Вороная - Анна Рыжак

***

Пароход зашел в порт Тюмени. Софья сошла на берег сразу за детьми и домочадцами, и ее окружили два солдата. Она шла под конвоем вслед за матросом Нагорным, который нес Цесаревича. Впереди колонны шли три Великих Княжны, каждая так же, как и Софья, в сопровождении двух вооруженных солдат по обе стороны.

До железнодорожной станции их доставили в повозках. Рабочие на их глазах соединили ужасно грязные вагоны второго и третьего класса.

— Дети бывшего Императора и домочадцы сюда, — кричал Родионов. — Остальные в вагон для скота, там для вас поставили деревянные скамейки. — он обратился к учителям Цесаревича. — Можете не благодарить!

Он довольно улыбнулся и подошел к Хохрякову обсудить дальнейший ход дела.

Софья вошла в вагон и села рядом с генералом Татищевым. Всем жутко хотелось есть. Путешественники оглядывались по сторонам в поисках бабушек с корзинками, которые торговали пирожками. Софья вспомнила, как они с мисс Матер впервые приехали в Тюмень, тогда на перроне горожане продавали холодное мясо, хлеб, сыр и пироги. Ей стало так жаль себя, потому что в тот день они, аристократы, набросились на еду, словно голодные побитые собачонки, потому что в Петрограде все давно было по карточкам.

— Софья Карловна, — позвал ее лакей Императрицы Алексей Волков, — я захватил большую бутылку молока из Тобольска, кусок вареной говядины да булку хлеба. Если бы вы мне помогли, то мы могли сделать сэндвичи.

— У меня найдется складной нож, — Татищев начал шарить в карманах.

— А у меня есть пара стаканов, — сказала Великая Княжна Ольга и ушла в конец вагона к сестрам, чтобы открыть чемодан.

Пока Софья помогала Алексею делать бутерброды, генерал сказал в задумчивости:

— М-да, такое обращение не предвещает ничего хорошего от режима, установленного в Екатеринбурге. Я боюсь, что нас отделят от императорских детей.

Софья протянула ему хлеб с мясом и стакан молока.

— Говорите тише, чтобы девочки не услышали, — прошептала она.

— Как бы грустно это ни звучало, но наши дни сочтены, я это чувствую, — шмыгнула носом графиня Гендрикова. — Мне помогает только православная вера, она укрепилась во мне в последние месяцы заключения. Слишком много страданий нам пришлось перенести. Я совершенно отстранилась от материального и будто удаляюсь в высшие сферы, подальше от земных интересов.

Генерал Татищев положил ей руку на плечо.

— Будем верить в лучшее.

Лакей Волков вместе с Софьей отправились с едой в другую часть вагона, где расположились Великие Княжны и Цесаревич. Алексей был все еще слаб.

— Можно мне повидаться с мсье Жильяром? — спросил он у проходящего мимо Родионова.

— Нет! — отрезал тот и направился дальше, поскрипывая сапогами.

— Кажется, ему доставляет удовольствие отказывать нам и проявлять свою власть, — еле слышно шепнула Татьяна Ольге.

Софья положила перед ними хлеб с мясом. Она отметила, что они были спокойны и ни на что не жаловались.

***

Екатеринбург, 1918 г.

Поезд мерно покачивался, увозя детей и свиту все дальше от Тобольска и Тюмени. Софья смотрела в окно, где почти ничего не было видно. Сумерки сгущались над верхушками деревьев и темной густой пеленой оседали в траве. В небе зажглись первые звезды. Они ей напомнили небольшие, но очень элегантные жемчужные серьги-капельки, которые ей подарил отец по случаю назначения фрейлиной, и подумала, что обязательно надела бы их на свою свадьбу… Мысль почему-то скользнула к Николаю, но она отогнала ее. Нехорошо думать о своем счастье в тяжелые для семьи Императора времена. Но через мгновение она снова вспомнила его голубые глаза с темной оторочкой и улыбнулась украдкой. «Надеюсь, мы еще увидимся…», — думала она, глядя на проплывающие мимо окон темные леса.

Еще она грустила из-за того, что в той коробочке осталась рубиновая брошка, подарок Великой Княжны Татьяны. Это было самое любимое ее украшение. Она была жизнерадостно-прекрасной, с теплым свечением, напоминала о времени, когда все было хорошо. Софье всегда особое удовольствие доставляло рассматривать украшения и носить их на праздники. «Когда вернусь в Тобольск, первым делом заберу в доме купца коробушку… Интересно, как там милая мисс Матер? Стало ли ей лучше?», — она отпила бледный чай из граненного стакана.

Баронессе на мгновение показалось, что поезд едет слишком долго. Может быть, их везут вообще не в Екатеринбург? Волнение начало ворочаться в душе, и как раз в этот момент поезд начал замедлять ход. После полуночи он остановился в темном лесу, далеко от города. Снаружи послышались голоса, мимо окон прошли несколько солдат с винтовками. Софья встревоженно посмотрела на Настеньку, и графиня ответила ей испуганным взглядом.

Дверь со скрежетом открылась, и в вагон вошли два незнакомых комиссара.

— Вы прибыли на товарную станцию Екатеринбурга, но так как сейчас ночь, вам придется остаться в поезде до утра, — сказал один из них и удалился к Хохрякову и Родионову, они что-то тихо обсуждали в темном закутке вагона.

Софья прилегла на подушку в раздумьях и не заметила, как задремала до утра. Проснувшись от нескольких часов беспокойного сна, она посмотрела в окно. Из свинцовых туч моросил дождь, платформа была грязная и мокрая, в лужах отражалось обшарпанное здание станции. Кругом шумел сосновый лес. Подняв глаза на коллег, поняла, что они тоже уже не спали. Прохлада утра обхватывала их шеи холодными пальцами, отчего они по очереди вздрагивали, встряхивая в теле остатки тепла. Двери вагона затрещали, и внутрь завалился комиссар. По его красному лицу с заплывшими глазами угадывалось особое отношение к выпивке.

— Я — комиссар Авдеев, — заорал он полупьяным голосом. — Приказываю всем покинуть вагон! Девицам выйти первыми, — он ткнул грязным пальцем на Великих Княжон. — Далее их братец. Потом все остальные.

— Детей везут к родителям? — спросила Софья у комиссаров.

Родионов и Хохряков проигнорировали ее вопрос, пройдя мимо.

Она подошла к Великим Княжнам и Цесаревичу, поцеловала и благословила каждого на прощание, едва сдерживая слезы.

— Софья Карловна, не переживайте, через час мы снова будем вместе! — сказала Татьяна, погладив ее по щеке, на что стоящий рядом часовой зловеще ухмыльнулся.

Ольга, Татьяна и Анастасия шли по платформе и несли в руках чемоданы и своих маленьких собачек. Софья смотрела в окно поезда, как Нагорный хотел помочь одной из них, но вооруженный солдат, шедший рядом с ними, что-то закричал и навел на него винтовку. Матрос покачал головой и понес Цесаревича дальше.

Софья и Настенька, держась за руки, молча смотрели, как дети царя садятся в экипажи с извозчиками. Через несколько минут платформа опустела, их увезли.

— Генерал Татищев, графиня Гендрикова, госпожа Шнейдер, камердинер Волков — вы отправляетесь в тюрьму, — небрежно кинул Авдеев, — в остальных более не нуждаемся, местный Совет рассмотрел ваши дела, вы свободны, можете идти на все четыре стороны, — и вышел из вагона.

Генерал