи. Ехать-то надо. Сейчас, наверное, еще не так уж и плохо, а вот когда по пути подсядут еще пассажиры, тогда держись… Ничего, все как-то выдерживают, и Александр выдержит.

По пути становилось не тяжелее, а легче. Набившись на конечной остановке, народ начинал массово выходить уже на третьей, а где-то на пятой в вагоне стало настолько свободнее, что Александр смог сесть и ехал до Сестрорецка сидя. Читать или слушать музыку не хотелось, окно загораживала чья-то голова, поэтому развлечение осталось только одно – слушать разговоры попутчиков.

– Когда едешь из Москвы в Питер – все нормально. Едешь из Москвы и прибываешь на Московский вокзал. А вот когда едешь из Питера и прибываешь на Ленинградский вокзал – это уже сюрреализм какой-то. Вокзальный сюрреализм. Вокзал имени города, которого нет.

– Вокзалы обычно принято называть по крупным городам, а Павелецкий назвали в честь маленького поселка, в котором живет всего-то две тысячи человек.

– А Савеловский?

– Савеловский? Савеловский – это не вокзал, а пародия – одни электрички, никаких поездов дальнего следования. Вроде Балтийского…

– Я терпеть не могу, когда говорят «лю€бый», «пупес», «моёныш», «жужик», «масичка»… А одна девушка за глаза называет своего парня «сокровище». Сокровище мужского рода. Бр-р-р! Хуже этого быть не может… Нет, еще хуже – «ро€дный» с таким протяжным-протяжным «о» и «пусеныш». Пусеныш везет меня на Крит, о-о-о!..

– Самое важное – это искренность намерений и позитивный настрой. Если ты любишь красивые вещи, любишь людей, то работа в магазине для тебя. Это очень хорошее начало карьеры.

– Как говорит Кузьмин, «Работа в нашей компании дает вам то, чего может и не дать работа в другом месте – возможность общаться с людьми, достигшими успеха».

– Кузьмин – дятел!

– Все начальники дятлы!..

– Я вхожу, а там сидит такая толстая заспанная тетка и сразу же докалывается до меня – почему я опоздал. И называет меня «гражданин курьер». Официальничает…

Хочешь узнать людей – прокатись с ними на электричке. На автобусе тоже неплохо. За какие-то десять минут, пока автобус ехал от станции до больницы, Александр успел заочно перезнакомиться с местным руководством и узнать о самых неотложных нуждах сестрореченцев. Гвоздем автобусной программы был неизвестный Александру «намыв», против которого активно высказывалось большинство пассажиров. К концу поездки Александр понял, что речь шла о создании искусственных островов в акватории Финского залива. Жители Сестрорецка считали, что «намыв» не пойдет на пользу никому, кроме тех, кто хочет на нем заработать. О Голландии, наполовину расположенной на таких вот «намывах», никто не вспоминал.

По утрам в больницах к посетителям относятся настороженно, но если вести себя вежливо и начать с того, что ты врач, то до конца и объяснять не придется. Отодвинув в сторону какую-то сухопарую женщину, грозившуюся «всех тут перестрелять», охранник пропустил Александра в вестибюль хирургического корпуса и доверительно, как свой своему, как коллега коллеге, сказал:

– Тяжело с народом, ох, тяжело.

– С животными тоже проблем хватает, – пошутил Александр. – Они, говорят, кусаются и царапаются.

– Меня здесь уже два раза кусали, – охранник повернулся боком и ткнул пальцем в ухо. – Один раз сюда, другой – в руку. Про царапины я вообще не говорю, это на каждом дежурстве случается. Царапучий у нас народ.

– Держитесь! – подбодрил Александр и пошел на второй этаж в отделение анестезиологии-реанимации.

Отделений, в которых работали анестезиологи-реаниматологи, здесь было целых три – хирургическая реанимация, кардиологическая реанимация и токсикологическая реанимация. Но вряд ли бы Дегтярский приглашал на наркозы в свою клинику «непрофильного» специалиста, поэтому Александр начал с хирургического корпуса.

В само отделение он заходить не стал – посторонним туда хода нет, особенно тем, кто в уличной обуви и без халата. Александр нажал кнопку звонка и представил, как сейчас выйдет кто-то и скажет, что доктор Светлана Какеётампоотчеству доблестно отдежурила сутки и уже ушла домой. Почему он так думал? Потому что уже успел привыкнуть к тому, что, с одной стороны, в Питере все складывается наилучшим образом, а с другой – вечно идет наперекосяк, то есть не так, как хочется. Сейчас как-то больше верилось в плохое. Доктор Светлана могла уехать домой, на учебу в Москву, в отпуск… Никто не мешал ей выйти замуж за жителя Владивостока и переехать туда…