Только человек (None But Man) - Гордон Диксон

— Как иначе возможно расценить насилие против нас, молдогов? спросил Рун. Его глаза снова казались глубоко запавшими.

— Если взрослый ударил взрослого, без причины на то, — спросил Калли, — будет ли это основанием для обиды?

— Безусловно, — ответил Рун.

— А если взрослый ударит взрослого, чтобы не дать последнему совершить непочтенный поступок? Будет ли это основанием для обиды?

Глаза Руна казались теперь не так глубоко запавшими, как несколько секунд назад.

— Нет, не будет.

— Но и в первом, и во втором случае был совершен акт насилия. Станет он причиной для обиды или нет — это зависит от намерений совершившего этот акт. Разве не так?

— Я сам признаю, что слова тебя самого верны, — согласился Рун. Значит, ты сам утверждаешь, что вашими действиями руководила цель, нам самим неизвестная? И цель эта лишает нас, молдогов, оснований для обиды?

— Именно это я сам утверждаю.

Солнца на видеоэкране уже коснулось горизонта. Его закатные красные лучи били наискось сквозь весь зал Совета. В закатном свете молдоги казались темнее, чем обычно. Рун был похож на зловещую черную статую.

— Тогда я сам хочу услышать о ваших целях. От их обоснованности будут зависеть действия нас, молдогов.

— Ты сам сейчас о них услышишь, — сказал Калли. — Они проистекают из единого источника — факта, что мы, люди, имеем отличную от вас, молдогов, систему оценки мыслей и поступков. Ты сам всегда задаешься вопросом:

«Почтенно ли то, что я собираюсь сделать?», а сам вместо этого обычно спрашиваю себя: «Справедливо ли я поступаю?»

Рун холодно блеснул глазами.

— Я сам хорошо представляю это различие, — сказал он. — Мы еще несколько лет назад о нем догадались. Но и вы, люди, знаете, что такое почтенность, поскольку в языке вашем имеется соответствующее слово. И следовательно, должны сознавать ответственность вашу в поступках, которые затрагивают почтенность нас, молдогов.

— Ты сам, — быстро возразил адмиралу Калли, — продолжаешь упорствовать в непонимании. У вас, молдогов, тоже имеются слова, обозначающие то, что правильно и не правильно. Но если один из вас потерял почтенность, успокоится ли он, сознавая, что поступил правильно?

— Ни в коем случае, — сказал Рун. — И я полагаю, ты сам это понимаешь.

— Согласись тогда, что то же самое верно в отношении людей.

Рун снова замолчал на несколько секунд. Постепенно линии морщин вокруг его глаз стали мягче, глаза больше не казались такими холодными.

— Я сам прихожу к выводу, что нашим народам сильно не повезло: мы столь различны, и при этом вынуждены быть соседями.

— Вовсе нет, — немедленно возразил Калли. — Лучше поблагодарить судьбу за то, что между нами, соседями, существует лишь одно большое различие.

— О чем говоришь ты сам? — Рун удивленно смотрел на Калли. — Это не просто большое различие, оно — как расстояние между звездой и звездой. Нам самим невозможно представить разумных существ, не имеющих понятия о почтенности. Мы полагали, что вы, люди, хотя бы частично имеете такое представление.

— Имеем, — сказал Калли — Но я сам сомневаюсь, что вы, молдоги, в равной степени имеете представление о правильном и не правильном. Потому что ты сам продолжаешь говорить так, словно полагаешь во всех случаях почтенность более высокой мерой, чем правильность. А ведь они равны по своей важности, каждая — для своей расы.

— Едва ли тебе самому удастся это доказать, — произнес Рун. В его голосе слышалась новая нотка — по контрасту с обычно невозмутимым тоном адмирала, нота эта звучала почти взволнованно.

— Могу. И я покажу, как вы, молдоги, не понимали нас, людей, хотя мы сами вас самих при этом понимали.

Калли выжидающе замолчал.

— Я сам слушаю внимательно, — произнес Рун. — Говори.

— Отлично! — Голос Калли стал тише, доверительнее. — Начну с того, что покажу, как мы, люди, с самого начала умели понимать, что такое почтенность — с самого начала контактов наших нарядов. А ты сам поправь меня самого, если я сам в чем-то ошибусь. Договорились?

— Договорились, — согласился Рун.

— Первое… — Калли загнул палец. — Когда молдоги вступили в контакт с людьми на планетах Плеяд, вы молдоги не признали нас, людей, за цивилизованный народ.

— Правильно, — подтвердил Рун. — Вы люди обладали развитой технологией, но в поступках ваших не было ничего подобного поступкам молдогов. Потому мы предположили, что вы, люди, — особый вид животных, с которыми нам лучше не вступать ни в какие контакты. Вы были нам мало интересны.

— Второе… — Калли загнул еще один палец. — Вы, молдоги, заметили, что нас, людей, в Плеядах становится все больше, что мы сами строим там города, что у нас самих имеется общественная организационная структура.

Она отличалась от молдогской, но явно была намного совершеннее, чем у самых высокоразвитых животных. Вам впервые показалось, что мы, люди, тоже цивилизованный народ, межзвездная раса, хотя и совершенно не похожая на молдогов. Потому вы сами закрыли границу между вами, молдогами, и нами, людьми, чтобы обсудить между собой наш статус.

— Это правда, признался Рун. — Тут вы сами правильно поняли нас самих.

— Далее, — Калли загнул еще один палец. — Вы, молдоги, обсудив положение, пришли к неслыханной идее: мы, люди, оставаясь немолдогами, являемся одновременно полноправными цивилизованными личностями. Мы сами не животные, а такие же разумные существа, как вы, молдоги. И с нами самими вы сами, следовательно, должны вести дела, соблюдая всяческую почтенность.

— Ты сам говоришь правильно, — снова бесстрастно подтвердил Рун.

— Следовательно, — Калли опустил ладонь на стол, — вы сами предприняли первый шаг к почтенным отношениям с нами, людьми. Вы сами продемонстрировали готовность с нами, людьми, как с равными дипломатические отношения, и формальным поводом для этого должно было послужить ваше официальное требование передать вам, молдогам, часть принадлежавшего нам, людям, межзвездного пространства. Вы сами хотели показать нам самим, что молдоги — гордый и храбрый народ, уверенный в своей почтенности, и ждали того же от нас самих, чтобы прийти к соглашению, удовлетворявшему обе стороны.

— Совершенно верно, — согласился адмирал Рун, — но вы сами на это требование не ответили встречным почтенным требованием, чтобы мы, молдоги, и вы, люди, путем почтенных переговоров, могли установить общую границу.

Через человека по имени Брайт вы сами неясно дали понять, что можете уступить Плеяды нам, молдогам.

— И это был поступок, который молдогами не мог быть расценен иначе, к непочтенное действие, хорошо продуманное оскорбление. Мы, люди, как бы намекали, что вы, молдоги, недостаточно почтенный народ, недостаточно храбры и могущественны, и требуете в свое владение территорию, заранее предполагая, что требованию уступят.

— Именно так и произошло, — сказал Рун, в голосе которого звучала несгибаемая твердость, насколько человек мог различать оттенки эмоций, окрашивающие голос инопланетянина. — Хотя и невольно, вы, люди, не оставили нам много выбора, как только добиваться исполнения, выдвинутого требования, которое первоначально было лишь жестом почтенности, и начать войну против вас, людей. Но ваши корабли не лучше и не хуже наших, то есть, война привела бы к взаимному уничтожению. И хотя провокация была слишком откровенной, мы сами предприняли попытку вступить в переговоры с человеком по имени Брайт.

— Который дал тебе самому понять, и не с меньшей твердостью продолжил Калли, — что только мы, люди, живущие на планетах Плеяд, в Пограничье, желаем войны и с вами, молдогами. И ты сам воспринял это утверждение как дополнительное оскорбление. Ты сам прекрасно понимал, что планеты Плеяд не выстоят против сил вашего флота даже одного дня.

— Правильно. Но нам, молдогам, удалось сдержать себя. И мы сами получили новое оскорбление. Ты сам и другие — человек по имени Брайт уверял, что все вы с планет Плеяд, — вторглись в наше пространство, на наши планеты, совершая бессмысленные и оскорбительные действия, такие как имитация мифического Демона Тьмы, якобы предвещавшего перемену аспекта почтенности. Более того, вы сами атаковали наши корабли, захватили их команды, вы нарушили рамки всякой почтенности и похитили наследников трона, угрожая прервать линию наследования семьи Барти, которая возглавляет народ молдогов, что привело бы к действительной перемене аспекта почтенности. Нашему терпению пришел конец. Дальше мы, молдоги, уступать не можем, не рискуя потерять всякую почтенность. Вы, люди, толкаете нас, молдогов, к войне — да будет так! Если только ты сам не убедишь меня самого, что есть веские причины…

Рун показал хищным костистым пальцем на заходящее солнце — жест был очень неожиданный, потому что до сих пор молдог сидел, как каменный.