Валюта смерти - Юлия Андреева

Нет! – от этой мысли ей сделалось жарко. – Собственными руками отнести родное дитя в Царство Мертвых!

Нужно будет подключить к вопросу воспитания родителей. Встать на учет как мать одиночка, в собесе или где это делается?.. нужно посоветоваться с кем-то.

Аня окатилась последний раз под душем и, вытираясь, смотрела какое-то время на свой уже зримо округлившийся живот.

– Наверстываешь упущенное? – спросила она мирно спящий внутри утробы плод, и тот ответил довольным ворчанием. – Если так пойдет и дальше, придется рожать в рекордные сроки. Впрочем, не так это и плохо, беременность – не самое приятное времяпрепровождение, хорошенького понемножку.

Она взяла халат и, надев его, вышла из комнаты. После того, как в доме появился маленький Казик, Аня стеснялась показываться в натуральном виде.

Мальчишки все еще не было дома, Аня начала волноваться. Впрочем, не бежать же на улицу с мокрыми волосами. Как сказала Людмила, единственный в городе случай беременности за последние несколько лет. А раз так, то, может быть, ее беременность – это единственный шанс для города получить новый виток в развитии. Новый живой росток, проросшее семечко, которое уже очень скоро потянется к солнышку своим хрупким стебельком, зашуршит, захлопает на ветру первыми листочками, поднимет вверх прекрасный бутон и… Аня увидела алый цветок, количеством лепестков и формой напоминающий лотос. Цветок, аромат которого облагородит Питерский воздух, сделав его живой амброзией, панацеей, лекарством от всех болезней.

Красота спасет мир.

Не та красота, которая страшная сила и постоянно требует жертв, к черту такую красоту, к черту в пекло или Богу в рай, в смысле, он-то должен знать, что с ней, с этой страшной, кровавой красотой в дальнейшем делать.

Ее цветок – будет не жестоким и не добрым, он просто будет, да что там, он уже есть. Есть крошечное семечко, которое с каждым днем станет наливаться свежим соком, пока хрупкая оболочка юной матери не сделается для него тесной, и тогда… целый мир уготовлен тебе, сын мой, целый мир, огромный мир в обмен на крошечный, потерянный тобою рай. Ты вырастешь из своей матери, перерастешь ее приют, сделавшись сильным и прекрасным. Ты явишься в этот мир с тем, чтобы изменить его своим присутствием, и мир сделается лучше и чище или погибнет, не выдержав твоего взгляда.

С рождением ребенка в мир всегда приходит крупица света, но с рождением этого ребенка, с рождением ребенка в этом мире, мир должен был бы расколоться, преображаясь во что-то иное.

Иисус не смог пойти против божественных и человеческих законов, не смог обойти стороной единственного на этой земле необходимого человека, то есть, того, кого нельзя, невозможно обойти – собственную мать. Он прошел сквозь нее, получив ее силы и через нее привязанность к земле, любовь к людям.

Он прожил жизнь, отдал долги и, спустившись в ад, разбил оковы находящихся там узников, привнеся с собой свет и искупив за людей первородный грех.

Ребенок Ани должен был появиться в мире, где не рождались дети. А что-то новое могло появляться лишь в виде приобретенного. Но Аня не могла еще этого понять. Все, что она хотела, это позвонить Диме и поделиться с ним радостью.

Она нашарила в сумке крохотный мобильник и, раскрыв его, какое-то время всматривалась в кнопки с цифрами, собираясь с мыслями.

– Как сказать? Или, быть может, не говорить по телефону, а съездить в «Навь» и купить тур?

Деньги пока еще есть. Она же купила четыре монеты по три тысячи каждая и еще четыре тысячи израсходовала на куртку для Казика и продукты. Кормить вроде как обещала Людмила, не факт, конечно, что будет, но это ведь ей интересно пронаблюдать за единственной в городе беременностью, так что, пусть и за питанием следит.

Да, определенно следовало завтра же ехать на набережную Смородины и брать тур. Но до этого времени нужно было отыскать Казика и все же позвонить Диме.

Позвонить – дело нехитрое, а вот как сказать? Обычно женщины узнают о том, что они беременны, недели через две после зачатия или даже позже. Как объяснить, да еще и по телефону, что она не только сама уверена в своей беременности, а уже и успела проконсультироваться у гинеколога, и та сказала…

Та сказала, полных две недели… как объяснить Диме, отчего она беременна полные две недели, когда они были вместе только вчера?

Наконец она не выдержала неизвестности и набрала номер своей собственной квартиры, трубку тут же сняли.

– Димка! Димочка! Дорогой мой! – зашептала в трубку Аня так тихо, словно боялась побеспокоить еще не рожденное дитя.

– Аня! Господи! Я все уже передумал, ну почему ты не позвонила, как добралась? Я тут места себе не нахожу, работу закосил, сижу перед телефоном, а ты все не звонишь.

– Звонки очень дороги, Димка, я же не работаю, мне трудно. – Аня поймала себя на скулящих интонациях попрошайки и тут же заговорила нормальным голосом. – Я люблю тебя, Дима! Я звоню только для того, чтобы сказать, что люблю тебя! Больше жизни! Больше всего на свете! Ты мой единственный навсегда!

– Аня!

– Нет, ты послушай меня. Вчера ты сделал меня такой счастливой, такой… – она запнулась, слушая, как по телу бегут незнакомые токи, живот запульсировал, что-то толкнулось изнутри, крохотный пальчик попробовал струну сердца. Аня села, чувствуя, что еще совсем немного, и она упадет мертвая.

– Аня? Где ты? Я тебя не слышу, – зашевелился в трубке голос мужа. – Аня?

– Я здесь, – она с трудом перевела дыхание, успокаивая сердцебиение. – Я хотела сказать, что… ой, Димка, я, кажется… – Она опустила взгляд на свой живот, – я беременна.

Повисла пауза.

– Дима? – Аня посмотрела на телефон, разговор не прерывался, Дима все еще слушал ее.

– Дима? Ты меня слышишь? Ты счастлив?

– Аня, – Димин голос звучал глухо, как со дна огромной бочки. – Аня, этого не может быть.

– Но это так, я не придумываю, у меня не галлюцинации. Честное слово! Вчера меня одна женщина смотрела, заведующая медицинской клиникой. – Аня подумала, что не стоит говорить об обмороке, чтобы лишний раз не волновать мужа. Он и так далеко и ничем не может ей помочь, а тут еще и такое…

– И что она сказала? – голос Димы никак нельзя было назвать радостным.

– Что я беременна… – Аня и сама уже была не рада, что позвонила. Все складывалось не так, как она хотела. – Знаешь что, я еще позвоню тебе или даже приеду. Хочешь, завтра или послезавтра и приеду. Сам посмотришь.

– Но, Аня… Ты не понимаешь… – теперь его голос звучал чуть ли не обреченно. – Аня, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Неужели ты не понимаешь, что… – неожиданно разговор прервался.

Аня попыталась набрать номер еще раз, но металлический голос оператора сообщил, что данный вид связи невозможен. Мобильник недвусмысленно требовал бабла, а значит, пришло время встречаться с перевозчиком.

Аня отложила бесполезный телефон и, вынув из кошелька оставшиеся три монеты, начала одеваться, ругаясь про себя на несовершенство оплаты связи.

Глава 32

То, чего не может быть. Чудеса продолжаются

Старый черт в адуЧерти чему научил какаду.

Аня выскочила из квартиры, сбежала по лестнице на первый этаж, вылетела из подъезда и только тут сообразила, что невольно привлекает к себе внимание. Еще бы, то еле ноги передвигала, через шаг останавливалась, дыхание переводила, а то вдруг летит куда-то как угорелая.

Не то, чтобы ее сильно интересовало мнение соседей, просто не хотелось, чтобы лишний раз останавливали или привязывались с вопросами. Поэтому весь оставшийся путь до телефонной будки она проделала вполне чинно и спокойно. Народу в столь поздний час на улице почти что не было, опасных светящихся кошек тоже. Хотя в последнее время Аня уже не могла сказать с уверенностью, были эти кошки на самом деле или привиделись ей с голодухи.

Будка, которую посоветовал ей Вадим, как и другие, находилась не в свете фонарей, а как бы в тени, не сразу и заметишь. Что, разумеется, было на руку таинственным гражданам, приносящим сюда драгоценные черные монеты.

Аня оглянулась, невольно отмечая, что на клумбе, по которой недавно ползала Ираида Александровна, не осталось ни одной травинки: то ли тетка столь упорно искала деньги, что выщипала вручную всю чахлую осеннюю растительность, то ли городские власти убрали увядшие цветы.

Крадучись она приблизилась к будке и, пока никто не видит, скользнула внутрь.

Как обычно, разговор получился смятым и по большей части ни о чем. Они практически не говорили о ее беременности, так как Дима упорно не верил в это, считая, что Аня придумала ребенка, чтобы сколько-нибудь утешить его. Аня в который раз позабыла уточнить обстоятельства аварии, которые мучили ее долгие месяцы. Но зато пообещала в самом скором времени наведаться в гости.

Снова оставшись одна, она закурила, разглядывая разноцветную листву под ногами в желтоватом свете уличного фонаря, каждый листок сверкал янтарными каплями, и это было очень красиво.