Миры Роберта Хайнлайна. Книга 5 - Роберт Хайнлайн

Виллем ничего не ответил, но снова пробежал глазами по списку. Я же отчаянно пытался припомнить, что дословно говорилось в досье Бонфорта. Блестящий… трудолюбивый… аналитический ум… Было ли там хоть что-то против Брауна? Нет… хотя… чересчур любезен… но чрезмерная любезность еще не бросает тень на человека. Правда, Бонфорт ни слова не сказал о таких важных качествах, как честность и лояльность. Конечно, это могло ровным счетом ничего не значить, поскольку фэрли-досье — вовсе не собрание характеристик, а досье фактов.

Император отложил лист.

— Джозеф, когда вы планируете включить марсианские Гнезда в Империю? Немедленно?

— Что? Разумеется, но не раньше проведения выборов, сир.

— Ну-ну, вы же понимаете, что я тоже имел в виду послевыборный период. А вы что, забыли, что меня зовут Виллем? Слышать, как тебя называет «сир» человек на шесть лет старше тебя, да еще когда мы наедине, по меньшей мере, глупо.

— Хорошо… Виллем.

— Как мы оба хорошо знаем, считается, будто я не должен вмешиваться в политику. Но оба мы знаем и то, что такое мнение не вполне правильно. Джозеф, вы потратили свои лучшие годы на то, чтобы создать обстоятельства, когда Гнезда единодушно пожелают войти в состав Империи. — Он ткнул пальцем в мой жезл. — Думаю, что это вам удалось. Если вы выиграете избирательную кампанию, вы сможете заставить Великую Ассамблею дать мне право провозгласить вхождение Марса в Империю. Я прав?

Я подумал.

— Виллем, — сказал я, тщательно выбирая слова, — вы же знаете, что именно так мы и собираемся поступить. Вероятно, у вас есть причины поднять этот вопрос именно сейчас?

Он поболтал свое виски в стакане и уставился на меня с видом ново-английского лавочника, готового отшить одного из своих летних клиентов.

— Вы хотите получить мой совет? Согласно Конституции, это вы должны подавать мне советы, а не наоборот.

— С радостью выслушаю ваш совет, Виллем, но не обещаю, что выполню его.

Он засмеялся.

— Вы вообще чертовски редко обещаете что-либо. Ладно, давайте предположим, что вы выиграли выборы и получили право сформировать правительство, но в парламенте у вас такое незначительное большинство, что вам будет исключительно трудно провести через него закон о даровании Гнездам полного равенства. В этом случае я не рекомендовал бы вам ставить вопрос о доверии. Если потерпите поражение, закусите губу и оставайтесь у власти. Постарайтесь удержаться у власти весь пятилетний срок.

— Зачем, Виллем?

— Затем, что вы и я — терпеливые люди. Видите это? — И он указал на герб своего Дома. — «Я воздвигаю». Не такой уж броский девиз, но ведь не королевское это дело — быть броским. Для короля — оберегать, предвидеть и хорошо «держать» удары. С конституционной точки зрения, мне наплевать, стоите вы у власти или нет. Но зато мне очень даже важно, чтобы Империя была крепка и едина. Я полагаю, что если вы потерпите поражение в вопросе о марсианах сразу же после выборов, то можете позволить себе роскошь ждать — другие реформы завоюют вам достаточную популярность, а на дополнительных выборах вы будете набирать голоса и неизбежно, рано или поздно, придете ко мне и скажете, что я могу добавить к своим прочим титулам титул Императора Марса. Так что — не торопитесь.

— Я обдумаю это, — сказал я осторожно.

— Валяйте, думайте. Теперь, а как насчет ссылки преступников?

— Мы запретим ее сразу после выборов, но резко ограничим функционирование этой системы сейчас же. — Это я мог обещать твердо — Бонфорт ненавидел ссылку.

— Рад, что вы сохранили свой боевой дух, Джозеф. Мне лично отвратительно, что знамя Оранских развевается над кораблем, перевозящем преступников. А что вы скажете о свободной торговле?

— После выборов — да!

— А как вы думаете компенсировать потери в бюджете?

— Мы убеждены, что торговля и промышленность получат мощный толчок к развитию, а прочие виды обложения перекроют потери от снятия таможенных барьеров.

— А если предположить, что этого не произойдет?

В моих запасах ответа на этот вопрос не было — политическая экономия была для меня тайной за семью печатями. Поэтому я улыбнулся.

— Виллем, я обязательно подумаю над вашими вопросами. Но вообще-то, вся программа партии Экспансионистов основана на идее, что свобода торговли, свобода передвижения, общее гражданство Империи, общая валюта и минимальное вмешательство имперских законов и ограничений принесут пользу не только гражданам Империи, но и самой Империи. Если нам понадобятся деньги, мы отыщем их не путем дробления Империи на малые удельные княжества. — Все сказанное, кроме первой фразы, принадлежало лично Бонфорту и было лишь адаптировано применительно к данному разговору.

— Ладно уж, оставьте это для предвыборных выступлений, — буркнул король, — в конце-то концов я ведь только спросил. — Он снова взялся за список. — Вы уверены, что не хотите сделать в нем никаких изменений?

Я протянул руку, и он отдал мне листок. Черт побери, было совершенно очевидно, что Император пытается мне внушить в зашифрованной форме, насколько ему разрешала Конституция, свое мнение, будто Браун — не та фигура. Но ведь, будь оно проклято, я же не имею права менять списки, подготовленные Роджем и Биллом!

Но, с другой стороны, это же не список Бонфорта, это всего лишь то, что, как они полагают, хотел бы видеть Бонфорт, будь он compos mentis[14].

Как я жалел сейчас, что не порасспросил Пенни о Брауне и не выяснил, что она думает о нем!

И тогда я протянул руку, взял со стола Императора перо, вычеркнул Брауна и печатными буквами вписал туда де ла Торре. Почерком Бонфорта я все еще не решался пользоваться.

Император заметил лишь:

— Мне кажется, команда недурна, Джозеф. Желаю вам счастья. Оно вам, безусловно, понадобится.

На этом деловая часть аудиенции кончилась. Я мечтал поскорее унести ноги, но от королей просто так не уходят — это одна из их прерогатив. Он пожелал показать мне свою рабочую мастерскую и сделанные им самим новые модели поездов. Я полагаю, что он больше других сделал для возрождения этого старинного хобби. Лично мне, не очень-то понятно увлечение взрослых людей такой забавой, но я все же выжал из себя несколько вежливых восклицаний по поводу его нового игрушечного локомотива, предназначенного для «Королевского шотландца».

— Если бы мне повезло в жизни, — говорил король, ползая на четвереньках и заглядывая во внутренности локомотива, — из меня получился бы очень толковый продавец отдела игрушек большого магазина, а может быть, даже главный механик секции механической игрушки. Но превратности судьбы не дали осуществиться моей мечте.