Джек Вэнс. Повести и рассказы. - Джеффри Лорд. Бронзовый топор. (Сборник) - Джек Вэнс

Бернисти подошел к приборам и сам определил силу тяжести.

— Одна целая и три десятых нормальной... — Он дал знак навигатору готовить корабль к посадке, а сам долго стоял перед экраном и смотрел на висящий в пустоте диск.

— Что-то тут не так, — задумчиво произнес он. — Или мы, или кэйтяне давным-давно должны были наткнуться на эту планету. Она как раз посередке между нашими системами.

— Бернисти, эта планета — ничья, — сообщил ему вскоре библиотекарь. — Ни Голубая Звезда, ни Кэй не заявляли о своих правах на нее. Данные об ее изучении и освоении тоже отсутствуют.

— Но известно хотя бы, что она вообще существует? — с сарказмом спросил Бернисти.

— Да, разумеется. Мы называем ее Мараплексой, а Кэйтяне — Меллифло. Но нет сведений, чтобы кто-то пытался ее колонизировать.

— Состав атмосферы: метан, углекислота, аммиак, водяные пары, — вмешался метеоролог. — Иными словами, воздух типа 6-Д. Дышать им невозможно, но, в принципе, он пригоден для переработки.

— Ни хлорофилла, ни гемофилла, ни следов биохимических процессов, — пробормотал ботаник, глядя на экран. — Короче говоря, растительная жизнь отсутствует.

— Дайте-ка мне все это усвоить, — сказал Бернисти. — Температура, гравитация, давление — в норме?

— В норме.

— Химически активных газов нет?

— Нет.

— А как насчет разумной жизни?

— Ни единого признака.

— Неужели никто не пытался освоить эту планету? — недоверчиво спросил Бернисти и, не дождавшись ответа, торжественно произнес: — Значит, будем садиться, — обращаясь к радисту, добавил: — Сообщи команде о моем решении. Свяжись с центром, и обязательно — с Архивной Станцией. С этой минуты Мараплекса под опекой Голубой Звезды.

«Блюэльм» замедлил ход и развернулся. Бернисти сидел рядом с Берел и не отрывал глаз от экрана.

— Но почему, почему, почему? — допытывался навигатор Бландвик у картографа. — Почему кэйтяне не установили свою опеку?

— Видимо, по той же причине, что и мы — проглядели.

— Мы бороздили Галактику, облетали далекие планеты и не заметили у себя под носом жемчужину, — сказала Берел, искоса взглянув на Бернисти.

— А тут и работы всего — слегка изменить атмосферу, — подхватил он. — И вскоре эта планета превратится в сад.

— Но не будут ли кэйтяне против? — спросил Бландвик.

— А нам какое дело?

— Вряд ли им придется по вкусу наша затея.

— Тем хуже для них.

— Они могут настаивать на своем приоритете.

— О нем нет никаких сведений.

— Но тогда...

Бернисти оборвал его:

— Бландвик, отправляйся каркать к подругам! Им всегда скучно, когда мужчины заняты делом, вот и ступай к ним со своим нытьем!

— Я знаю кэйтян, — стоял на своем Бландвик. — Любой успех Голубой Звезды — удар по их самолюбию. Они не смирятся с колонизацией Мараплексы.

— У них нет выбора, придется смириться, — заявила Берел с беззаботным смехом, из-за которого Бернисти предпочел ее остальным подругам.

— Ты ошибаешься! — с жаром возразил Бландвик, и Бернисти успокаивающе поднял руку.

— Там видно будет.

Вскоре радист Бафко вручил Бернисти три радиограммы. Голубая Звезда поздравляла его с открытием, Архивная Станция безоговорочно подтверждала права Голубой Звезды на Мараплексу. Третья депеша — с Кэй — видимо, была отправлена в спешке. В ней говорилось, что система Кэй до сего времени считала Мараплексу нейтральной, не подлежащей освоению планетой, поскольку Мараплекса находится между двумя мирами. Следовательно, ее отход к Голубой Звезде для Кэй нежелателен. Бернисти порадовался двум первым радиограммам и посмеялся над последней.

— По всему видать, их поисковики дали маху. Кэйтянам новые земли нужны больше, чем нам — уж очень быстро они плодятся.

Берел фыркнула.

— Поросятся, как свиньи. Их и людьми-то не назовешь.

— Если верить легенде, они люди. Говорят, и мы, и они — выходцы с одной планеты.

— Красивая легенда, но где она, эта планета, древняя, далекая Земля?

Бернисти пожал плечами.

— Я не верю в легенды. Сейчас наша планета — под нами.

— Как ты ее назовешь?

Бернисти задумался.

— Мы еще успеем подобрать ей имя, — сказал он наконец. — Можно назвать Новой Землей, в честь нашей прародины.

Наверное, постороннему человеку Новая Земля показалась бы холодной, суровой, негостеприимной. Над равнинами и горами выли ветры; кристаллы щелочных соединений, покрывающие огромные пространства, сверкали под солнцем. Но Бернисти сравнивал этот мир с неограненным алмазом, считая его классическим образцом планеты, пригодной для переделки. Он уже знал, что уровень радиации на ее поверхности невысок, в атмосфере нет галогенов и других ядовитых газов, а в почве — инородной органики, еще более ядовитой, чем галогены.

Как-то раз, прогуливаясь по голой, открытой всем ветрам равнине, он поделился с Берел своими мечтами.

— Здесь будет сад, — говорил он, обводя рукой пустыню, посреди которой стоял корабль. — А с тех холмов, — он показал на невысокую гряду за кораблем, — потекут реки.

— Для этого нужны атмосферные осадки, — заметила Берел.

— Это все детали. Какой уважающий себя эколог будет беспокоиться о таких мелочах?

— Я подруга, а не эколог...

— Ну, извини.

— ... и не могу считать мелочью тысячу миллиардов тонн воды.

Бернисти рассмеялся.

— Вода будет. Всему свое время. Сначала сократим количество двуокиси углерода в атмосфере. Для этого посадим в лёсс особую разновидность вики, специально созданную для воздуха типа 6-Д.

— Но разве росткам не нужен кислород?

— Смотри.

Из отверстия в корпусе «Блюэльма» вырвалось коричнево-зеленое облако и поднялось, подхваченное ветром.

— Споры двух разновидностей симбиотических лишайников. Одни образуют на стеблях вики стручки, содержащие кислород. Другие вырабатывают воду, соединяя метан с кислородом. Два лишайника и вика — исходная растительная триада для подобных планет.

Берел взглянула на пыльный горизонт.

— Наверное, все будет, как ты говоришь. Но мне трудно в это поверить.

— Через три недели равнина зазеленеет. Через шесть недель растения дадут споры и семена. Через шесть месяцев весь мир покроется сорокафутовым слоем растительности. А через год мы займемся экологическим творчеством.

— Если позволят кэйтяне.

— Они не посмеют нам мешать. Это наша планета.

Берел окинула пытливым взглядом широкие плечи и чеканный профиль Бернисти.

— Ты рассуждаешь с мужской самоуверенностью. По-твоему, все зависит только от Архивной Станции. Я же считаю, что в мире очень многое зависит от людских амбиций.