Сигизмунд: Вечный крестоносец - Джон Френч

на полпути, чтобы потянуться, снять шлем с пояса и надеть на голову. Теперь на Сигизмунда смотрел клыкастый череп из-под гребня алых крыльев. Засветились глазные линзы. — Покончим с этим.

Севатар начал движение, сделав стремительный выпад глефой. Быстро. Поразительно быстро. Сигизмунд тоже двинулся вперёд и сумел парировать удар со стальным звоном. Он контратаковал, провернув меч и перебросив его в одну руку, чтобы вложить в следующий выпад все возможные вес и скорость. Один удар — одно убийство, истинное и чистое. Даже без силового поля клинок пробьёт доспех и войдёт в плоть, если попадёт в нужную точку. Сигизмунд заметил, как чуть выше брюшной пластины Севатара открылся зазор. Ударить в место соединения пластин и кабелей — и клинок через кость и внутренности войдёт в туловище. Удар, конечно, не смертельный — для космодесантника. Но таким ударом вполне можно «покончить с этим»: его достаточно, чтобы ранить, достаточно, чтобы оставить шрам…

Но Севатара уже не было на прежнем месте. Мгновение — и меч Сигизмунда рассёк воздух, по инерции потянув всё тело вперёд, в то время как Севатар развернул глефу и взмахнул ею поперёк и вверх, направляя лезвие в живот Храмовника. В момент удара Сигизмунд успел повернуться и шагнул Севатару навстречу, приняв защитную стойку с мечом: Храмовник прочёл траекторию движения глефы, и клинки вновь звякнули друг о друга.

Дуэлянты наносили режущие и рубящие удары, сражаясь все время, пока солнце проходило по небу и изливало лучи сквозь завесу дыма. Сначала вокруг раздавались ободряющие возгласы. Затем они стихли, сменившись внимательной тишиной. Удар, ответный удар... В центре круга в танце меча кружились две фигуры, и Сигизмунду казалось, что пространство и время перестали существовать. Будто солнце, описывающее дугу над их головами, вращалось вокруг этого момента, словно их круг — и есть весь мир, мир правды и лжи, жизни и боли: встреча их клинков была всем сразу.

Удар, парирование, зубья глефы ловят острие меча поперёк — и цепное лезвие устремляется вниз, к его ногам. Сигизмунд делает шаг назад и поднимает меч, вонзая его в брешь. Глефа летит навстречу клинку, цепной мотор на секунду оживает; режущие зубья провернули клинок вместе с рукоятью в перчатках Сигизмунда, но Храмовник мгновенно перехватил инициативу и нанёс ответный удар. Снова и снова; его сердца мерно бились, как отлаженные часы.

Один удар — одно убийство… Простая истина; первая, которую поведал ему меч. Если, конечно, клинок найдёт свою цель; если только враг не таков, как Севатар — жестокий и безразличный к идеалам, смертоносный и быстрый, подобный вспышке молнии между грозовым облаком и землёй. Одно мгновение, одна ошибка — и всё будет кончено.

Они сражались в полном молчании. Поначалу Сигизмунду казалось, что Севатар будет комментировать свои удары, но он этого не делал; Повелитель Ночи просто сражался, без насмешек и хвастовства, но с невероятным рвением, — Сигизмунд никогда не встречал подобного. Севатар был сосредоточен, но в то же время кипел, словно волны чёрного океана. Подобно непрекращающейся буре, Севатар не устанет, и Сигизмунд это знал. Он знал, что Севатар из тех, кто обычно бежит и отступает, сражаясь как трус, но здесь, в круге времени, он видел что-то ещё, — что-то, чего раньше не осознавал, что-то, что можно было почувствовать, лишь скрестив клинки в поединке. Это было соприкосновение эпох, цивилизации и её падения, никогда не повторяющегося в деталях, но всегда проходящего по одному и тому же сценарию. Смерть и воин, рыцарь и его тень, снова и снова. Звон клинков, отсекающих моменты в настоящем. Однако всё имеет свой конец — так и дуэль однажды закончится.

И конец вот-вот наступит. Он чувствовал его приближение, словно мерцающий вдалеке свет, становящийся всё ярче с каждым шагом. Эта истина отличалась от того, что, как ему думалось, имел в виду Аппий:

«По одному удару за раз, затем совершая следующий. Так мы создаём вечность».

С момента, как их клинки скрестились, он знал, что Севатар так просто не сдастся. Храмовник наносил и наносил удары, каждый раз оттачивая остроту сознания, совершенствуя способность предугадать следующие действия противника, его движения. Скоро он сможет совершить решающий удар, взломает защиту соперника, и тогда всё будет кончено. Тысяча ударов, чтобы нанести смертельный…

Солнце садилось, отсвечивая красным и огненно-оранжевым сквозь редеющий дым. Ещё чуть-чуть… ударить сверху, повернуть клинок, отвести его в сторону после парирующего удара глефы…

И вот долгожданный момент настал: брешь открылась, будто он не держал в руках меч, чтобы нанести удар, а просто наблюдал со стороны. Сигизмунд принял удар клинком, ощутил, как нарастает давление и сила хватки, почувствовал, как глефа скользнула к поперечной гарде меча, заблокировал глефу, резко дёрнул меч и взмахнул клинком, обратив блок в удар сверху, который должен был обрушиться на лицо Повелителя Ночи.

Севатар понял, что вот-вот случится. Сигизмунд почувствовал это: между ними пробежал электрический разряд взаимного понимания, будто взрывная волна, прошедшая по воде. Сын Кёрза осознал, что не сможет парировать этот удар, не сможет нанести ответный. Его линзы красными углями горели в глазницах черепа, поймав разворачивающееся мгновение настоящего, — понятное только им, краткое и вечное.

Севатар резко наклонил голову и ударил гребнем шлема Сигизмунда в лицо одновременно с тем, как меч Храмовника рассек его лицевую пластину, разбив керамит с декоративным черепом и визор шлема. Сигизмунд шагнул назад, прокрутив меч в руке. Севатар отступил, стягивая шлем с окровавленного лица. Во рту у Сигизмунда держался железистый привкус. Он наконец почувствовал тяжесть в конечностях, редкую для космодесантника; увидел царапины и сколы у себя на броне. Уже наступила ночь, над вершинами окружающих гор пробивался свет нового рассвета. В городе было тихо; пожары угасли, трупный дым рассеялся в воздухе.

— Первая кровь — за мной, — объявил Севатар, скалясь залитым кровью лицом.

— Ты дисквалифицирован, — крикнул Ранн.

— Пожалуй, — пожал плечами Севатар, — Однако я не проиграл.

Он шагнул к Сигизмунду, чтобы прошептать только ему одному:

— Впредь, брат, помни: даже если люди что-то начинают с честью, под конец все про неё забывают. — Он снова усмехнулся. — Уж поверь.

Сигизмунд услышал, как Севатар издал глухой смешок, после чего Храмовник развернулся и ушёл прочь.