История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин

целый почти год не были освящены церкви Иоанна Златоуста (в монастыре), Рождества Б-цы в Кремле с пределом Онуфрия и многие другие, в ожидании, что митрополит положит на его мысли. В ответ на настойчивость вел. князя митрополит в 1482 году оставил посох свой в соборе и съехал на Симоново в келью, взявши с собою только ризницу. Он мыслил так: если князь великий, приехав к нему, не добьет челом и роптания своего, что посолонь ходити, не оставит, тогда он совсем оставит митрополичий сан и будет жить простым монахом в келье. И так как на его стороне стоял весь священный чин и все миряне города, то вел. князь поневоле уступил и послал к святителю своего сына просить, чтобы возвратился на свой стол. Митрополит не послушал этого призыва. Тогда уже сам вел. князь поехал к нему и бил ему челом, умоляя, чтобы возвратился на свой стол, а сам «во всем виноват сотворися» и обещал слушать святителя во всем, и в хождении волю ему дал, как велит, как было в старину. После такого покаяния митрополит возвратился.

В этом обстоятельстве ярко выразилась та сторона Московского благочестия и Московских общественных интересов, которая впоследствии мало-помалу стала развиваться в невежественное староверие, послужившее к расколу верующих на множество толков и суемудрий.

Но возвратимся к истории нового собора. В 1482 г. храм был украшен иконописью. На это дело упомянутый Ростовский владыка Вассиан еще при своей жизни (он помер в 1481 г.) дал сто рублей мастерам иконникам: Денисию, попу Тимофею, да Ярцу, да Коне, которые и написали чудно вельми Деисус и с Праздники и с Пророки.

История постройки собора весьма любопытна и с другой, именно с политической, стороны.

Когда летом 1471 г. митр. Филипп крепко стал помышлять о сооружении нового храма, вел. князь уже был в походе под Новгород Великий, обвиненный в то время всеобщим мнением Низовой Руси в отступлении от Православия и в намерении поддаться Латинскому королю. Тогда 14 июля 1471 г. произошла знаменитая битва на р. Шелони, послужившая первым подвигом Москвы к упразднению Новгородской независимости.

В 1474 г. новозастроенный собор, доведенный уже до замкнутия сводов, внезапно разрушился, как бы предзнаменуя, что так с неумелым, старым строительным художеством разрушится и старозаветный вечевой порядок Русской жизни, именно в Новгороде, как сильнейшем представителе и охранителе этого порядка.

В 1475 г., когда началась уже новая Аристотелевская постройка собора, вел. князь снова двинулся в Новгород со многими людьми, но пошел туда миром пировать с Новгородским Владыкою, с тысяцкими, посадниками и житьими людьми, со всеми людьми Новгорода Великого. Среди любовных встреч и пиров он встретил там и много обиженных людей, которые, воспользовавшись присутствием в городе вел. князя, пришли к нему от целых двух улиц с большими жалобами на тамошних сильных людей, на бояр, на посадников степенных и на других сильников в грабежах и убийствах. И множество других жалобников пришли к вел. князю искать своих обид и насилий, понеже, замечает летописец, та Земля от давних многих лет в своей воле живяху и о вел. князех, своих отчинниках, небрежаху и не слушаху их, и оттого много зла в той земле происходит, между себя убийства и грабежи и домам разорение, кто кого сможет. Таким образом, вел. князь нашел в своей давней вотчине то же самое, чем она начала свою Историю почти за 600 лет тому назад. Вел. князь поставил всем обиженным правдивый суд пред лицом Владыки и посадников и виновных тотчас же отправил в Москву.

Однако почти два месяца чуть не каждый день продолжались пиры у Владыки, у посадников, у богачей бояр и у самого вел. князя, угощавшего всю знать Великого города.

Но широкие пиры не успели преклонить вел. князя на милость к осужденным и отправленным в Москву боярам, как ни упрашивали о них и Владыка и все их товарищи. Когда малые обиженные люди почувствовали державную руку вел. князя, то в городе все двинулось на перемену прежних отношений и порядков и почва для этого была уже вполне подготовлена. Теперь обиженные уже прямо шли на Великокняжеский суд, как на единую крепкую защиту в их обидах. С своими жалобами и исканием суда они теперь шли уже прямо в Москву. «А того не бывало от начала, как и земля их стала: и как вел. князи начали быти от Рюрика на Киеве и на Владимире и до сего вел. князя, который на то их привел». Так это случилось на другой же год (в начале 1477 г.), когда и собор был выстроен по кивоты, т. е. до половины здания.

В это время, Великим постом, в Москву явилось многое множество новых жалобников, житьих, посадских поселян, черниц, вдов, все преобиженные сильниками. Быть может, видя такое движение жалобников, архиепископ и весь Вел. Новгород вслед за ними прислали к вел. князю своих послов с челобитьем и называя его Государем, чего не бывало от начала как и земля их стала, ни которого вел. князя Государем не называли, но господином.

В древности это было простое рядовое обычное наименование каждого домохозяина, владыки дома или своей земли и всякой собственности. Но в это время Московский вел. князь стал уже домохозяином и владыкой не одной Москвы, но и всей Низовой Русской земли, лежавшей в речном углу Волги и Оки. Здесь уже давно, особенно после Шемякиной смуты, ходила и утверждалась в самом народе очень ясная и всем понятная идея Государя и Государства, родная идея полного домохозяина в своем владении и полной его власти в своем государстве-домохозяйстве. Повторим, что самое слово Государь или Господарь ничего другого более обширного и высокого и не обозначало, как только домо– и землевладельца. Получив такое, в сущности очень обычное, простое наименование и от вольного города, вел. князь послал к Новгородцам своих послов подкрепить данное ему вольными людьми наименование с вопросом – какого они хотят от него государства? Но вольные люди, по-видимому, были обмануты своими послами, хотя один из них был вечевой дьяк, или же скоро одумались и отвечали, что они с такими речами не посылывали и назвали то ложью.

По этому случаю возник мятеж, созвонили вече, вскричали на какого-то Василия Микифорова и тут же без милости убили его, по обговору дьяка (?) Захария Овина, а потом и этого убили и брата его у Владыки на дворе. И оттого взбесились, яко пьяные, один одно кричит, другой другое, и заговорили к королю опять поддаться.

Услыхавши о таких делах у вольных