Клоун. История одной любви (СИ) - Монакова Юлия

Макар через окно автобуса наблюдал, как сестры идут по направлению к машине. По мере их приближения к отцу сердце у него колотилось все быстрее.

Дружинин сделал шаг навстречу дочерям, что-то коротко сказал — ничего услышать отсюда было невозможно… а затем вдруг размахнулся и с силой ударил Динку по лицу.

Макара буквально подбросило на сиденье.

— Ах! — воскликнула Светлана Александровна.

— Вот это ни хера себе! — присвистнул кто-то из одноклассников, тоже наблюдавший за сценой через стекло.

А Макар уже ничего не слышал — он рванулся к выходу, не разбирая дороги, ничего не видя перед собой, потому что в глазах у него было темно от ярости. Он никогда даже не думал, что может так сильно кого-то ненавидеть.

— Мак, стой! — всполошились одноклассники, кто-то схватил его за руку, кто-то преградил путь…

Он рвался вперед, отбивался, пытаясь высвободиться из чьего-то крепкого захвата.

— Вознесенский, успокойся! — рявкнул кто-то у него над ухом; Макар с трудом сфокусировал взгляд и увидел перед собой лицо физрука.

— Ты никуда не пойдешь, — заявил тот бескомпромиссно. — Остынь, парень.

— Да вы что… — ему не хватало воздуха, он буквально задыхался. — Вы что, не видели? Он ее ударил сейчас!

— Макарыч, правда — успокойся! — загалдели пацаны. — Ты же реально еще хуже можешь сделать… Слышишь? Ты Динке сделаешь хуже!

— Да п-пустите вы! — он снова рванулся, но на спине у него повис Тяпа, обхватив руками, как обезьянка — пальму.

Макар еще некоторое время трепыхался, беспомощно наблюдая, как Динка, низко опустив голову, быстро садится в салон, а вслед за ней юркает испуганная побледневшая Соня. Через пару секунд машина сорвалась с места и уехала, а он все никак не мог успокоиться, его трясло и лихорадило.

Только убедившись в том, что автомобиля и след простыл, Макара выпустили из захвата. Он обессиленно опустился прямо на пол автобуса, тщетно пытаясь сделать вдох.

— Ну что ты, Вознесенский, — произнесла классная испуганно. — Не стоит так бурно реагировать. Семейные разборки…

— То есть по-вашему это нормально — когда здоровый мужик бьет девчонку по морде? — возмутился Тяпа.

В других обстоятельствах Макар, возможно, удивился бы этой поддержке с совершенно неожиданной стороны, но сейчас ему было плевать. На все плевать, кроме того факта, что на его глазах ударили любимую девушку… А он ничего не смог с этим сделать. Не смог помешать.

— Это ненормально, — твердо возразила Светлана Александровна, — но это не наше дело. Они должны сами разобраться. А Макар своим появлением действительно сделал бы девочке только хуже…

— Эй, Макарыч, ты как? — одноклассники окружили Макара, по-прежнему сидящего на полу, и сейчас с искренним сочувствием заглядывали ему в лицо. — Ты вообще норм? Ты это… держись давай. Разберутся, все утрясется, расслабься!

А он просто шумно дышал и не мог выговорить ни слова. Перед его глазами снова и снова, словно на перемотке, прокручивалась эта сцена: отец Динки замахивается и бьет ее по лицу… замахивается и бьет… бьет…

— Петр Васильевич, — обратилась к физруку классная, — не могли бы вы проводить Вознесенского до дома? Как бы мальчик глупостей не наделал, — озабоченно добавила она.

45

Макар не знал, как ему удалось пережить тот день и не тронуться рассудком.

Он метался по своей комнате, словно тигр в клетке, и скрипел зубами от неизвестности и бессилия. Черт возьми, он готов был даже биться башкой о стену, если бы только это помогло забыть то, что он видел!

В его окружении никто и никогда не поднимал руку на женщин. Не потому, что цирковые зарекомендовали себя какими-то особенно высокодуховными и просветленными личностями — все они были живыми людьми, у всех случались ссоры и размолвки в семье. Но драться?.. Нет, нет, нет! Возможно, потому, что в цирке большинство «семейных» номеров держалось на чувстве безграничного, всепоглощающего, невероятного доверия к партнеру. Сложно было представить, к примеру, что муж, только что влепивший жене затрещину, через пять минут спокойно выйдет на манеж и начнет выполнять с ней всякие сложные и опасные трюки, а она как ни в чем не бывало доверит ему свою жизнь…

Макар, конечно, намеревался сразу же помчаться к Динке домой и узнать, все ли с ней в порядке — но физрук просек это его намерение и не позволил. Отговорил. Удержал.

— Неужели сам не врубаешься, что этим окажешь ей медвежью услугу? — спросил Петр Васильевич. — Дай людям разобраться без посторонних.

— Да к-как вы можете так спокойно об этом г-говорить?! А если он ее снова ударит? — Макару больно было даже думать об этом, словно он сам, а не Динка, схлопотал по физиономии.

— Сомневаюсь, — физрук покачал головой. — Он уже выпустил пар… ну а дальше, хочется верить, будет способен к конструктивному диалогу. Они поговорят и все выяснят.

— А если нет?! — не сдавался Макар.

— Ну уж твое появление точно не заставит его смягчиться, — невесело усмехнулся физрук. — Постарайся остыть. Не думаю, что девочке грозит реальная опасность. Он все-таки ее отец.

— Вам-то откуда знать, что ей г-грозит, а что не грозит? — огрызнулся Макар. — Да он самый настоящий д-домашний тиран!

— Уймись, Вознесенский. Мы со всем разберемся. В понедельник Дружинина придет на учебу, и если возникнет такая необходимость — отправим ее к школьному психологу…

— Раньше надо б-было отправлять, — Макар покачал головой. — Где же был ваш гребаный п-психолог, когда девчонку т-травили всей школой, включая учителей?

— У-спо-ко-йся, — по слогам произнес Петр Васильевич и легонько встряхнул его за плечи. — Выпей чаю, отдохни с дороги, расслабься. Позже позвонишь ей… или напишешь. Но не надо подставляться и тащиться прямо сейчас к Дружининой домой. Обещай, что не станешь творить дичь!

Макар промычал что-то маловразумительное.

— Не слышу, — нахмурился физрук.

— Да обещаю, обещаю, — буркнул Макар, лишь бы он отвязался.

Слава богу, матери не оказалось дома — у него не хватило бы сил изображать перед ней беспечность и спокойствие. Разумеется, ни отдыхать с дороги, ни пить чай и тем более расслабляться Макар не стал — просто не мог.

Он сразу же набрал Динкин номер, но она не отвечала. Макар слушал длинные гудки и сходил с ума от страха за нее.

«Позвони сразу же, как сможешь», — набрал он ей сообщение.

Телефон зазвонил через пару часов — когда Макар уже готов был наплевать на обещание, данное Петру Васильевичу, и все-таки отправиться к Динке домой. Однако номер оказался незнакомым. Схватив трубку, он услышал голос Сони.

— Привет, Макар, — сказала она устало и негромко.

— Что с Д-динкой? — выпалил он, не утруждая себя ответным приветствием.

— Не звони и не пиши ей, пожалуйста, — вздохнула она, — папа у нее телефон отобрал. Все звонки и сообщения контролирует. Сам понимаешь — любое твое неосторожное слово может быть использовано против нее.

— Да что за… — он в сердцах шарахнул кулаком по стене. — К-как она вообще? Он ее больше не б-бил?

— Нет, — испуганно заверила Соня. — Конечно, нет. Он просто… вспылил, когда узнал, что вы с ней…

— Это ты ему настучала? — перебил Макар.

— Нет! — еще более испуганно, чем раньше, отозвалась она. — Макар, ты что?! Ты реально на меня думаешь?

— Ну а на к-кого еще мне тогда думать?! — заорал он. — Классная меньше всего заинтересована в т-том, чтобы родители узнали, как их дети вели себя в К-калининграде… Она и сама хотела скрыть от них т-ту историю с ночным побегом.

— Это не я, клянусь! — в ее голосе явственно звенели слезы. — Я ничего ему про вас с Динкой не рассказывала!

То ли она была отличной актрисой, то ли действительно говорила правду — сил на то, чтобы вникать, у Макара уже не осталось.

— Хорошо, — выдохнул он. — Я не б-буду звонить на ее номер, но ты можешь хотя бы п-передать ей трубку?

— Пока никак, — отозвалась Соня виновато. — Мы не вместе сейчас, папа нас друг от друга изолировал… временно, — торопливо добавила она. — Понимаешь, ему просто нужно время, чтобы остыть. Но если ты хочешь ей что-то сказать — говори, я найду способ, как с ней пересечься и передать твои слова.