Где обитает любовь - Элизабет Стюарт

Ричард заботливо прикрыл меховым покрывалом ее дрожащие плечики.

— Не ты и не я затеяли эту войну, Элен, — начал он мягко. — Нелегко рассудить по справедливости поступки, совершаемые на войне… а уж в разгар сражения тем более… С ранних лет меня учили воевать и убивать врагов… и только это я и умею делать… и неплохо сражаюсь, как говорят.

Я не прошу прощения за выигранную мною битву, где пали дорогие тебе люди. Мы сражались… мы бились на равных. Я убил многих, но и меня могли убить. Если б твои сородичи оказались сильнее, то ты не проклинала бы меня, как сейчас, а праздновала бы с ними победу, а я бы уже гнил в земле…

Он опустил правую ладонь на ее худенькое плечо, а левой рукой погладил мокрые от слез щеки.

— Нет, Элен, — вздохнул он, — я не прошу у тебя прощения за свою победу. Но если я что-то сделал не так, не то, что положено рыцарю и мужчине, то прости меня. Я смирю свою гордость, а ты укроти свою ненависть ко мне… если сможешь…

Ричард ждал от нее ответа, но она молчала. И внезапно он ощутил, что задыхается в тесном пространстве, наполненном дымом от тлеющего в очаге торфа, а еще больше ненавистью, которая словно бы сгустилась в этих стенах.

Ему захотелось глотнуть свежего воздуха. Бросив последний взгляд на скрюченную фигурку на широком ложе, он поспешил прочь, провожаемый удивленным переглядыванием охранников, расположившихся у дверей.

За какое-то мгновение Ричард преодолел все ступени и многочисленные повороты лестницы и увидел, что его люди, заполнившие холл, ждут, когда их накормят, а раненые — когда их перевяжут. Ему следовало бы сейчас отдавать распоряжения, общаться со своими рыцарями и солдатами, но все его мысли были заняты той, которая осталась наверху.

С юности он гордился тем, что поверженные им враги уважали его и признавали свой проигрыш. А здесь, в битве с этой девушкой, уверенности в своей победе у него не было.

Жиль поймал его за рукав:

— Что с тобой, Ричард?

Ричард оттолкнул его:

— Я хочу прогуляться.

— Ты сошел с ума! Какие могут быть прогулки после изнурительного похода?

Жиль преградил ему путь.

— Опять эта девчонка? Ее рана открылась? Что еще она натворила?

Ричард властной рукой отстранил Жиля в сторону.

— Я не хочу о ней больше слышать. Займись ранеными, Жиль…

Симон выскочил из-за стола, где подкреплялся черствым хлебом и сыром, чтобы сопровождать своего господина, но Ричард взмахом руки приказал ему вернуться на место.

— Мне не нужны спутники… — Он склонился и шепнул на ухо Жилю: — Пусть этого раненого Оуэна отнесут наверх, к девчонке… И поспеши, а то он умрет, и они так и не свидятся.

12

Какое-то время после ухода Ричарда Элен продолжала всхлипывать, омывая слезами свое прошлое. Долгие месяцы она держалась, скрывая слабость и страх перед окружающими ее опасностями, но вот будто плотина прорвалась, и слезы хлынули безудержным потоком. Она была одинока, до ужаса одинока.

И незачем было больше крепиться — все равно бесполезно. Ни чем-то помочь своим сородичам, ни умолить Ричарда пощадить Оуэна она не могла. Она стыдилась, что дала волю слезам, причем на глазах у злейшего своего врага. Отец бы с презрением назвал ее плаксивой девчонкой, но какая теперь разница — плакса она или нет? Отец ее мертв, и скоро умрет и Оуэн.

Постепенно рыдания Элен утихли. Сухими уже глазами она оглядела место своего заточения — крепкие бревенчатые стены и низко нависшие балки потолка, прокопченные за много лет торфяным дымом и смоляными факелами. Есть ли у нее хоть какая-нибудь надежда? Она и сама не знала.

Но там, где теплится жизнь, есть и надежда. Такова была любимая поговорка Оуэна, и она всегда служила ей утешением. Он повторял ее неоднократно, возвращая Элен бодрость духа, когда, казалось бы, никаких надежд на что-то светлое не оставалось.

Утерев заплаканные глаза, убрав мокрые пряди волос с лица, она мысленно вновь вернулась к Ричарду, к тому, что он сказал ей.

Ричард властен над жизнью пленника, но он не пригрозил умертвить Оуэна немедленно. Ричард вроде бы смягчился, увидев ее плачущей, и даже что-то пообещал ей. Но что? Оставалось только вспомнить.

И вдруг как будто тетива лука натянулась в ней. Она вскочила… выпрямилась.

Не слишком ли много она выболтала Ричарду в своем истерическом припадке? Не выдала ли она ему, кто такой Оуэн и кто она сама? Может, поэтому Ричард так быстро покинул ее, а ведь до этого проявлял к ней доброту, приласкал, успокоил?

Никакой Ричард Кент не опасен так, как Эдуард, король Английский, самый подлый негодяй из всех негодяев! Ее поразила мысль — неужто она ненавидит короля Англии больше, чем Ричарда Кента?

Элен не могла однозначно ответить на этот вопрос. Ричард отличался от других англичан. Он не позволял слепой ненависти к жителям Уэльса руководить собой. Она видела его снисходительность к беззащитным пленникам, испытала ее на себе. Может быть, ей удастся спасти Оуэна?

За дверью, на лестнице, вновь прогрохотали шаги. Элен откинулась на подушку и прикрыла ладонью лицо.

Дверь распахнулась, и опять этот Жиль — человек для нее несколько загадочный — вошел в комнату, а за ним появились солдаты и внесли обмякшее, безжизненное тело Оуэна. Глаза Элен расширились в изумлении. Не бредит ли она?

Ричарду отвели почетное место за столом на возвышении возле очага, но он ерзал в кресле, которое казалось ему слишком тесным и жестким. Он сидел молча и смотрел на своих воинов, чьи головы после еды и выпивки уже клонились ко сну.

Всем им пора спать, ему тоже…

— Ричард, дайте свой меч. Я оботру его и вычищу.

Симон — славный оруженосец и станет хорошим рыцарем. Он назубок затвердил свои обязанности и четко выполняет их.

Ричард вытащил свой длинный меч из ножен, и тускло блеснувшая сталь почему-то напомнила ему об Элен, о ее истеричных упреках по поводу его жестокости. Двенадцать лет Ричард сражался этим мечом. И скольких противников он убил? Он никогда не занимался подсчетом.

Ричард повернул меч в руке, и пламя факела отразилось на стальном лезвии. Оно хорошо послужило ему — обижаться на него Ричарду не приходилось. Оно сохраняло ему жизнь, отстаивало его честь, прокладывало, прорубало ему дорогу наверх в ближайшее окружение короля. И там, при королевском дворе, где льстецы и подонки правят бал, его меч все-таки уважают.

Углубившись в раздумья, он опять вспомнил об Элен, о ее упреках. Восстанавливая в памяти детали последнего выигранного им большого сражения, он не мог представить себе ни одного лица павших там, на поле боя, уэльсцев. Все враги казались ему тогда безликими. Который из них был так дорог Элен, и почему, черт возьми, она так уверена, что именно рукою Ричарда он был сражен? Ведь ее там не было, ее глаза не видели того, что происходило в этой кровавой свалке!