Канкан для братвы - Дмитрий Черкасов

Ортопед и Мизинчик довольно заржали.

– Ужас, – Рыбаков схватился за голову. – С кем мне приходится работать!

Надежда Борисовна Ковальских-Дюжая подъехала к зданию суда Центрального района около часа дня. Она остановила серебристый «Renault Megane Scenic» неподалеку от главного входа, подправила макияж, потрепала по загривку своего ротвейлера, которому доверяла больше, чем сигнализации, и выплыла из машины.

Пройдя по широкой лестнице и вальяжно кивнув сидящему у конторки милиционеру, следователь прокуратуры узрела топчущихся у запертой двери в служебное помещение Панаренко и Нефедко и направилась к ним.

Через полминуты после того, как Ковальских-Дюжая вошла в здание, из-за угла дома появился Ди-Ди Севен и прогулочным шагом направился к ее микроавтобусу...

Судья Зинаида Валерьяновна Коган ополоснула прозрачный стеклянный чайник, набрала в него воды и, выйдя из туалета, двинулась по коридору. Прежде, чем она добралась до лестницы, ей пришлось миновать трех ассенизаторов, тянувших через распахнутое окно канцелярии толстый ребристый шланг, и осторожно, дабы не запачкать светлый деловой костюм, купленный по дешевке у отъезжающей на постоянное местожительство в Израиль подруги, проскользнуть между стеной и насосом.

Ремонтники приезжали в суд уже в третий раз за десять дней, героически боролись с изношенной канализацией, забивавшейся где-то на уровне третьего этажа, однако их усилия приносили мало пользы. Проходили сутки-другие и все начиналось сначала. Ассенизаторы ругались, ковыряли в трубах длинными щупами, крутили рукояти пятиметровых спиралей, призванных пробить любой засор, но тщетно. По канализации гуляла какая-то мощная пробка, проявлявшаяся в совершенно неожиданных местах.

Под лестницей у ящика с песком судья Коган заметила двух высоких коротко стриженных парней, один из которых баюкал перевязанную левую руку. Молодые люди были одеты в костюмы, и Зинаида Валерьяновна посчитала их сотрудниками РУБОПиКа, коих в здании находилось изрядное количество.

– Работаем, – шепотом сказал Ла-Шене, стоявший лицом к проходу.

– Панаренко, конечно, баба хорошая, – Эдиссон расправил плечи, – но я бы ей порекомендовал относиться к судьям более сдержанно.

– Что ты имеешь в виду? – притворно удивился Игорь Берсон, поправляя перевязь.

– Не стоит ей говорить вещи, в которых она не уверена...

Зинаида Валерьяновна преодолела первые три ступеньки и немного замедлила шаг.

– Это просто некрасиво, – продолжил Эдиссон. – Она же не знает судью. Зачем же заранее обижать человека? Тем более – обзывать ее жидовкой.

Коган остановилась.

– А она так сказала? – «изумился» Ла-Шене.

– Полчаса назад, – трагическим голосом выдал Дмитрий Цветков. – Во всеуслышание заявила, что Коган – жидовка и что этот обвиняемый – тоже жид. И она, типа, не удивится, если, я цитирую, «эта пархатая дура пойдет навстречу соплеменнику». Представляешь себе?

– В последнее время Ирина Львовна какая-то нервная стала, – Берсон украдкой сверился со шпаргалкой.

– Не то слово!

Зинаида Валерьяновна задохнулась от ярости.

– Я слышал, – Ла-Шене немного понизил голос, – что у Панаренко к нынешнему судье какие-то личные счеты.

– Не без того, – очень серьезно подтвердил Эдиссон. – Но знаю только со слов ее сокамерника... [61] Вроде Ирина Львовна хвасталась, что отбила у Коган законного мужа.

– Серьезно? – «поразился» Берсон.

При подготовке к мероприятию было выяснено, что судья в разводе, который случился всего полгода назад и сопровождался бурным скандалом. Секретарь суда, к которой мягко подвели одного профессионального актера, изредка сотрудничавшего с командой, рассказала в кабаке, что Коган очень переживала разрыв с супругом и всеми силами желала узнать, кто именно разрушил ее недолгую семейную жизнь.

У Зинаиды Валерьяновны потемнело в глазах.

– За что купил, за то и продаю, – кивнул Эдиссон. – По крайней мере, в койку она его затаскивала. Видишь, как тут все переплетено?

Ла-Шене «сокрушенно» вздохнул.

– Ладно, – Цветков взглянул на часы, – тебя до отдела добросить?

– Поехали, – согласился Берсон.

Братки затушили сигареты в песке, вышли из-под лестницы и неспешно затопали на выход.

Коган стиснула зубы и резво взбежала на свой этаж, расплескивая по пути воду. Дикая злоба на сучку с Захарьевской душила Зинаиду Валерьяновну. Судья грохнула чайник на стол, заперла кабинет и принялась яростно листать материалы уголовного дела на гражданина Клюгенштейна, стараясь найти в нем подтверждения профессиональной некомпетентности следователя Панаренко.

Спустя две минуты перекошенное лицо судьи Коган разгладилось, и на ее губах появилась мстительная улыбка.

Денис спустился с крыльца и заметил Ди-Ди Севена, бегающего вокруг серебристого микроавтобуса. По салону метался ротвейлер, орошал слюнями стекла, время от времени начинал драть зубами обивку передних кресел и приглушенно ревел. Помимо потеков слюней внутренние поверхности боковых стекол были измазаны чем-то темным.

Рыбаков понаблюдал за тем, как приятель дразнит собаку, пожал плечами и отошел за угол к стоящим кругом Горынычу, Паниковскому и Садисту. Олег живописал недавно приехавшим браткам подробности прыжка Мизинчика. Те восхищённо внимали.

Через минуту к коллективу присоединился довольный Ди-Ди Севен.

– Зачем пса изводил? – поинтересовался Денис.

– Это не просто пес, – Ди-Ди Севен цыкнул зубом. – Это, блин, кобель той заразы, которая меня два года назад усадить пыталась. Ковальских-Дюжая, как сейчас помню. Сволочь первостатейная... Все бабки вымогала за закрытие дела.

– Видимо, ее бизнес процветает, – Рыбаков прислонился к водосточной трубе. – Тачка минимум двадцать штук бакинских стоит.

– Уже нет! – хмыкнул браток.

– Пес себе пасть, блин, об железо не повредил? – озаботился Паниковский, у которого дома жил такой же ротвейлер. – Чо там за полосы темные на стеклах?

– Не боись, – отмахнулся Ди-Ди Севен. – Это дерьмо. Псин обосрался от злобы и размазал. Равномерно, блин...

Братки рассмеялись.

– Ментов надо давить, – Горыныч высказал давным-давно известную всем нормальным людям мысль. – Мы тут, блин, племяша Носорога встретили... – Даниил замолчал.

– И что? – не понял Денис.

– Мусора у него опять обыск сделали...

– Бывает. – Рыбаков индифферентно пожал плечами.

– Ага! – насупился Горыныч. – Ты не знаешь, как! Племяш с работы приходит, видит – дверь, блин, сломана... Думал, хату обнесли.

– Ту самую, где раньше Носорог жил? – уточнил Садист.

– Ну... В квартире – голоса, – Горыныч полез в карман за сигаретами. – Заходит, а там, блин, следаки с охотниками [62], полный разгром, шмотки из шкафов на полу валяются. Глаза у баллонов [63] хитрые-хитрые! Тут вас, говорят, ограбили... Племяш носороговский сначала не въехал, хипиш [64] поднял, как, кричит, обнесли? Вы ж, типа, тут... Ему и объяснили, блин, что приехали обыск делать, а дверь, типа, уже выбита была. Посмотрите, говорят, что у вас пропало. Пацан – к секретеру, где бабки лежали. Так и есть – нет лавэ. Три тонны зелени было, штука чухонских [65] марок... В баре пяти флаконов конины не хватает, картины эти дурацкие, на полиэтилене, тоже пропали... Остальное не взяли.

– А что остальное-то? – спросил Рыбаков.

– Телек у него стоит, с экраном здоровенным... ну, этим...

– Плазменным, – подсказал Паниковский.

– Точно, блин, плазменным! – закивал Горыныч. – Видик хороший, в прихожей три куртки кожаных... Непонятка какая-то. Если б его, блин, скачошники [66] бомбанули, то телек с видиком точно б вынесли... А по наводке и подавно.

– Думаешь, сами менты деньги с коньяком помыли [67]? – Денис протянул Даниилу зажигалку.

– Нет базара!

– А картины эти на фиг взяли?

– Для отмазки, – просто объяснил Горыныч. – Типа, чтоб подозрений не было...

– Бредовая какая-то отмазка, – протянул Рыбаков.

– Так и менты – не Ньютоны, – вмешался Садист. – Им чо-то крупное надо было стырить, чтоб, блин, Носорогов племянник это в заяве упомянул. Если только бабки и коньяк, несолидно получается... Телевизор тащить стремно, соседи могут зацинковать [68]. А так эту мазню сложил, в карман запихал, и все. Полиэтилен тонкий, куда хошь влезет.

– Верно, – согласился Денис. – Но зачем они снова обыск делали? Что искали?

– Документы на носороговские фирмы, – изрек Паниковский. – Все шакалят, блин, имущество арестовать пытаются. И на квартиру глаз положили.

– Эта следачка, – Ди-Ди Севен ткнул пальцем в сторону микроавтобуса со взбешенным ротвейлером в салоне, – как раз, блин, по таким делам специализируется... Пацаны о ней давно говорили, что она половине старших дворников [69] хаты сделала. Без конфиската, естественно. Или обвиняемые на нее переоформляли... Животное [70], блин.