Сопряжение 9 - Евгений И. Астахов

вечность. Мы с ребятами едва успели отдышаться и залечить раны, как закрутилась новая карусель событий. После победы над инопланетными кланами авторитет нашего альянса взлетел до небес. Теперь к нам стремятся присоединиться даже те, кто воротил нос.

Помню, как на том памятном саммите в Швейцарии я призывал всех объединиться перед лицом общей угрозы. Тогда мои слова многим показались пустым звуком. Однако сейчас, когда мы раз за разом доказываем свою силу, даже скептики начинают признавать мою правоту.

В том бункере Император Романов предлагал создать Международный Совет Безопасности, куда бы вошли лидеры ключевых государств, главы сильнейших кланов и самые влиятельные носители арканы. Политиков в своих рядах нам нахер не надо, а роль Совета вполне может исполнить сам альянс.

Во время звонков и личных встреч мы решает организационные вопросы, прорабатываем тактику и стратегию — какой Сектор захватить следующим, какая угроза требует немедленной реакции, куда перебросить ресурсы.

Параллельно мы продолжаем расширять зону своего влияния. Отряды методично освобождают Сектор за Сектором. Где-то удаётся обойтись малой кровью, а где-то приходится буквально продавливать оборону монстров и враждебных кланов. Так или иначе, дело движется. Благодаря моему доступу к точной информации известно, что альянс уже контролирует около 32% территории Земли. Это пока не так много, как хотелось бы, но определённо прогресс.

Кроме того, удаётся выжечь до конца гадюшник под названием Золотые Львы Саванны. Со смертью Бакари Консорциум самоустранился из его главного форпоста, поэтому тот остался без защиты. Чем мы и воспользовались.

Весьма важное дело, поскольку этот ублюдок промышлял рабством. Его головорезы врывались в деревни, хватали выживших, а непокорных убивали на месте. Участь у бедолаг была весьма невесёлая — или батрачить, пытаясь добыть аркану для господ, или греть чью-то постель, или при наличии ценного класса быть убитым, передав класс кому-то из бойцов Тиколоше.

Когда всё закончилось, и я стоял посреди развороченного форпоста рабовладельцев, оглядывая дело рук своих, на душе было тепло, словно навернул сгущёнки под мультики. Новый лидер клана пытался организовать оборону, но ему это не сильно помогло. Тела врагов устилали землю, а их кровь впитывалась в песок.

Сотни рабов получили шанс на новую жизнь. Среди них было много совсем юных девушек и мальчишек, из которых Бакари по традиции всех африканских полевых командиров пытался сделать детей-солдат. Они смотрели на нас как на героев, пришедших из легенд. Их слёзы и неверящие улыбки стоили того, чтобы выступить против Консорциума.

Сейчас я смотрю на карту Земли, испещрённую красно-зелёными метками. Красные — это территории, всё ещё подконтрольные врагу. Их чертовски много, но с каждым днём зелёных становится всё больше. Медленно, неумолимо мы отвоёвываем свой мир у тьмы.

Глава 20

Я открываю глаза и обнаруживаю себя на знакомой улице, ведущей в морг. Холодный ветер пробирает до костей, и я невольно ёжусь, запахивая куртку.

Чувство тревоги нарастает с каждой секундой. Улица пустынна, ни души вокруг. Только гнетущая тишина и свинцовое небо, нависшее так низко, что кажется — протяни руку и коснёшься. В голове всплывают обрывки воспоминаний: телефонный звонок среди ночи, наполненный злостью голос отца, моё сорванное дыхание, когда я еду на всех парах в морг, умоляя всех богов, чтобы это оказалось ошибкой.

Ноги сами несут меня вперёд, к знакомому серому зданию. Вот и тяжёлая металлическая дверь — точно такая же, как в тот проклятый день. Я толкаю её и захожу внутрь. Стерильный белый кафель, запах формалина и смерти. И гробовая тишина, от которой мороз по коже. Почему здесь никого нет? Где санитары, медсёстры, врачи? Куда все подевались?..

Я иду по длинному коридору, заглядывая в каждую палату. И везде одно и то же — ряды накрытых простынями тел на металлических столах. Сердце колотится как бешеное, в висках стучит кровь. Я боюсь представить, кого увижу под этими белыми пологами.

Наконец, добираюсь до нужного помещения. Рука дрожит, когда тянусь к ручке. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох. Сейчас всё решится. Сейчас я узнаю, было ли это страшным недоразумением или…

Резко распахиваю дверь и захожу внутрь. Тело, лежащее на прозекторском столе, не похоже на моего брата. Это не он. Это не может быть он.

Потому что я помню Лёшку улыбающимся, гиперактивным и загорелым. Его горящие глаза, когда речь заходила про любимые тачки и новую пассию. Его мечту открыть мастерскую, где будут тюнинговаться самые дорогие и крутые машины в городе. Его неуёмную жажду жизни, подколки и выходки.

Меня ведь не было всего год. Кто этот бледный измождённый парень? Что он сделал с моим братом? Почему под его глазами залегают огромные синяки, зубы покрывает жуткий налёт, а целая россыпь чёрных мелких точек пятнает внутренние сгибы локтей. Его кожа серая, а по подбородку стекает струйка засохшей крови. Передо мной лежит труп конченого наркомана.

Патологоанатом отворачивает лист бумаги на планшете и сухо спрашивает:

— Стрельцов Алексей Петрович? Подтверждаете?

Я вижу, как желваки играют на лице отца. Его сильные руки напрягаются, сцепленные между собой. Он кивает, и я хочу одёрнуть его. Остановить. Это ошибка. Это чудовищный пранк. Это не Лёшка!

— Как это произошло? — поседевшая мама прекращает рыдать, лишь чтобы задать вопрос.

— А ты как думаешь⁈ — рявкает отец. — Твоя порода! Слабаки! Мямли! Рохли!

Опять этот грёбаный кошмар! Опять! Как же он меня задрал!!

— Заткнись! — ору я во всю глотку.

«Любопытно» — вдруг раздаётся у меня в голове незнакомый голос. Бесплотный, шелестящий, он заполняет собой всё пространство. Я застываю, резко дёрнув рукой к пустующему бедру. На нём сейчас нет такой привычной кобуры.

«Признаться, я видел разные сны, но этот… необычный, — задумчиво тянет голос. — Столько боли, столько отчаяния. Великолепно».

— Кто ты? — хрипло выдавливаю я, лихорадочно озираясь. — Что тебе нужно?

Голос смеётся — колко и холодно. От этого звука волоски на загривке встают дыбом.

«О, я всего лишь скромный ценитель. Редко встретишь столь яркий, насыщенный кошмар. Ты, должно быть, особенный».

Внезапно вокруг начинает твориться сущее безумие. Стены морга идут рябью, покрываются пульсирующими прожилками. Моргаю, пытаясь избавиться от наваждения, но когда вновь открываю глаза, обстановка уже изменилась.

Теперь я стою на той самой улице возле нашего дома. Рядом припаркована полицейская машина, мигалки заливают всё вокруг красно-синими всполохами. Меня не было там, но разум выстраивает недостающие фрагменты логической цепочки. Сейчас из подъезда вынесут накрытые простынёй носилки. Моего брата.

Сердце заходится в бешеном ритме, грудь сдавливает