Книгоедство. Выбранные места из книжной истории всех времен, планет и народов - Александр Етоев

Вы спросите, а причем тут искусство?

А причем там, у Коваля, Троцкий?

На самом деле все в мире взаимосвязано. И Троцкий, и вологодское масло, и даже пятна на Солнце, про которые все мы знаем, но которых никто не видел. Всё это кубики и детальки, тот незамысловатый сор, из которого и делается искусство.

Искусство — это не только литература или кино. Это техника, это бизнес, это производство того самого кирпича, о котором упомянуто выше.

Компьютерный мастер — не менее великий художник, чем Моцарт, Вермеер Дельфтский или Артюр Рембо.

То же и бизнесмен. Ведь бизнес ни что иное как искусство делания дела, делающего людей богатыми.

И все это объединяет в себе Искусство. И это, и много что еще. Оно как тот магазин на Преображенке, где продается вологодское масло.

«История советской фантастики» Р. Каца

Мы редко об этом думаем, но на самом деле миф и легенда — вещи совершенно необходимые человеку. Они существуют для того, чтобы, образно говоря, отделить в человеческом стаде овец от козлищ. Ничего обидного в эту животную терминологию я не вкладываю, а всего лишь повторяю библейские прописные истины.

По отношению людей к мифу проверяется сущность каждого конкретного человека. Имели место легендарные события в действительности или же не имели — по сути своей не важно. Да, историки могут открывать тысячи документов, доказывающих невозможность события легендарного, но человеческая вера в чудесное все равно много сильнее ученых доводов.

И это замечательно. Пока есть люди, верящие в вещи неосязаемые, в события, непостигаемые умом, то существуют и Бог, и ангелы, и святой Грааль, и рыцари Круглого стола, и змееборец Георгий, и сам дракон, с которым он борется уже которую сотню лет.

Рациональность и иррациональность — две ветви развития человека, впрочем постоянно переплетающиеся и поддерживающие друг друга в росте.

Книга Рустама Каца — мифология особого рода. Она максимально приближена к дню сегодняшнему, многие герои «лунной» истории советской фантастики (а шире — литературы в целом) живут рядом с нами. Когда книга вышла первым изданием (Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1993), она вызвала своего рода термоядерный взрыв. Свидетельство тому, во-первых, масса отзывов в прессе, во-вторых, большое число врагов, которых приобрел автор после ее публикации. А если кто-то начинает автора ненавидеть за его сочинение — это уже похвала высокого уровня. Ведь главное свидетельство успеха — накал страстей, которые вызывает книга.

Кстати, некоторые критики восприняли мифологию Каца как действительную историю советской фантастики. Так, в «Российской газете» вышла заметка под названием «Все о фантастах», где говорится буквально следующее: «Вышедшая недавно в издательстве Саратовского университета работа доктора филологических наук Р. Каца „История советской фантастики“ стала у местных книгочеев бестселлером. Прочитав ее, российский читатель узнает немало нового не только о хорошо знакомых авторах — А. Беляеве, А. Обольянинове, К. Булычеве, но и о тех, чьи имена были несправедливо забыты».

Вот так мифология вторгается в жизнь и живет с нами на равных правах.

К

«Калевала»

Одним из первородных начал в космогонии карело-финских народов является пиво. Наряду с огнем, железом, кантеле и медведем пиво составляет основу жизни, и в «Калевале» в «Книге первородных начал» отдельная глава посвящена его появлению. Глава эта так и называется — «Рождение пива». В ней подробно описывается процесс варки, концовка же у главы следующая:

Так вот уродилось пиво,Калевы хмельной напиток,там и имя получило,добрую с почетом славу,чтоб оно хорошим было,вкусным, крепким и душистым,всех бы женщин потешалои мужчин вело к веселью,радовало добродушных,а глупцов кидало б в драку.

Собрал и записал «Калевалу» Элиас Лённрот в 20-40-е годы XIX века. Окончательный текст памятника был издан в 1849 году и составил в общей сложности 50 рун.

«Родиной этих поэм, — писал Лённрот в предисловии к книге, — является Карелия по обе стороны государственной границы Финляндии и России». Таким образом, район Калевалы — это карельское Беломорье, Олонец и прилегающие к ним карельские и финские территории.

Поэтому странно видеть новый, прозаический пересказ «Калевалы», выполненный Павлом Крусановым, с вынесенным на обложку подзаголовком «Финский народный эпос» вместо «Карело-финский». Вины Крусанова в этом нет, у него как раз все было правильно. Но, видно, кто-то из «астрельских» издателей то ли карелофоб, то ли просто повелся на поводу обычной книгопродавческой глупости. Финляндия, мол, как-никак заграница, а нынешний книжный рынок сориентирован на литературу Запада. Карелы на нем не катят, как не катят мордва и вепсы, татары, нганасаны и чукчи.

По мнению академика О. Куусинена, «Калевала» — единственный из северных эпосов, рожденных в народной гуще. Все остальные эпосы, будь то «Песнь о Нибелунгах» или скандинавская «Эдда», «составлены певцами-профессионалами, воспевавшими легендарных героев на пиршествах князьков».

И пили эти «князьки» не пиво, подлинно народный напиток, пили они вино, классический напиток аристократии.

«Калевала» и Филонов

История с филоновской «Калевалой» — очень характерный пример отношения государства в лице отдельных его представителей к художнику Филонову и филоновской школе в частности и к изобразительному искусству вообще.

Процитирую записи из «Дневника» Павла Николаевича Филонова.

30 ноября 1931 г.: «Тт. Бабкин и Ковязин из изд-ва „Академия“ пришли ко мне в 5 ч. и предложили иллюстрировать „Калевалу“. Я отказался, но мы договорились, что эту работу сделают Мастера аналитического искусства — мои ученики под моею редакцией…»

1 декабря 1931 г.: «Вечером в 6 ч. собрались товарищи: Борцова, Вахрамеев, Глебова, Закликовская, Иванова, Капитанова, Порет, Цыбасов, чтобы обсудить предложение издательства „Академия“. За работу возьмутся все и, кроме них, Зальцман и Макаров. Порет, Миша и Вахрамеев завтра сходят в изд-во и договорятся с тт. Ковязиным и Бабкиным».

3 декабря 1931 г.: «Вахрамеев и Миша вечером пришли сказать о ходе переговоров в изд-ве „Академия“: товарищи будут делать 11 иллюстраций и 52 заставки; срок работы 1 месяц…»

Работа над «Калевалой» была начата 7 декабря 1931 года и в июне следующего года сдана заказчику. В вышедшей книге на обороте титула перечислены имена мастера и его учеников: «Работа по оформлению книги коллектива Мастеров аналитического искусства (школа Филонова) Борцовой, Вахрамеева, Глебовой, Закликовской, Зальцман, Ивановой, Лесова, Макарова, Мешкова, Порет, Соболевой, Тагриной, Цыбасова под редакцией П. Н. Филонова».

В комментариях Г. Марушиной к «Дневнику» о степени редакторского участия Филонова в работе его учеников говорится следующее: «Вопрос о редакции Филонова, иными словами — об участии его в работах учеников, до сих пор остается открытым. Известно, что Филонов очень активно, не щадя времени и сил, помогал своим ученикам, многое, вероятно, делал сам. Существуют различные свидетельства на этот счет».

Итак, работа над «Калевалой» была закончена в июне 1932 года. Прошло полгода. Читаем в дневнике запись от 13 января 1933 г.: «Получил из „Академии“ 1000 р. за редакцию „Калевалы“. Наконец издательство решило со мной расплатиться, когда рубль упал, а продукты поднялись в цене. Кило сахару в кооперативе по коммерческой цене сейчас стоит 15 р., а молоко на рынке 6 р. и 6 р. 50 к. Т. к. выплата из Академии производится исключительно через сберкассу, а номер и адрес кассы при переводе денег издательство перепутало, моей дочке пришлось долго похлопотать, разыскивая и получая их. Перевела их „Академия“ 29 декабря, и за это время на них наросло 2 р. 22 к. процентов. Из них я полностью заплатил дочке долг 638 р. 27 к.».

Один из рисунков к книге был утерян, нарисован заново и отослан в издательство. Вот что пишет по этому поводу художник: «Теперь надо ждать, как его примет тупье и паразиты из „Академии“ здесь и в Москве. Мы работаем с самодовольными, полными апломба и невежества паразитами Изо и мерзавцами Изо, по горло пресыщенными возможностью издаваться и оставаться недосягаемыми…»

Особая история была с форзацами филоновской «Калевалы», которые запретили за их красный цвет.

22 ноября 1933 г.: «Порет ‹…› сказала, что т. Сокольников, глава Ленотдела „Академии“, пробовал вступиться за форзацы „Калевалы“ и говорил об этом с М. Горьким. Горький ответил ему, что форзацы пропустить нельзя. Но Горький при этом просил Сокольникова отпечатать для него один экземпляр „Калевалы“ с форзацами. Т. к. Сокольников захотел этого же и для себя, и еще кое для кого, то Сокольников решил отпечатать триста экземпляров с форзацами. Но когда он распорядился об этом в лен. издательстве „Академия“, оказалось, что кто-то уже распорядился уничтожить клише форзацев».